Еврейская молодёжь местечек Советской Белоруссии 1920-х годов

Андрей ЗАМОЙСКИЙ (Гомель)

Переломные эпохи вызывают к жизни социальные катаклизмы. Известно, что молодёжь является одной из социально уязвимых категорий населения. Молодость является одним из сложных и ответственных периодов в жизни человека, когда происходит выбор жизненного пути, который позволит реализовать свои способности и дарования. Несомненно, что жизненный путь человека есть не только изоляция его личной судьбы. Люди проходят свой жизненный путь вместе со своим поколением. Жизненные пути поколений — часть истории народа и страны, в которую каждое поколение вносит нечто новое, присущее только ему.

Особый интерес вызывает положение молодёжи в 20-ые годы. Этот период истории республики характеризуется последствиями многолетних войн, социально-экономических преобразований, проводимых пришедшими к власти большевиками. Именно с молодёжью большевики связывали будущее своего режима.

Данная статья посвящена истории еврейской молодёжи местечек — своеобразных поликультурных населенных пунктов белорусских земель. История молодёжи местечек — это история не только этих специфических населённых пунктов, это также часть истории Восточной Европы. Социальное становление еврейской молодёжи местечек начиналось и проходило в традиционном мире восточноевропейского еврейства. В условиях Советской Белоруссии этот мир, сохранявший свои специфические социокультурные черты, постепенно исчезал в межвоенные годы и был окончательно уничтожен во время Холокоста.

Судьбы молодых людей, покинувших местечки или остававшихся в них, сложились по-разному. Проследить их не представляется возможным, но можно увидеть те общие проблемы, объединявшие молодёжь местечек как особую социально-демографическую группу еврейского населения, те условия, в которых проходила их молодость, их чаяния и надежды о дальнейшей жизни, предоставляемой государством возможности социального и профессионального выбора.

Социальное становление молодёжи, её социальные перемещения находятся в тесной зависимости от конкретной исторической ситуации и социального развития общества в целом, изменения его социальной структуры. Приход большевиков к власти знаменовал собой начало новой эпохи. Был очевиден выигрыш части еврейского населения бывшей Российской империи от революции. В социальном плане советская власть открыла для евреев возможности в области выбора профессии и образования. Евреи получали доступ ко всем занятиям и должностям, закрытым для них при царизме. Отмена процентных норм способствовала притоку еврейской молодёжи в вузы и техникумы.

К началу 20-х годов население местечек Восточной Белоруссии находилось в довольно сложных условиях. Линии фронтов, немецкая и польская оккупация, гражданская война привели к невиданному ранее социально-экономическому кризису. Неисчислимые беды принесла евреям волна погромов, прокатившаяся по местечкам в начале 20-х годов. Положение населения местечек ухудшалось экономической и социальной политикой военного коммунизма. Под запретом оказалась частная торговля. Национализация мелкой промышленности, конфискация мастерских с инвентарём оставили без работы тысячи семей кустарей и ремесленников. Семьи жителей местечек выживали благодаря помощи единоверцев, помощи от родственников из-за границы и благотворительных организаций, приусадебным участкам.

Нэп способствовал оживлению хозяйственной жизни в местечке: открывались магазинчики, заработали мастерские кустарей и ремесленников. В то же время местечко теряло свою посредническую функцию в системе экономических связей города и деревни. По сравнению с дореволюционным временем увеличилось количество населения без определённого вида деятельности, уменьшилось число занятых производственным трудом.

В то же время нэп углубил социальную пропасть между городом и местечком. Несмотря на то, что происходил постепенный перевод некоторых местечек в разряд населённых пунктов городского типа, различия в социальном плане оставались. В целом евреям местечек в этот период удавалось сохранять особенности социальной структуры. Основными социальными группами еврейского населения здесь были: ремесленники и кустари (в среднем 20 — 40%), рабочие (20 — 30%), торговцы (2,5 — 11%), служащие, земледельцы, деклассированная беднота [1]. В то время, как в городах преобладали рабочие и служащие, в местечках доминировали те социальные слои населения, которые не являлись социальной опорой правящего режима. В экономическом плане они не были напрямую связаны с государственным сектором экономики, что создавало некоторые трудности для власти, стремившейся поставить всё под свой контроль.

На протяжении 20-ых годов существовали значительные различия в жизни молодёжи городов и местечек, проявлявшиеся в характере труда, материально-бытовом положении, структуре досуга, уровне образования и культуры. Жизнь в городе открывала более широкие возможности в получении образования. В 20-ые годы в Минске и окружных городах была создана сеть высших учебных заведений. Теперь у многих молодых людей отпала необходимость выезда в крупные университетские центры ради получения образования.

