Мировой рекорд к «Съезду победителей»
«Говорит «Сириус»»... «Говорит «Сириус»... Эти радиопозывные в течение чуть более четырех часов в первой половине дня 30 января 1934 года слышали миллионы людей. Слабый сигнал, идущий из стратосферы, усиленный радиостанцией Коминтерна, транслировался всеми узлами связи Советского Союза. И не было ни одного любителя-коротковолновика в стране, который бы не вел в этот день непрерывное прослушивание на волне 69 м. Но была еще и особая группа людей, которая с неослабевающим вниманием ждала сигналы из космоса. Это были делегаты открывшегося в Москве 26 января XVII съезда ВКП(б).
1
Съезд партии большевиков собрал в тот день 1966 делегатов со всего Советского Союза: 1227 – с решающим и 739 – с совещательным голосом. Для них сигналы из стратосферы были некоей кульминацией тех изменений в стране, которые произошли при их самом непосредственном участии. Для них съезд был, как об этом заявляли лидеры партии, «Съездом победителей», а сигналы из запущенного с земли советскими специалистами особого летательного аппарата – стратостата – символом победы социализма в одной, отдельно взятой стране. Подающий с высоты 22-х километров над землей сигналы стратостат был не только для них, но и для всей страны символом той невероятной высоты, которую за мизерный исторический срок – 16 лет взял под руководством партии советский народ.
К несчастью, уже на следующий день выяснилось, что радость была преждевременной: полет завершился гибелью экипажа. Будущее показало, что катастрофа тоже имела символическое значение: большинство делегатов съезда в годы Большого террора были репрессированы, а из 71 члена избранного на съезде ЦК партии до дня нападения Германии на СССР дожило только 18. И открывает этот мартиролог второй человек в государстве – Сергей Киров. Вошел в историю этот, семнадцатый съезд ВКП(б) не только как «Съезд победителей» – это название ему дало руководство страны, но и как «Съезд расстрелянных». Это название ему дал народ. И все же можно с уверенностью заявить, что первыми жертвами XVII съезда ВКП(б) были не расстрелянные, замученные в подвалах Лубянки или погибшие в ГУЛАГе делегаты, а те три члена экипажа стратостата, что погибли в день открытия этого съезда. И это тоже было убийство. Политическое убийство.
Международный имидж СССР в начале 1934 года был чрезвычайно низок. Голодомор, насильственная коллективизация сельского хозяйства, массовые высылки и репрессии зажиточного крестьянства, фактическое уничтожение политической оппозиции, подавление сепаратистских тенденций национальных окраин – все это привело к падению и без того крайне негативного отношения к СССР ведущих стран мира. Страна оставалась преимущественно аграрной. Лозунг, выдвинутый осенью 1926 г., призывал «в исторически кратчайший срок догнать и перегнать капиталистический мир», что вызывало лишь едкие насмешки в зарубежной прессе.
Страна переживала нелегкое время. С осени 1928 г. в городах началось введение карточек на хлеб. Безработица не сокращалась, реальная зарплата оставалась низкой, инфляция безудержно росла. Страну подкашивала тотальная безграмотность. Подлинную картину ситуации в стране знал лишь узкий круг людей, приближенный к высшему руководству. Но начавшаяся в 1933 г. Вторая пятилетка смогла вывести народное хозяйство на более высокий уровень, появились первые успехи: на проектную мощность вышел ряд крупнейших предприятий, построенных в первую пятилетку. Вступило в строй 4500 новых предприятий. Более, чем вдвое, возросла производительность труда, а в итоге – вдвое возросла и валовая продукция.
Сталинские идеологи прекрасно понимали: необходимо срочно выводить на новый уровень пропаганду достижений социализма как внутри страны, так и за рубежом. Что касается зарубежных стран, то тут вариантов не было: какой-то неожиданный ход должен был произвести эффект, способный заставить заговорить о советской власти как о власти созидательной. Престиж страны и его руководства требовалось поднять на международной арене, и лучшей формой такого эффекта мог бы быть только общественно значимый мировой рекорд.
