Яков Басин. Исторические книги, статьи, очерки.

          Евгений РОЗЕНБЛАТ  (Брест)

 

Исследователи выделяют несколько разновидностей коллаборации: политическую, военную, экономическую и культурную. Каждая из названных разновидностей (за исключением культурной) имели место в еврейской среде. Сходство моделей еврейской и нееврейской коллаборации было вызвано оккупационной политикой, ориентированной на создание представительных посреднических органов между собственно оккупационными органами и основной массой населения, а также аналогичностью компетенции создаваемых структур (совпадают основные направления деятельности еврейских и нееврейских органов управления). При этом следует подчеркнуть принципиальный момент: еврейские органы самоуправления, будучи интегрированы в единую систему, находились в подчинённом положении как относительно немецких структур, так и относительно органов, сформированных из местных жителей. В соответствие с этим, влияние юденратов было ограниченно только еврейской средой, в то время как городские и сельские управы, служба порядка, организации самопомощи и руководители предприятий могли вмешиваться в жизнь еврейских общин и использовать для решения своих задач её внутренние материальные и людские ресурсы.

Существенным отличием еврейской коллаборации является то, что она практически не имела под собой идеологической основы, в то время как у значительной части неевреев в качестве мотива сотрудничества с режимом было реваншистское стремление рассчитаться за обиды, нанесённые советской властью (национализацию, коллективизацию, репрессии) и принципиальное одобрение политики оккупационных властей и национал-социалистической программы.

Ещё одной особенностью еврейской коллаборации является принудительный характер формирования юденратов, хотя методы создания еврейских советов были различными. В большинстве случаев оккупационные власти предлагали представителю еврейской общины сформировать юденрат (так было в г. Столине), иногда ответственность за подбор членов еврейского совета возлагалась на местных раввинов (г. Белосток) или на случайного человека (м. Бытень). В некоторых городах находились добровольцы, которые брали на себя функции посредников между оккупационными властями и евреями (г. Кобрин) [1]. В м. Пружаны оккупационные власти не утвердили поданный список членов юденрата и сами назначили состав еврейского совета [2]. В г. Слониме во время согласования списка членов еврейского совета власти приказали включить в него определённых людей [3]. Известны примеры, когда евреи после назначения в состав юденратов отказывались сотрудничать с оккупантами (г. Берёза-Картузская, Пинск) [4].

Представляется целесообразным предложить ввести условное деление членов еврейского самоуправления и полиции на две основные группы:

1. Приверженцы стратегии коллективного выживания. К этой категории следует отнести тех членов юденратов и еврейской полиции, которые отождествляли себя с остальным еврейским населением. Их усилия были направлены не только на собственное спасение и спасение своих близких, они брали на себя ответственность за сохранение общины.

2. Лица, осуществлявшие стратегию индивидуального выживания. В эту группу следует включить тех сотрудников юденратов и еврейской полиции, которые противопоставляли себя остальной массе евреев и использовали все средства для собственного выживания, включая действия, ведущие к гибели определённых людей или всей общины.

Следует учитывать, что исследователям зачастую не хватает исходных данных для анализа, для того, чтобы в каждом конкретном случае дать оценку действиям коллаборантов-евреев и определить их принадлежность к сторонникам коллективной или индивидуальной стратегии выживания. В составе любого юденрата или службы порядка, скорее всего, были представители как одного, так и другого подхода к решению проблемы выживания. Но комбинирование, соотношение различных взглядов не было симметричным, поэтому правомерно вести речь о преобладании среди коллаборантов в том или ином гетто стратегии либо коллективного, либо индивидуального выживания.

Важнейший момент, который следует учитывать в ходе изучения темы, заключается в понимании того, что юденраты занимались не только выполнением распоряжений оккупационных властей, но и проявляли собственную инициативу в создании системы, при которой целому ряду категорий еврейского населения предоставлялись дополнительные шансы на выживание. Специальной опекой органов еврейского самоуправления пользовались малоимущие многодетные семьи, беженцы, сироты, одинокие старики и инвалиды. В качестве примера можно привести случай, описанный в воспоминаниях Ноаха Мельника. 14-летним подростком, избежав смерти во время акции в Ляховичах, он прибыл в Барановичи, обратился в юденрат за помощью и получил жильё, одежду, обувь и документы [5].