Образовательный уровень местечковой молодёжи, необходимый для поступления в вузы, техникумы был гораздо ниже, чем у городской. Одной из причин этого была ликвидация традиционного образования, единственной альтернативой которому должно было стать советское «светское» образование. Запрет религиозного образования, закрытие хедеров, преследование меламедов и т.д. привело к тому, что во многих местечках создавался своего рода вакуум. Навязываемые сверху школы с преподаванием на идиш просто не могли обеспечить потребности в получении образования. Сами представители евсекций признавали низкий уровень этих школ, связанный с нехваткой квалифицированных специалистов, учебной литературы, плохим состоянием учебных помещений. Выпускники этих школ чаще всего могли продолжить образование для получения педагогических специальностей. В городах была возможность посещать русские, реже белорусские школы, что существенно увеличивало шансы выпускников на продолжение образования или получение работы.

При приёме в вузы, техникумы преимущество имели дети пролетарских слоёв, молодые рабочие со стажем. По критериям «классового отбора» детям торговцев, зажиточных кустарей и прочим категориям «непролетарского» населения, даже если они поступали в учебное заведение, плата за обучение и интернат была гораздо выше. В ходе периодических проверок и чисток рядов студенчества от «чуждых элементов» изменялся не только социальный, но и национальный состав учебных заведений. Среди студентов-евреев выходцев из «мелкобуржуазной среды» было больше, чем среди других этносов. Исключались студенты, заподозренные во враждебном отношении к существующему строю, члены сионистских кружков [2]. Дорога в городские учебные заведения для многих молодых жителей местечка была закрыта не только из-за принадлежности к «непривилегированному» классу, но из-за отсутствия средств у семей, которые не могли позволить дать образование своим детям.

Как и во все времена для молодёжи, одним из острейших вопросов являлся выбор будущей профессии. При выборе профессии молодой житель местечка сталкивался со значительными трудностями. Такие сферы традиционной деятельности евреев, как кустарно-ремесленное производство и торговля, утрачивали свою привлекательность для молодёжи. Общий кризис местечка, жёсткая политика власти в отношении отдельных социальных слоёв населения привели к тому, что молодёжь предпочитала выбирать занятия, не связанные с угрозой разорения и ущемлением в правах.

Абсолютно бесперспективным для молодых людей в этот период было занятие частной торговлей. Занятие, которым на белорусских землях в подавляющем большинстве занимались евреи, становилось преимущественно прерогативой старшего поколения. На протяжении 20-ых годов частных торговцев давили непомерными налогами, лишали избирательных прав, отказывали в выдаче патентов. Торговцы сталкивались с сильной конкуренцией со стороны государственной и кооперативной торговли. К началу 30-ых годов частная торговля под давлением государства была фактически ликвидирована.

Среди молодёжи местечка не находила должной поддержки программа земленаделения «трудящегося» еврейства, которая не только должна была содействовать решению проблем местечка, но и приобщать евреев к «производительному» труду. Желание получить землю с целью переезда изъявляли люди старшего возраста: разорившееся торговцы, кустари. Положение молодых членов еврейских земледельческих колоний было незавидным. Они оказались оторванными от сверстников, вопросы проведения досуга, получения образования были сдвинуты на задний план, так как надо было помогать семье обустраивать хозяйство [3].

Для молодого жителя местечка была характерна зависть к положению городского рабочего или служащего. Работа на предприятии или служба в учреждении гарантировала пусть и небольшой, но стабильный заработок. К тому же рабочие и служащие, состоящие в профсоюзах, имели ряд социальных льгот.

Служба в государственных учреждениях для молодёжи этого периода являлась наиболее привлекательной сферой деятельности. Найти работу легче всего было в крупных городах. Молодёжь как наиболее мобильная часть населения могла реализовать предоставленный выбор. Но по объективным причинам работу здесь получали представители старших возрастных групп, так как достойную работу в госучреждениях можно было получить, имея образование, рабочий или партийный стаж. Это, по-видимому, явилось причиной увеличения числа комсомольцев среди еврейской молодёжи. Исходя из реалий второй половины 20-х годов, только молодёжь «пролетарского» происхождения, имевшая образование и рабочий стаж и при этом состоящая в комсомоле, могла претендовать на небольшую должность в каком-нибудь государственном учреждении. Возникшее в конце 20-х годов у власти опасение, что еврейская молодёжь займёт «конторские места», было одной из причин разработки планов по широкому вовлечению её в промышленность [4].

