"Еврейский Надсон"
Семен (Шимон Шмуэль) Фруг (1860, колония Бобровый Кут, Херсонская губерния – 1916, Одесса), поэт и публицист. Писал на русском, идише и иврите. Закончив хедер, а затем русское училище, в 15 лет, благодаря каллиграфическому почерку, был принят на работу писцом в канцелярии казенного раввина. Самостоятельно изучал иврит и русский язык. Первые стихи и были написаны молодым поэтом на русском языке и опубликованы в еженедельнике «Рассвет» (1879). Потом стихи Семена стали появляться в этом журнале систематически, и все кончилось тем, что спустя два года редактор «Рассвета», адвокат и поэт М.Варшавский пригласил молодого человека в Петербург. Просьбу редакции прописать его в городе как «переводчика с еврейского языка» власти отклонили, и Фруга, не имевшего права жительства вне «черты оседлости», М. Варшавский прописал у себя в качестве своего «домашнего служителя».
Русские стихи Фруга быстро стали популярными. Его «Легенда о чаше» на тему стоящей перед Божьим престолом чаши слез Господних в переводе на идиш И.Л.Переца было признано лучшим в литературном конкурсе, и Фруг был объявлен национальным еврейским поэтом. Но немедленно возник спор, который продолжается до сегодняшнего дня: можно ли называть русскоязычного поэта еврейским? Большинство произведений Фруга действительно написано на русском языке, и в историю русской литературы вошел как русский поэт, но и того, что он опубликовал на идише и иврите, вполне достаточно, чтобы войти в еврейскую литературу и остаться в ней еврейским поэтом и публицистом.
В 1885 г. почти одновременно вышли сборники стихов Семена Фруга и Семена Надсона. Критика сразу отметила самобытность обоих поэтов и тематическую схожесть их произведений, назвав обоих родоначальниками «поэзии сострадания». И действительно, мотивы горя, душевной боли переходят у них из одного стихотворения в другое. Нравственный кризис, который переживало российское общество, связанный с убийством императора Александра II и начавшиейся после него волне самой мрачной реакции, породил соответствующую литературу. Массовые еврейские погромы привлекли в ряды авторов такой литературы в первую очередь евреев, так что выход на первые позиции С.Надсона, С.Фруга, Н.Минского, вариировавших тему мировой скорби, не был случайным.
Тема страдания проходит через всю поэзию С.Фруга. У него даже прозвище было – «еврейский Надсон». В 1900 г. в стихотворении «Итоги» Фруг так писал о себе: «Мне сорок лет, но я не имел ни единого радостного дня. Как странник, блуждаю я в пустыне среди песков и голых скал».
Трагедия родного народа усугубляет личный пессимизм поэта. Темой еврейских страданий отмечено уже самое первое стихотворениеи С.Фруга на идише – «Еврейское дитя» (1883). Печальная колыбельная наполнена «вздохами и горячими слезами», оплакивающими горестное будущее ее ребенка: «С колыбели до могилы на большом пути лишь растут леса несчастий, и конца им нет».
Фруг очень страдает из-за тех укорененных общественным сознанием невидимых перегородок, которые в жизни реально разделяют народы. Эти перегородки, в частности, не дают ему возможности соединиться с любимой женщиной, роман с которой он переживает: она – русская, он – еврей, их союз невозможен, пока один из них не примет религию другого. Он страдает из-за того, что его народ окружен непониманием, недоверием, что его патриотизм, его восприятие русской культуры никто не ценит. «С тех пор, как написано стихотворение «Памятник» [А.Пушкина], прошло 63 года, – пишет он. – Что же мы видим? Дикий в то время тунгус едва ли стал значительно менее диким в настоящее время. Степи калмыцкие и поныне лежат, объятые глубоким сном, чуждые животворной силы пушкинских вдохновений. А знают и любят Пушкина сотни потомков «презренного еврея» [строчка из стихотворения А.Пушкина: «Ко мне постучался презренный еврей...». – АВТ.], которые читают его творения и благоговеют пред великим бессмертным гением».