Обычным методом, который использовали юденраты, чтобы создать особые фонды для содержания на своём балансе наиболее нуждающихся в помощи евреев, было введение системы принудительно-добровольного перераспределении материальных благ. Иногда требовались чрезвычайные меры. По воспоминаниям, в еврейском трудовом лагере в м. Ганцевичи председатель юденрата Гринберг проявил решительность, когда остро встала проблема голода: «Когда привезли в лагерь вторую, а потом и третью партию заключённых из Ленина, в лагере собрались целые семьи, целые родственные кланы. Они селились вместе в одном бараке. Среди них были богатые люди, они привезли с собой в лагерь ценные вещи и обменивали их на продукты […]. Другие, лишённые всякого дополнительного питания, пухли от голода. Вот-вот люди будут умирать от голода. Гринберг всё видел и принял единственно правильное решение. Он подобрал сильных ребят и в воскресный день провёл обыск во всех бараках. Все запасы продуктов отобрали и сдали на кухню, тем самым улучшили питание» [6]. Во время проведения контрибуций и конфискаций члены юденратов «выкачивали» необходимые ценности в первую очередь у состоятельной части еврейского населения (например, в г. Пинске). Тем самым снижались шансы на выживание «ограбленных» еврейских семей, но объективно увеличивались шансы на выживание еврейской общины в целом. Во-первых, производилось «умиротворение» оккупационных властей, а во-вторых, часть собираемых средств оседала в бюджете юденратов и направлялась на общественные нужды.

Наиболее распространённым способом оказания помощи социально незащищённому населению являлись сборы пожертвований (г. Гродно) [7]. Кроме того, в крупных общинах юденраты прибегали к введению специальных внутренних налогов. Например, юденрат в г. Пинске с разрешения властей ввёл налог на продажу хлеба: хлеб по карточкам отоваривался по цене в два, а затем в три раза больше установленной. С каждого проданного килограмма хлеба 2 рубля поступало в казну юденрата [8].

Специально созданные при юденратах отделы социальной опеки курировали такие общественные учреждения, как столовые, детские дома, ясли, дома для престарелых, больницы, поликлиники, бани, санпропускники и т. д.

В г. Белостоке действовали 4 еврейские общественные столовые: для рабочих и малоимущих; для представителей интеллигенции; для служащих полиции, пожарной охраны гетто и членов их семей; диетическая. В общей сложности в апреле 1942 г. дешёвые или бесплатные обеды в еврейских общественных столовых получали 3.000 человек, а спустя год – 7.000 человек (более 1.000 человек составляли представители интеллигенции) [9]. В Пинске юденрат содержал общественную столовую, детский дом (на 86 детей), поликлинику, больницу, баню, санпропускник. В Брестском гетто еврейский совет содержал детский дом (80 детей), детский сад (135 детей), больницу (75 пациентов), дом престарелых (80 человек), общественную кухню (3.800 человек) и ночлежный дом (135-300 человек). Таким образом, в общей сложности летом-осенью 1942 г. на попечении Брестского юденрата находилось 4.170-4.335 человек (около 23 % еврейского населения города) [10].

После организации гетто еврейские кварталы превратились в зону повышенной эпидемиологической опасности, ситуацию усугубляла большая скученность населения. В г. Гродно, по оценкам оккупационных властей, медико-санитарная ситуация неоднократно была на грани критической. В августе 1942 г. в обоих гетто началась эпидемия дизентерии. Сохранившаяся отчётная документация о заболеваемости населения Белостокского округа представляет сведения о вспышках инфекционных заболеваний среди еврейского населения отдельных гетто: в период с 19 по 25 апреля 1942 г. было зарегистрировано 20 случаев заболеваний тифом в гетто м. Крынки; с 30 августа по 31 октября в Белостокском гетто было отмечено 95 случаев брюшного тифа, сильная эпидемическая вспышка была отмечена в Белостокском гетто в период с 20 по 26 декабря – 25 случаев брюшного тифа и 23 случая паратифа. Случаи заболеваний среди евреев брюшным и сыпным тифом, дизентерией, дифтерией, туберкулёзом и др. инфекционными заболеваниями были зафиксированы в мм. Ломжа, Индура, Мосты, Скидель, Семятичи, Цехановичи, Щучин, Ружаны, Зельва, Высоко-Литовск, Суховоля, Заблудов, Каменец и др. В целом, по официальным данным, в период с 19 апреля по 31 декабря 1942 г. среди еврейского населения Белостокского округа был отмечен 441 случай заболевания брюшным тифом, 16 – сыпным тифом, 57 – дифтерией, 154 – дизентерией и 77 – туберкулёзом [11]. В начале января 1943 г. в гетто г. Гродно вспыхнула эпидемия брюшного тифа: с 3 по 9 января было зарегистрировано 52 случая заболевания среди еврейского населения, с 10 января по 21 февраля – ещё 32 случая [12].