Мир входил в эпоху технической революции. Одно мировое достижение следовало за другим. Одно поражающее воображение событие сменяло другое. В 1926 году экспедиция под руководством Руаля Амундсена на дирижабле «Норвегия», которым командовал итальянский дирижаблестроитель Умберто Нобиле, совершил первый беспосадочный трансарктический перелет через Северный полюс – с острова Шпицберген на Аляску. Полет длился 72 часа. Это событие высоко вознесло престиж Италии и установленный в ней фашистский режим. Благодарный Бенито Муссолини произвел Нобиле в генералы и в почетные члены фашистской партии.
В мае следующего, 1927 года 25-летний Чарльз Линдберг совершил первый в мире одиночный беспосадочный перелет из Нью-Йорка в Париж. Начало трансатлантическим перелетам было положено, а преимущество американской авиационной промышленности было доказано. Пройдет несколько лет, и, пользующийся своей невероятной известностью Линдберг станет одним из самых популярных глашатаев идей нацизма и антисемитизма в Америке.
В 1930 г. в мире возник серьезный интерес к аэронавтике и к исследованиям верхних слоев атмосферы. Одним из тех, кто вплотную занялся этой проблемой, был швейцарский физик Огюст Пикар. Он изобрел и собрал первый в мире стратостат – воздушный шар, оборудованный сферической гондолой из алюминия, что позволяло совершать полеты в верхних слоях атмосферы. Герметичность обеспечивала сохранение нормального давления внутри гондолы. 27 мая 1931 г. Огюст Пикар с партнером по имени Пауль Кипфер совершили первый в мире полет в стратосферу. Старт произошел в германском городе Аугсбург. Стратостат достиг высоты 15785 м. Во время полета Пикар проводил научные исследования и собрал важные данные о верхних слоях атмосферы и космических лучах. 18 августа 1932 г. он совершил еще один рекордный полет. На сей раз его партнером был Макс Козинс. Стратостат стартовал из Цюриха и достиг высоты 16200 м.
К началу 1930-х гг. СССР еще не располагал настолько серьезной технической базой, чтобы собственными силами создать аппарат, способный превосходить аналогичные образцы зарубежных воздухоплавателей. Но в области освоения Арктики советские мореплаватели достигли серьезных успехов, получив мировое признание. В 1928 г. ледокол «Красин» оказался единственным кораблем, который смог пробиться сквозь полярные льды и снять со льдины оставшихся живых участников полета над Северным полюсом дирижабля «Италия» во главе с генералом Умберто Нобиле. Летом следующего года ледокольный пароход «Георгий Седов», на котором совершали полярную экспедицию по изучению Севера ученые под руководством О.Ю.Шмидта, установил рекорд свободного плавания в полярных льдах, достигнув 82-ой градус северной широты.
Умберто
Нобиле
Чарльз
Линдберг
Огюст
Пикар
Но для того, чтобы перекрыть хотя бы какие-то достижения Запада, этого было явно мало, и политическое руководство СССР поставило перед советскими учеными и изобретателями добиться таких результатов, которые смогли бы поразить воображение мирового сообщества. Установлен был и срок исполнения такого проекта – январь 1934 года. Рекорд должен быть непременно установлен в день открытия XVII съезда ВКП(б).
2
Нельзя сказать, что в СССР не велись работы над воплощениям в жизнь каких-то уникальных проектов. Но уникальность их фактически была рассчитана только на пропагандистский эффект. Поскольку на технические достижения надежд особых не было, Политбюро ЦК партии решило потрясти мировую общественность строительным проектом. Но стройка должна была быть грандиозной. А что если построить в Москве самое большое по объему и самое высокое по высоте здание в мире. Так родилась идея создать Дворец Советов. Глобальность и историческое значение такого строения должны были затмить египетские пирамиды. Самым важным же было то, что Дворец должен был по своему величию превосходить только что, 1 мая 1931 г., открытое самое высокое, 100-этажное здание в мире – небоскреб Эмпайр Стейт билдинг в центре Нью-Йорка. Высота этого небоскреба достигала 381 м. А чтобы ни у кого сомнений в величии замыслов большевиков покорить все вершины современной науки и техники не возникало, венчать здание Дворца Советов должна была грандиозная статуя Ленина.