Положение рабочего в городе зачастую сильно отличалось от положения рабочего в местечке, где из-за отсутствия промышленных предприятий евреи-рабочие были заняты, главным образом, на ремонтных и строительных работах, частично в кустарном производстве. Работа большинства местечковых рабочих носила сезонный характер [5]. В то же время для молодого человека 20-х годов быть рабочим означало ощущать принадлежность к тому классу, от имени которого вершилась диктатура пролетариата. Статус рабочего был привлекателен, так как он давал возможность получить образование. Стаж работы на предприятии позволял поступать на рабфаки, выпускники которых имели льготы при поступлении в вузы.

Связать свой выбор с ремесленными профессиями в местечке для молодого человека было проблематично по нескольким причинам. Кустари, являясь самой многочисленной социальной группой местечка, в основной своей массе находились в сложном экономическом положении. В первые годы НЭПа налоговый пресс и произвол со стороны финансовых агентов вызывали постоянные жалобы кустарей и отчасти способствовали выезду некоторых семей из местечек. Узость рынка сбыта продукции, дефицит сырья, острая конкуренция —вот с чем сталкивался кустарь на протяжении этого периода.

С целью стабилизации экономической ситуации в местечке государственные органы проводили работу по снабжению кустарей сырьём, добивались снижения налогов, предоставлению льгот бедноте, организовывали артели кустарей. До революции у евреев существовала сеть ремесленных училищ, но основная масса учеников обучалась профессии в ремесленных мастерских. Трудовое законодательство, стремясь не допустить эксплуатации наёмного труда, строго регламентировало процедуру ученичества.

В первой половине 20-х годов на 10 кустарей в среднем официально приходился один ученик, что было в четыре раза меньше чем до революции [6]. Кустари, боясь быть обвинёнными в эксплуатации чужого труда, остерегались принимать к себе учеников. В то же время в местечках было распространено скрытое ученичество. Неофициально приобретали навыки профессии даже комсомольцы [7]. Такое обучение не давало никакой гарантии, что труд будет востребован в местечке, а для трудоустройства в городе приобретённых навыков было явно недостаточно. Во второй половине 20-х годов практически уже не было желающих получить профессии, распространенные в местечке: портных, сапожников, шапочников. О квалификации швеек мечтали только девушки из самых бедных семей. Молодёжь мечтала о получении квалификации, которая пригодилась бы для работы в городе, а не в местечке. Желаемыми профессиями у юношей были слесари и металлисты [8]. Еврейская молодёжь местечка отдавала предпочтение занятиям и специальностям, ориентированным на жизнь в городе.

Часть молодёжи в местечке была задействована на работе в мастерских и торговых заведениях своих родителей. Разорение этих маленьких торговых предприятий влекло за собой обнищание семей. В таких случаях молодые люди пополняли ряды «лиц без определённых занятий». По официальным данным в середине десятилетия в местечках насчитывалось до 35 тысяч еврейской молодёжи, которая не имела ни должной квалификации, ни работы [9]. Дети кустарей, торговцев, деклассированной части населения, в большинстве случаев, не обучалась никакому труду. Родители не желали обучать детей своим профессиям, чтобы им не пришлось бы заниматься этим бесперспективным, по их мнению, трудом.

Одной из причин, почему власть обратила внимания на проблемы еврейской молодёжи, было распространение среди неё идей сионизма. В условиях экономической нестабильности, видя, как разоряются их семьи, испытывая на себе правовые и социальные ограничения со стороны государства, не имея возможности найти применение своему труду и получить необходимый уровень образования и квалификации, молодёжь пополняла сионистские группы. В словах некоторых молодых людей звучало отчаяние: «в семилетке учиться дорого, а если её закончишь, то сидишь без работы», «научиться квалификации нельзя, профшкол в местечке нет», «на производство не принимают», «земли в Белоруссии мало, если землю дадут, то крестьяне нас перебьют».

Выход видели в том, чтобы «уехать в Палестину, где евреи под защитой Англии, и заняться профессией» [10]. Среди молодёжи некоторых местечек произошёл раскол по «классовому признаку»: часть молодёжи «пролетарского» происхождения (рабочие, дети рабочих или местной власти) являлась комсомольцами, а «непролетарская» молодёжь (дети торговцев, кустарей и прочих групп населения) активно посещала сионистские кружки [11].

Для решения проблем еврейской безработной молодёжи требовался комплекс мер по её трудоустройству и повышению квалификации. В то время, как в городах предусматривалось бронирование мест на предприятиях для безработных подростков, практиковалось бригадное ученичество, в местечках ситуация была совершенно иная: практически не было промышленных предприятий, которые могли предоставить «бронь», безработные не фиксировались, и, следовательно, меры социальной защиты на них не распространялись, не выплачивались пособия и т.п.