Это было время, когда вспышку массового антисемитизма в обществе умело разогревала поощряемая властями пресса. В официальных газетах открыто печатались антисемитские статьи. «Берегись, жид идет!», – писал А.Суворин в своей газете «Новое время»
С начала 1880-х гг. Фруг – активный участник палестинофильского движения Хиббат Цион, любимый поэт еврейской молодежи, сделавшей его «Еврейскую мелодию» – «гимном исхода». Один за другим выходят поэтические сборники Фруга, его стихи охотно печатает не только русскоязычная еврейская пресса, но и известные российские издания. Не смотря ни на что, в 1891 г. поэт выдворен из столицы. Разрешение на прописку было получено только после ходатайства близкого ко двору поэта К.Случевского и Литературного фонда.
К середине 1880-х гг. относится начало творчества Фруга на идише, к которому он первоначально относился с предубеждением как к жаргону. Для начала он перевел на идиш несколько своих русских стихотворений. Опыт оказался был удачным. Темы черпал, в основном, из ТАНАХа. Иногда обращался к «Экклезиасту», к «Песне песней». Появляются на идише и публицистика С.Фруга.
Фруг быстро завоевыает популярность как идишистский поэт и фельетонист. Спустя 10 лет его стихи на идише вошли в сборник «Лидер ун геданкен» («Дикий голубь»), многие из них были положены на музыку. Еще спустя 10 лет, в 1904 г. редакция петербургской газеты «Фрайнд» выпустила в двух томах Полное собрание поэтических произведений Фруга на идише. Переводились на еврейские языки и русские стихи Фруга, в частности, в 1898 г. в Варшаве вышла книга переводов на иврит. Стихи на сионистскую тему выходили отдельными сборниками в 1902 и 1908 гг.
В 1909 г. Фруг переезжает в Одессу, где начинается период его творчества на иврите. Он становится трехязычным поэтом – уникальный случай в мировой поэзии. Как отмечал один из современников, «Фруг писал по-русски, думал на идише, а мечтал на иврите». Критики нередко иронизировали над его «всеядностью», подозревали в размытости национального самосознания, но это было от непонимания проблемы: еврейской тематике, еврейскому патриотизму поэт не изменял никогда.
Более всего в стихах Фруга прослеживается тема скорби, тема плача по поводу разбросанности евреев по миру, отсутствия у них национального очага, отсутствия единства в воплощении национальных чаяний. «Живем-то мы каждый сам по себе в своем углу, – писал он, – даже поплакать вместе не умеем, вместе, целым народом, и не над писаной синагогальной кантатой, в смысл которой мы подчас не вникаем, а над живым, бьющимся и стонущим народным горем...». Покидавшие родину евреи везли с собой альбомы с его стихами, а в Эрец-Исраэле, где сионистские лидеры ставили задачу воспитать сильную, не имеющую ничего общего с галутным евреем, личность, лирика Фруга отвергалась.
Мысль о непрерывающейся еврейской истории придает особую значительность теме смерти в миниатюре «Могилы»: « Могилы еврейские. Есть ли на свете страна, где камни бы наши на страже веков не стояли и где бы сынам не вещали отцов имена о радостном творчестве мысли в горчайших печалях, о мраке безгранном и солнечных далях. Нетающим снегом ложится веков седина, а буквы на камнях горят, взывая из моха и пыли: мы были... мы были... мы жили...»
Поэтическое творчество не позволяло Фругу выйти из нужды, и ему приходится ради зароботка публиковаться в бульварной прессе под псевдонимом Иероним Добрый. Помогает ему и его дар чтеца-декламатора: платные концерты, которые он дает в городах и местечках, пользуются популярностью.
Нужда и болезни преследовали поэта всю жизнь. Когда он умер, ему было только 46 лет. За гробом Семена Фруга в Одессе шло около ста тысяч человек.
Во время оккупации надгробный памятник поэта был вывезен в Румынию как историческая реликвия. Еврейская община Бухареста установила его на своем кладбище. В 1976 г. памятник вместе с надгробной плитой перевезли в Израиль, и теперь он находится на старом Тель-Авивском кладбище, где покоятся многие еврейские литераторы – Х.Н.Бялик, Ахад Ха-Ам, Ш.Черниховский.... Полное собрание сочинений Семена Фруга в шести томах еще до революции 1917 г. выдержало семь изданий.