По замыслу властей Дворец Советов должен стать центром так называемой «Новой Москвы». Ему и место отвели – холм над Москвой-рекой, а так как там стоял в это время Храм Христа Спасителя, то его, конечно же, надо было убрать. Еще только был объявлен конкурс на проект нового дворца, еще даже не был определен его облик, а Божий храм уже был взорван. И случилось это 5 декабря 1931 г. Как же нужно было верить в свои поистине «гигантские» возможности, чтобы даже не представить себе, с чем строителям Дворца придется столкнуться! Какие строительные мощности понадобятся, какие проблемы придется решать по укреплению грунта и т.д. Так и случилось: к началу войны с Германией едва-едва удалось завершить закладку фундамента! Выяснилась вся фантастичность затеи с Дворцом Советов очень скоро, поэтому для «съезда победителей» пришлось искать новый вариант мирового рекорда.
В октябре 1932 года группа писателей и журналистов во главе с Михаилом Кольцовым обратилась к правительству с предложением создать самый крупный, как они выразились, агитационный пассажирский самолет современности, который был бы способен побить мировой рекорд для данного класса самолетов. Под это предложение была даже подведена идеологическая база: страна торжественно отмечала 40-летие литературной деятельности «пролетарского» писателя Максима Горького. Собственно, самолет так и должен был называться: «Максим Горький».
Предложение было сделано явно со знанием реалий советского самолетостроения. Именно в это время шла разработка самолета АНТ-20 конструктора А.Н.Туполева. Это должен был быть 8-моторный самолет с сухопутными шасси, способный взять на борт до 72 пассажиров. Готовился такой самолет для работы передвижного штаба высшего военного и политического руководства страны. По расчетам конструкторов самолет способен был бы побить мировые рекорды по подъему грузов в 10 – 15 тонн на высоту более 5000 м. Работа конструкторского бюро над созданием такого самолета началась 4 июля 1933 г. К съезду партии он готов явно быть не мог. Да и вообще судьба этой конструкции была трагичной. Показательный полет самолета «Максим Горький» на центральном аэродроме в Москве 18 мая 1935 года закончился катастрофой. Погибло 49 человек, и работы по созданию самолетов такого типа прекратились.
Подготовка к XVII съезду партии шла полным ходом, а варианта для постановки мирового рекорда все не было. Правда, оставался вариант с запуском стратостата – аппарата, способного подниматься в стратосферу – слой земной атмосферы на высоте от 11 до 50 км, но и здесь были свои проблемы. В мире шла борьба за абсолютную высоту подъема на аппаратах легче воздуха, но пока это была только спортивная борьба. Огюст Пикар же показал пример использования стратостата для научных целей, а это было гораздо сложнее. Можно было поднять человека на такую высоту, но для того, чтобы этот подъем не был бесцельным, нужно было оснастить его определенной научной аппаратурой, которой в СССР тогда еще не было.
В СССР, конечно же, также создавали свои стратостаты, и 30 сентября 1933 г. один из них – «СССР-1» – уже совершил подъем на высоту 19 км, установив при этом новый мировой рекорд. Но после приземления выяснилось, что для повторного полета аппарат требует серьезной модернизации. Работы затянулись, и стратостат к открытию съезда оказался неподготовленным. Как вспоминал позднее секретарь Сталина, вождь был в ярости. К тому же с категорическим возражением против запуска в конце января выступили метеорологи. Производить старт такого аппарата в январе смертельно опасно. В январе господствуют мощные вихревые потоки, особенно в верхних слоях атмосферы. Аппарат будет бросать во все стороны, и работать в нем станет невозможно. Чрезвычайно высока опасность катастрофы. Как утверждал руководитель Гидрометеорологической службы СССР Алексей Вангенгейм, полет почти наверняка закончится трагедией.
Алексей
Вангенгейм
А.Вангенгейм (1881 – 1937) был в те годы крупнейшим советским ученым-метеорологом и краеведом, создателем и главой соответствующих структур. В начале 1930-х гг., когда началась особенно сильная травля «буржуазных» специалистов, пострадал и он. Активная позиция, занятая им в вопросе зимнего запуска стратостата, в конце концов, привела к трагедии. Чтобы избавиться от оппонентов, Сталин применил самый простой и самый доступный ему способ: их просто «убирали». Алексея Вангенгейма и большую группу его сотрудников 8 января 1934 г. в Москве арестовали. Их обвинили в контрреволюционной деятельности, составлении заведомо ложных прогнозов погоды и срыв научно-исследовательской деятельности. В ноябре 1937 г. А.Вангенгейм был расстрелян. Реабилитирован в 1956 г. посмертно.