Из тысяч обучавшейся в профшколах Беларуси еврейской молодёжи практически все являлись жителями городов. Представители власти считали необходимым оказать содействие молодёжи местечек при поступлении в профшколы и трудоустройстве на предприятия городской промышленности [12]. Также планировались мероприятия, направленные на привлечение её в кустарную промышленность и профсоюзы, обучение профессиям, предоставление дополнительных льгот и распространение на неё норм охраны труда [13].

Во второй половине 20-х годов в Беларуси действовала сеть ремесленных училищ и учебных мастерских, где обучались ремесленным профессиям юноши из местечек. Организации этих учебных заведений оказывалось содействие со стороны зарубежных организаций, в частности «Джойнта», а также «Комитета раввинов СССР», который оказывал поддержку раввинам и религиозным общинам в условиях антирелигиозной политики режима. По мнению религиозных деятелей, поддержка кустарных промыслов поможет советским евреям противостоять регламентации жизни, навязываемой государством [14]. Объединение молодёжи в артели кустарей улучшало, но не решало проблему молодёжи местечек. Молодые кустари, объединенные после учёбы в артели, сталкивались с характерными проблемами: отсутствием сырья, конкуренцией со стороны других артелей.

Приток молодёжи местечек на предприятия городов сдерживался из-за высокого уровня безработицы. Вакантные места на заводах и фабриках заполнялись теми, кто состоял на учёте биржи труда. Выходцы из местечек включались в категорию неквалифицированной рабочей силы, спрос на которую до начала индустриализации был невелик. С началом индустриализации приток молодёжи в разные отрасли промышленности был неравномерен. Большая часть приходила туда, где была развита система профессиональной подготовки. На курсах, школах фабричнозаводского ученичества готовились кадры для индустрии. Политика «интернационализации», активно проводимая руководством республики, навязывала создание смешанных в национальном плане коллективов. Этническая однородность рабочих отдельных отраслей (евреи доминировали среди рабочих легкой промышленности) рассматривалась как «национальная перегородка между трудящимися всех национальностей». [15] Тем самым власть неумышленно обостряла и без того сложную межнациональную обстановку в стране.

Трудоустройство еврейской молодёжи на предприятиях происходило на фоне широкого распространения антисемитских настроений в обществе во второй половине 20-ых годов. Газеты того времени пестрели заметками об антисемитских выходках на предприятиях республики. Широкую известность получило т. н. «дело Баршай» — случай издевательства над молодой работницей на одном из заводов республики. Чаще всего жертвами антисемитов становились молодые рабочие и работницы тех заводов, где были ужасные бытовые условия, не удовлетворялись потребности досуга, не соблюдались нормы социальной защиты.

Темпы индустриализации в стране резко увеличили спрос на рабочую силу. Вопрос о переброске безработной еврейской молодёжи в другие районы ставился руководством республики ещё в середине 20-х годов. В конце 20-х годов власть начала активно прибегать к плановым наборам молодёжи в местечках для строек пятилетки. Летом 1929 года был произведен набор 300 молодых людей, из которых 87 должны были работать в совхозах республики. В Гомельском округе для нужд промышленности страны набирали в среднем по 15 — 20 человек с одного местечка [16]. Предпочтение отдавалось детям бедноты, но предписывалось также принимать в группы и детей разорившихся торговцев. На 1929/30 год планировалось привлечь уже 500 человек из числа еврейской молодежи. Для них организовывались курсы металлистов, швейников и других профессий. Некоторые из посылаемых в совхозы убегали обратно в город [17].

На рубеже 20 — 30-х годов широко практиковалась система нарядов, география которых для еврейской молодёжи БССР была довольно широка: предприятия Керчи, Урала, Владивостока и т.д. В связи с этим усиливалась подготовка специалистов. С развитием Биробиджанского проекта началась планомерная отправка из республики в отдалённый сибирский регион молодых специалистов-евреев. При этом строго отслеживалось, чтобы они попадали на места. Плохая организация и тяжёлые условия труда вызывали возвращение обратно, которое было особенно сильно с новых строек пятилетки и Биробиджана. Организованной переброской молодёжи власть не только решала экономические проблемы местечка — с помощью этой меры она пыталась ликвидировать очаг социальной напряжённости в местечках при сворачивании НЭПа.