Члены юденратов и еврейские врачи предпринимали в буквальном смысле титанические усилия для того, чтобы не допустить эпидемий в гетто и спасти заболевших. Опасаясь проведения акций уничтожения, они зачастую скрывали от властей, панически боявшихся, что эпидемии могут распространиться на местное население и военнослужащих, реальные масштабы заболеваемости в гетто, оформляли неверные диагнозы и прятали больных. Тем самым они нарушали распоряжения властей об экстренном извещении о случаях инфекционных заболеваний.

В одних случаях члены юденратов и еврейской полиции демонстрировали служебное рвение, следили за немедленным исполнением приказов и распоряжений, брали на себя функции «умиротворения» должностных лиц с помощью взяток, ценных подарков, продовольствия, изготовления на заказ одежды, обуви и пр. предметов быта (Барановичи, Радошковичи). Известны факты, когда юденраты и еврейская полиция помогали властям выявлять нарушителей предписаний режима и отдельных категорий лиц, подлежащих первоочередному уничтожению: психически и физически больных, стариков, детей (Пинск, Ошмяны) [13]. В других случаях сотрудники юденратов отказывались готовить списки лиц, подлежащих уничтожению, члены еврейской полиции уходили в отставку при возникновении угрозы участия в акциях (Глубокое) [14] или предупреждали узников гетто об опасности и уклонялись от поиска прятавшихся (Барановичи, Докшицы) [15]. За отказ составить список старых и больных евреев для депортации был расстрелян председатель Барановичского гетто Овсей Изыксон и его секретарь [16]. Та же участь постигла двух первых председателей еврейского совета в Новогрудке (Цехановского и Хаима Айзиковича) [17].

Одним из направлений деятельности юденратов являлось ходатайство перед властями за виновных в нарушении режима и улучшение условий жизни еврейского населения [18].

Юденраты были заняты решением ежедневных насущных проблем, связанных с обеспечением выживания еврейских общин. Своей позицией они создавали своеобразную идеологию выживания: «спасение трудом и непротивлением». В условиях, когда спасение одной жизни реально угрожало смертью многим евреям, если не всей общине, юденраты брали на себя фискальные функции. Пережившие Холокост вспоминают, что евреев, ушедших из гетто, разыскивали сотрудники юденрата и уговаривали вернуться, объясняя, что побег грозит гибелью оставшимся [19]. Следует подчеркнуть, что евреев в гетто удерживал не столько надзор со стороны юденратов, сколько осознание своей ответственности перед остальными, введённая нацистами система круговой поруки.

Отношение сотрудников юденратов и еврейской службы порядка к идее сопротивления было неоднозначным. Часть коллаборантов являлись таковыми по форме, но не по содержанию. Члены юденратов и полиции зачастую придерживались политики двойных и даже тройных стандартов. Во многих случаях еврейская коллаборация поддерживала связь с подпольем и партизанами, иногда участвовала в организации подготовки восстаний или массового побега из гетто. Председатель юденрата в м. Дятлово (Новогрудский округ) Алтер Дворецкий являлся непосредственным организатором движения сопротивления в гетто [20]. Руководитель еврейской полиции в г. Лиде Лейзер Столицкий наладил связь с местными партизанами [21]. Еврейская полиция в м. Ивье (Новогрудский округ) помогала подпольщикам гетто поддерживать связь с местными партизанами и обеспечивала выход из гетто [22]. Руководитель еврейской администрации еврейского трудового лагеря в Ганцевичах Гринберг был инициатором подготовки массового организованного побега [23]. Председатель юденрата Берл Лопатин был одним из самых активных участников восстания в м. Лахва [24]. В состав подпольной группы в г. Барановичах входило 15 из 22 еврейских полицейских, включая начальника Варшавского [25].

Вместе с тем, есть свидетельства о том, что члены юденрата и еврейской полиции отрицательно относились к идее вооружённой борьбы, но знали о существовании подпольных групп, вступали с ними в контакты и переговоры, влияли на перенос сроков назначенных выступлений против нацистов (Несвиж) [26].