3
Альтернативу стратостату «СССР-1» нашли сразу: в эти же дни в Ленинграде создавался его аналог. Правда, если в Москве это делали по государственному заказу для ВВС, то в Ленинграде этим занималась общественная организация Осоавиахим под контролем лично С.М.Кирова. Разработку проекта возглавлял инженер А.Васенко, расчет полета делал военный воздухоплаватель П.Федосеенко. Метеорологическое обеспечение было возложено на изобретателя радиозонда профессора П.А. Молчанова. Руководство научной программой полета осуществлял академик А.Ф. Иоффе.
Проверку готовности аппарата к полету проводила прибывшая из Москвы специальная комиссия. Вывод гласил: гондола имеет существенные конструктивные недостатки, и выпускать ее в таком состоянии в полет с людьми нельзя. Самые серьезные проблемы заключались в обеспечении безопасности полета и аварийного спуска. Полет задержали, но исправить отмеченные комиссией недостатки не удалось. Тем не менее, было все же решено полет совершить. Стратостат должен был стартовать 30 сентября 1933 г., в тот же день, что и «СССР-1», однако неудовлетворительные метеоусловия не позволили осуществить запуск.
Стратостат
«Осоавиахим-1». Подготовка к запуску
Ленинградский стратостат получил название «Осоавиахим-1». К концу 1933 г. он был полностью собран, но требовалось еще время, чтобы разместить в гондоле все необходимое оборудование и начать проверку обеспечения безопасности полета. Времени для этого было еще достаточно: самым благоприятным месяцем для запуска, как утверждали метеорологи, был август. Предложение совершить его в конце января застало всех участников подготовки к полету врасплох. Свидетельства очевидцев зафиксировали слова Сталина: «Вот вам и подходящий момент его опробовать. Почему бы и самому конструктору не принять участие в полете?». Запуская в полет неподготовленный для этого должным образом аппарат, Сталин лично подписал его экипажу смертный приговор. Не первый и далеко не последний в своей жизни. По приказу Ворошилова аппарат немедленно погрузили на железнодорожную платформу и доставили в Москву: старт предписывалось произвести в столице в день открытия съезда.
Решение Кремля вызвало смятение у всех, кто был причастен к подготовке научного эксперимента. Специалисты по аэронавтике знали, что лететь зимой невероятно опасно. Аппарат будет неуправляем, и экипаж окажется заложником стихии. Кроме того, гондола еще не была оборудована для нормальной жизнедеятельности экипажа. Вся необходимая научная аппаратура еще не была установлена, и потому участие в полете ученого, лишенного возможности для проведения необходимых исследований, не имело большого смысла. Но приказ гласил: ученый, как и предусматривалось по плану, также должен был быть членом экипажа. Он просто обязан был лететь, хотя бы для того, чтобы мир убедился: полет совершается не с пропагандистской, а с научной целью. Административно-командная система, утвердившаяся к этому времени в стране, была настолько сильна, что каким бы не был риск, ослушание могло просто закончиться расстрелом виновных в подвалах Лубянки.
Полет действительно, как это и было предсказано метеорологами, завершился гибелью экипажа. С исторической точки зрения вроде бы обычная история: сколько таких полетов завершилось гибелью воздухоплавателей?! Одной катастрофой больше – одной меньше… Даже не смотря на огромное политическое значение полета! Все так, если бы только в этой катастрофе не погиб один из самых талантливых учеников академика А.Ф.Иоффе 23-летний Илья Усыскин.
Фамилия Усыскина до этого мало что говорила непосвященному человеку, хотя для физико-технического института, которым руководил А. Ф. Иоффе, Илюша Усыскин был личностью поистине легендарной. Сын простого рабочего, в прошлом – революционера, познавшего царские тюрьмы и ссылку, он окончил среднюю школу в Пензе, когда ему было всего 15 лет. Он был разносторонне развит, неплохо рисовал и, что особенно поразительно для провинциального юноши, серьезно увлекался философией. Чтобы читать труды великих философов в подлинниках, самостоятельно овладел немецким языком, причем не только свободно читал по-немецки, но и свободно говорил. И все же самым сильным из его увлечений стало увлечение физикой.