По мнению партийного руководства проблемы остающейся в местечках молодёжи должны были решиться при проведении мероприятий по хозяйственному устройству этих населённых пунктов. Планировалось увеличение количества земледельческих артелей, расширение старых и создание новых артелей кустарей, развитие садоводства и птицеводства в местечках. Начавшаяся коллективизация остановила эти мероприятия, осуществление которых замерло при отсутствии должного финансирования. Созданные земледельческие артели превращались в интернациональные колхозы.

Обследование местечек, проведенное в начале 30-х годов, выявило сокращение численности их населения. Свыше 70% выехавших составили евреи, это — без учёта семей, покинувших местечки в полном составе. Отток шел в крупные промышленные центры России и Белоруссии. Среди выехавших преобладала молодежь и люди среднего возраста [18]. Выезду способствовало прямое железнодорожное сообщение с крупными городами России [19].

В сложившейся ситуации в местечках единственным выходом для молодого человека был выезд. Молодые люди ехали в города с целью получения работы и образования. Не последнюю роль в желании покинуть местечко играло отсутствие здесь должной организации правопоряд-

ка [20], медицинского обслуживания (расходы на здравоохранение в середине 20-х годов были в 5-6 раз ниже, чем в городе) и т.д. Молодёжь всегда подвержена новым веяниям и идеалам. Городская жизнь манила разнообразием форм культурной жизни. Местечко же рисовалось официальной пропагандой как старый отживающий свой век мир.

Благоприятную основу для выезда создавала социальная политика государства, при которой дети «непролетарского» населения оказывались в положении социальных изгоев. Появлялось стремление выехать в город и устроиться на работу, скрыв при этом своё социальное происхождение. Молодёжь выталкивалась из местечка нищетой разорившихся семей. Даже покинув местечко, молодёжь в силу разных причин не могла реализовать свой личный выбор. Допуск в некоторые сферы деятельности части молодёжи из-за социального происхождения был закрыт.

Таким образом, еврейская молодёжь не видела перспективы своего пребывания в местечке и не связывала с ним своё будущее. Выезд под любым предлогом и по разным причинам в большинстве случаев влёк за собой отрыв от еврейских корней. Интегрируясь в советское общество, вольно или невольно приходилось жертвовать национальными чертами, родным языком, своей религией и культурой. Кто-то сознательно шёл на это с целью завоевать себе место в советском обществе, а кого-то заставляли сложившееся обстоятельства. В рассматриваемый период происходила нивелировка местечек как полиэтничных и поликультурных населённых пунктов. Массовый выезд молодёжи вёл к неминуемому упадку местечек как сосредоточению традиционной еврейской жизни.

ЛИТЕРАТУРА:

1. Дзейнасць Ураду БССР за 1926—1927 год. Мн., 1928, С.277.
2. Герасiмава I. Яўрэйская вышэйшая школа ў сiстэме народнай адукацыi Беларусi ў 20-я гады. Беларусiка. Мiнск, 1994, № 4, С.127.
3. Культурна-асветная праца сярод яўрэяў сялян. Звязда, 1928, 21 студзеня.
4. Зингер Л. Еврейское население в СССР. М.-Л., 1932, С.103.
5. Практическое разрешение национального вопроса в Белорусской Советской Социалистической Республике. Ч.2. Работа среди национальных меньшинств. Мн., 1928. С.36.; НАРБ, ф. 701, оп.1, д. 69, л. 148.
6. Евреи в кустарно-ремесленной промышленности СССР. М., 1928. С. 34.
7. НАРБ, ф.4, оп.10, д. 38, л. 14.
8. Там же, д. 9, л. 6.
9. Национальный архив Республики Беларусь (НАРБ), ф.4, оп. 10, д. 42, л. 51.
10. Там же, д. 38, л. 33.
11. Там же, л. 24.
12. Советизация местечкового трудового населения. Звезда. 1926. 14июля.
13. Пастановы i рэзалюцыi УсеКП(б) i КП(б)Б па нацыянальным пытаннi. Мн., 1926. С.59-60.
14. Фишман Д. Религиозные лидеры советского еврейства (1917-1934) . Исторические судьбы евреев в России и СССР: начало диалога / Под ред. И.Крупника. М., 1992. С. 198.
15. НАРБ, ф. 4, оп. 10. д. 57. л. 31.
16. Там же, ф. 11, оп. 2. д. 12, л. 5-6.
17. Там же, л. 15.
18. Мястэчкi БССР у рэканструкцыйны перыяд. Мн., 1932, С.54.
19. Бейзер М. Евреи Ленинграда. 1917—1939. Национальная жизнь или советизация. М., 1999. С.81.
20. НАРБ, ф. 34, оп. 1. д. 747, л. 33.