Яков Басин. Исторические книги, статьи, очерки.

В мае 1905 года, в разгар событий, связанных с первой русской революцией, в Костроме вышел небольшой поэтический сборник. Озаглавлен он был так: "Вперед. Песни и стихотворения рабочих". И был среди этих "песен и стихотворений" некий "Добролюбовский марш", первая строка которого начиналась со слов: "Вы жертвою пали в борьбе роковой".

Прошло более восьми десятилетий, а до сих пор специалисты спорят: почему этот известнейший в истории русского пролетарского движения похоронный марш был издан под таким, не совсем обычным, названием. Объяснение может быть правдоподобным лишь в одном случае: если "Добролюбовский марш" получил свое название после того, как его пели на демонстрации 17 ноября 1886 года в Петербурге, посвященной 25-летию со дня смерти Н. Добролюбова. И хотя мы не можем сейчас привести убедительных доводов о том, что так оно и было, отрицать эту почти явную аналогию было бы неразумным. Так что загадка происхождения названия популярного похоронного марша остается пока неразгаданной. Но это не единственная загадка, связанная с маршем. Существует еще одна - загадка его авторства.

Воспоминания современников свидетельствуют о том, что песня "Вы жертвою пали" была известна в революционных кругах уже в конце 70-х - начале 80-х годов прошлого столетия, так что если ее и пели на Добролюбовской демонстрации, то ничего удивительного в этом нет. Более того, именно это время было наиболее подходящим для появления и распространения похоронных маршей в качестве массовых песен.

Десятками тысяч жизней заплатил русский народ за свою свободу. "Марксизм как единственно правильную революционную теорию,- писал В. И. Ленин,- Россия поистине выстрадала полувековой историей неслыханных мук и жертв, невиданного революционного героизма, невероятной энергии и беззаветности исканий, обучения, испытания на практике, разочарований, проверки, сопоставления опыта Европы" . Миллионы борцов склонялись над могилами павших. И вместе со скорбью в их сердцах рождался гнев.

Пятнадцать лет шли на цареубийство русские революционеры. Дело, начатое еще в 1866-1867 годах Д. Каракозовым и А. Березовским, продолжили следующие поколения революционных народников. Правительство, напуганное террористическими тенденциями в революционном движении, не спешило тем не менее с демократическими преобразованиями в стране. Напротив, контртеррором пытался царь сломить бунтарей. Казнь следовала за казнью.

Оказавший вооруженное сопротивление в январе 1878 года при аресте в Одессе член Общества народного освобождения Иван Ковальский 2 августа того же года был расстрелян по приговору Одесского военно-окружного суда. Следующий, 1879, год был отмечен 16 казнями в Петербурге, Киеве, Николаеве, Одессе. В тот год, 2 апреля, совершил попытку цареубийства А. Соловьев, а осенью едва не взлетел на воздух царский поезд. В ответ - публичный "Процесс 28-ми", для пяти подсудимых - смертный приговор.

5 февраля 1880 года произошел взрыв в Зимнем дворце, подготовленный одним из организаторов "Северного союза русских рабочих" Степаном Халтуриным, который спустя два года был казнен за участие в убийстве военного прокурора Стрельникова. В ответ на взрыв во дворце - пятидневный "Процесс 16-ти" - первый крупный процесс над членами "Народной воли", казнь 4 ноября Александра Квятковского и Андрея Преснякова. А спустя две недели - новое покушение на царя члена Исполкома "Народной воли", создателя динамитной мастерской народовольцев Степана Ширяева (скончался в Петропавловской крепости).

И вот наконец 1 марта 1881 года бомбой, брошенной по приговору Исполнительного комитета "Народной воли" Игнатием Гриневицким, был убит Александр II. На месте покушения погиб Гриневицкий, взошли на эшафот Андрей Желябов, Софья Перовская - первая женщина России, казненная по политическому делу, Николай Кибальчич и метальщики Николай Рысаков и Тимофей Михайлов.

Не были, не могли быть напрасны жертвы, но убийством царя народовольцы продемонстрировали ошибочность своих методов борьбы. И правительство, быстро оценив это, само перешло в наступление.

Новый царь Александр III в страхе перед покушениями отсиживался в загородной резиденции, в Гатчине, и, превратившись в "гатчинского пленника", мало влиял на происходившие события. Фактическим диктатором стал новый обер-прокурор Синода К. П. Победоносцев - вдохновитель крайней реакции. Это при его участии было выработано положение "Об усиленной и чрезвычайной охране", основана "священная дружина" для борьбы с революционным движением и уже через месяц после прихода к власти нового монарха, 29 апреля 1881 года, издан Манифест об усилении самодержавия.