Достижения современной науки захватили юношу. В свои 15 лет он едет в Ленинград и подает документы на физико-механический факультет политехнического института. Как ни странно, его допустили к экзаменам, которые он сдал на «отлично». Однако, когда встал вопрос о зачислении, юный возраст помешал Илюше получить студенческий билет. Через год он сдает экзамены сразу в три московских вуза и во все три поступает. В 1927 году он становится, наконец, студентом: сначала Московского высшего технического училища, а потом, через год, того факультета, куда его три года назад не приняли. В 1932 г. он уже доцент Ленинградского физтеха.
Илья
Усыскин
Удивительно, как Илья мог успевать так много: одновременно заниматься науками и быть секретарем комсомольского комитета, писать стихи и рисовать, редактировать институтскую газету и самостоятельно осваивать еще два иностранных языка. Все свое свободное время при этом он продолжает вникать в глубины классической философии и даже преподает на своем же факультете диалектический материализм. Сопровождавшиеся диспутами философские семинары Усыскина стали «притчей во языцех» всего института. Прослышал о них и «папа» Иоффе. Однажды он посетил такой семинар и... просидел на нем несколько часов.
Под руководством Иоффе Илюша начинает заниматься серьезнейшими проблемами ядерной физики. Его работы по дифракции быстрых электронов Иоффе назвал «открытием мирового значения». Судьбе было угодно распорядиться так, что Усыскину пришлось вслед за Д.Скобельциным приступить к изучению космических лучей. Нет сомнения, что рядом с именами великих физиков-теоретиков Д. Иваненко, И. Курчатова, Д. Скобельцина стояло бы сейчас и имя И. Усыскина, если бы за право быть первым в «погоне» за космическими лучами он не заплатил жизнью.
27 ноября 1933 г. в газетах были опубликованы научные итоги полета стратостата «СССР-1». Оказалось, что, если на Земле космические лучи вызывают в одном кубическом сантиметре воздуха появление 1-2 ионов в секунду, то на высоте 12 километров - 226, а на высоте более 15 километров - 340-360. Исследование необходимо было продолжить: в стратосферу должен был подняться профессиональный физик. Выбор пал на Илью Усыскина.
4
Стратосфера давно привлекала человека. Там, на высотах свыше 12 тысяч метров, в условиях значительной разреженности атмосферы, возникают предпосылки для достижения высоких скоростей воздушных полетов, в то время как сопротивление воздуха на низких высотах является серьезным препятствием. Первыми использовали это обстоятельство артиллеристы: в первую мировую войну дальность полета снарядов, траектория которых пролегала через эти высоты, достигла 100 километров. Привлекала стратосфера и ученых, которые практически никакими сведениями о ней не располагали, поэтому каждый полет стратонавтов представлял для них исключительный интерес.
Основной задачей, которую ставили перед собой ученые, отрываясь на два десятка километров от Земли, было изучение природы космических лучей – жесткого электромагнитного излучения, обладающего в силу огромных энергии и скорости распространения невероятной проникающей способностью. Изучение этих лучей считалось прямой дорогой к познанию тайн атомного ядра, но атмосфера «гасила» их поток, и поэтому наблюдение за ними было возможно лишь на больших высотах.
Те приборы, которыми располагал институт А.Ф.Иоффе, для полета не годились. Нужно было создавать новые, отвечающие сразу нескольким основным требованиям: быть легкими, занимать мало места, надежно работать в условиях сильной болтанки, которая ожидала стратостат на разных высотах, и уметь производить значительно большее число наблюдений в единицу времени, чем на Земле. Такие приборы еще предстояло создать, что и сделал Илья Усыскин. Помогал ему главный «мастеровой» института, позднее доктор физико-математических наук Наум Рейнов. Времени было «в обрез» – два месяца. Но они успели. Практически их же руками эти приборы и были собраны. Главный из них – камера Вильсона.