Тему еврейской коллаборации как одного из способов выживания нельзя ограничивать только темой коллаборации сотрудников юденратов и службы порядка. Оккупационные власти, безусловно, имели свою агентуру в гетто и получали сведения о готовящихся акциях сопротивления [27]. Внутренние взаимоотношения узников гетто – это наименее доступная для исследования тема в истории Холокоста. Документальных материалов крайне мало, а воспоминания отличаются неполнотой информации. Поэтому на наличие осведомителей в белорусских гетто указывают не столько источники, сколько схожесть ситуации: восстания в гетто только в некоторых случаях являлись неожиданностью для оккупационных властей. Не исключено, что иногда предатели, выдававшие планы подполья, действовали из лучших побуждений, стремясь ценой жизни членов подполья сохранить жизнь остальной части узников гетто. Но и отрицать корыстные мотивы провокаторов было бы ошибкой. Еврейская коллаборация в этом смысле ничем не отличалась от нееврейской коллаборации.

Стратегия выживания, которую применяли члены юденратов, пытавшиеся приобрести репутацию преданных режиму сторонников, заключавшаяся в лавировании между требованиями оккупационных властей и потребностями еврейского населения, объективно в значительной степени обеспечивала существование еврейской общины. Но она не привела к коллективному спасению. На полный провал её обрекла бесповоротность «окончательного решения еврейского вопроса». Однако, действия юденратов способствовали увеличению шансов евреев на индивидуальное и в некоторых случаях группового спасения.

 

          Литература:

1. Trunk I. Judenrat: The Jewish Councils in Eastern Europe under Nazi Occupation. – New-York: The Macmillan Company, 1972. – Р. 16, 21, 24.
2. Чёрная книга: В 2 Ч.: Сб.; Сост. В. Гроссман, И. Эренбург – Запорожье: Интербук, 1991. – Ч. 1. – С. 184; Harshalom A. Alive From The Ashes. – Milo publishing House Ltd., 1990. – Р. 41.
3. Trunk I. Judenrat: The Jewish Councils in Eastern Europe under Nazi Occupation. – New-York: The Macmillan Company, 1972. – Р. 25.
4. Ibid. – Р. 16, 21, 24.
5. Мельник Н. На виду у всех. – Б. м.и., 2001. – С. 46-48.
6. Плоткин А. Подвигов не совершал (записки партизана). – М., 2000. – С. 50.
7. Кловский Д. Дорога из Гродно. – Самара, 1994. – С. 36, 37.
8. Государственный архив Брестской области (ГАБО). Ф. 2120. Оп. 1. Д. 422. Л. 6.
9. The Holocaust as Historical Experience. Essays and a Discussion .Ed. by Y. Bauer and N. Rotenstreich. – New York-London: Holmes and Meier Publishers, 1981. – P. 127.
10. ГАБО. Ф. 201. Оп. 1. Д. 6707. Л. 79, 81; Д. 984. Л. 103. В то же время на попечении социального отдела магистрата г. Бреста состояло около 6 % нееврейского населения.
11. Национальный архив Республики Беларусь (НАРБ). Ф. 370. Оп. 1. Д. 596. Л. 1-136.
12. Государственный архив Гродненской области (ГАГО). Ф. 1. Оп. 1. Д. 213. Л. 84-213.
13. Cholawsky S. The Judenrat in Minsk // Patterns of Jewish leadership in nazi Europe. 1933-1945: Proceedings of the third Yad Vashem international Historical conference, Jerusalem, april 4-7, 1977. Jerusalem, 1979. – P. 113-133; Уничтожение евреев СССР в годы немецкой оккупации (1941-1944). Сборник документов и материалов / Ред. И. Арад. – Иерусалим, 1992. – С. 253-255.
14. Trunk I. Judenrat: The Jewish Councils in Eastern Europe under Nazi Occupation. – New-York: The Macmillan Company, 1972. – Р. 516.
15. Ibid. Р. 516, 517.
16. Ibid. Р. 440.
17. Ibid. Р. 437.
18. Розенблат Е., Еленская И. Пинские евреи. 1939-1944 гг. – Брест, 1997. – С. 123, 124.
19. Рассказ доктора Ольги Гольдфайн .Черная книга. – Киев, 1991. – С. 221.
20. Trunk I. Judenrat: The Jewish Councils in Eastern Europe under Nazi Occupation. – New-York: The Macmillan Company, 1972. – Р. 473.
21. Ibid. Р. 523.
22. Ibid. Р.520.
23. Плоткин А. Подвигов не совершал (записки партизана). – М., 2000. – С. 52.
24. Даган Б-Ц. Мы из восставшей Лахвы. – Тель-Авив, 2001. – С. 31, 36.
25. Trunk I. Judenrat: The Jewish Councils in Eastern Europe under Nazi Occupation. – New-York: The Macmillan Company, 1972. – Р. 520.
26. Ibid. – Р.470.
27. Исследователи до сих пор не имеют доступа к архивным документам, содержащим списки агентов гестапо. Эти материалы ещё не рассекречены.