Камера, которую они создали, была для тридцатых годов совершенно уникальна – миниатюрное автоматическое устройство. Достаточно было одного поворота ручки – и синхронно срабатывали сразу несколько систем: движение поршня создавало в камере разрежение; пар, находящийся в камере, мгновенно конденсировался вблизи ионизированных космическими лучами частичек воздуха, образуя туманный след; включалось освещение, щелкал затвор фотоаппарата. Еще один поворот ручки – и все возвращалось в исходное положение.
И вот – запуск. Командир воздушного корабля – 36-летний Павел Федосеенко – был человеком в стране известным: герой штурма Перекопа, в котором отличился воздухоплавательный отряд под его командованием, обладатель целого ряда всесоюзных и мировых рекордов продолжительности и высоты полета на аппаратах легче воздуха. Второй член экипажа – конструктор «Осоавиахима», сотрудник НИИ гражданского флота Андрей Васенко. Третий – Илья Усыскин.
30 января 1934 г. в 9.07 стратостат поднялся в воздух из подмосковного Кунцева. Через 8 минут радиостанция на летном поле с позывными «Земля» приняла первые сигналы «Сириуса». К 11.00 была достигнута высота 21000 м. В 11.49 связь оборвалась. В 13.00 экипаж опять вышел на связь, объяснив, что «молчание» в эфире было обусловлено большим объемом работы по сбору научных данных, но потом уже связи не было.
Павел
Федосеенко
Андрей
Васенко
Илья
Усыскин
Приборы, исследованные после катастрофы, показали рекордную высоту подъема стратостата – 22000 м. Но после этого началась болтанка, стропы оборвались, и гондола без оболочки с громадной высоты, набирая скорость, устремилась к земле. Стрелки на часах Васенко замерли в 16 часов 23 минуты. Первый в истории зимний полет стратостата закончился катастрофой.
Запуск
стратостата «Осоавиахим-1»
В последующем советские аэронавты еще не раз пытались освоить стратосферу, но какой-то злой рок преследовал исследователей. В 1934 году аварией закончился полет стратостата «СССР-2». 26 июня 1935 г. стратостат «СССР-1-бис» после выполнения научной программы начал снижение, но выяснилось, что оболочка баллона с газом повреждена, и два члена экипажа выпрыгнули с парашютом, но третьему участнику полета, остававшемуся в стратостате, все же удалось совершить мягкую посадку. В 1937 году упал стратостат «СССР-3». 18 июля 1938 г. погиб экипаж субстратостата ВВА-1 (4 человека), опустившегося на провода высоковольтной линии электропередач. Аппарат взорвался.
2 февраля 1934 года на Красной площади произошло торжественное захоронение праха отважного экипажа полета на стратостате «Осоавиахим-1». Урны с их прахом были замурованы в Кремлевской стене. Все трое были посмертно награждены орденами Ленина. Работали все радиостанции страны. Репортаж вел известный всей стране журналист Михаил Кольцов. С трибуны Мавзолея лились траурные речи. Их произносили те, кто, отправляя экипаж в полет, были почти уверены, что все кончится трагедией. Но стране нужен был мировой рекорд. И обязательно в день открытия съезда партии. Любой ценой. А траурную церемонию возглавляли те, кто был прямым виновником гибели отважного экипажа, Сталин и Ворошилов. Хоронили тех, кто, как писал в те дни поэт Александр Жаров, «пробили новую дорогу туда, где вовсе не было дорог».
Похороны
стратонавтов на Красной площади. Урны с прахом - в руках И. Сталина и В.
Молотова
На месте падения стратостата вскоре был воздвигнут монумент с барельефами героев. По странному стечению обстоятельств, это место находится совсем близко от города Саранска, где проживала семья Илюши Усыскина. Как сказал корреспонденту «Известий» его отец Давид, ему и в голову никогда не могло прийти, что его сын, простой мальчик из простой еврейской семьи, когда-нибудь станет известен всему миру.
Когда выдающийся физик Поль Ланжевен назвал Усыскина гениальным юношей, «который еще поразит мир своими научными достижениями», Илюша успел отработать в науке едва больше года, и еще примерно столько же ему оставалось жить...