Один политический процесс сменялся другим, и все они - над членами "Народной воли": 1882 года - "Процесс 20-ти", 1883 - "Процесс 17-ти", 1884 - "Процесс 12-ти" (в Киеве) и "Процесс 14-ти" с Верой Фигнер в качестве центральной фигуры среди обвиняемых.

Образ закованного в кандалы политкаторжанина, следующего по этапу, постоянно присутствовал в прогрессивной русской поэзии того времени.

Идет он усталый, и цепи звенят,
Закованы руки и ноги.
Спокойный, но грустный он взгляд устремил
Вперед по пустынной дороге.
Полдневное солнце нещадно палит,
И дышится трудно от пыли,
И вспомнил он живо о тех, что пред ним
Дорогою той проходили.

Нагрелися цепи от жгучих лучей И в тело впилися змеями, И льется по капле горячая кровь Из ран, растравленных цепями.

И долго ему приведется нести Тяжелое бремя страданья, Не вырвется стон из разбитой груди Исчадиям тьмы в посмеянье.

В груди его вера святая горит,
Что правда сильнее булата,
Что время настанет - оценят ту кровь,
Которую льет он за брата.

23 января 1878 года завершился "Большой процесс" (193-х), а 5 февраля в шестом номере петербургской еженедельной газеты "Русское обозрение", уже не раз по распоряжению цензурного комитета закрывавшейся, было опубликовано это стихотворение. Называлось оно "В дороге". В этом же номере газеты было помещено еще одно стихотворение "Тучи черные в небе носятся" о той невероятной нищете, в которой живет простой народ.

Эти два стихотворения и явились причиной того, что шестой номер "Русского обозрения" за 1878 год стал последним его номером: за их публикацию выпуск газеты был сначала приостановлен на полгода, а за три дня до истечения этого срока по "негласному высочайшему повелению" и вовсе прекращен. Редактору же Григорию Градовскому было вынесено третье в 1878 году и одиннадцатое со дня основания газеты предостережение.

Автором этих стихотворений был некий А. Архангельский. Во всяком случае, именно такая подпись и стояла под ними. Долгие годы об этом человеке не было известно практически ничего. И лишь совсем недавно2 выяснилось, что Архангельский - это не фамилия автора, а псевдоним поэта Антона Амосова. Псевдоним его объяснялся очень просто: родом Амосов был из Архангельска.

Едва ли не единственными сохранившимися об этом человеке документами являются его письма в Литфонд, куда он впервые обратился за помощью в декабре того же 1878 года, так как "не имел средств к жизни". Спустя два года еще одно письмо в Литфонд: "Я голодаю..."

Публикаций его мы знаем мало: "Очерк Печерского края" и "Очерк Мезенского уезда Архангельской губернии", напечатанные в "Русском обозрении" (номера 17 и 20 за 1877 год), да еще несколько стихотворений в литературных журналах.

Накануне убийства царя Амосов приехал в Архангельск навестить больную мать. Вернуться в Петербург ему уже не удалось: не разрешила полиция. Значит, за ним было установлено негласное наблюдение? "Мое пребывание в Архангельске,- пишет он в одном из писем,- из вольного превратилось в невольное... после мартовских событий. Пробиваюсь кой-как уроками, давать которые мне пока не воспрещено".

Чем занимался он там, на Севере? Как использовал свое литературное дарование, ради которого жил? Ведь не случайно же он писал, что для него "служение слову... не прихоть, не средство к чему-нибудь, а священнодействие". В одном из писем А. Амосов отмечал, что сочиняет поэму "в духе Некрасова". И все. И никаких других сведений.

Стихотворение "В дороге" стало песней политкаторжан. Мелодия ее не сохранилась, и теперь остается только предполагать, случайно или нет более популярная "Вы жертвою пали" полностью совпадает с ней по размеру, по количеству слогов в строчках, по ритму.

А дело обстояло так. Группа народовольцев, в которую входили В. Богораз, Б. Оржих, А. Сигида и др., готовила в Таганроге нелегальный сборник "Отголоски революции". В книгу должны были быть собраны лучшие произведения русской революционной поэзии. Но в ночь на 23 января 1886 года при обыске была изъята тысяча готовых книг. Среди арестованных рукописей оказался листок со стихотворением, в котором семь из одиннадцати строф были текстом уже известной песни "Идет он усталый, и цепи звенят", а четыре - три в начале, одна в конце - первым известным списком песни "Вы жертвою пали", правда, с несколько иными словами:

Мы жертвою пали в борьбе роковой Любви беззаветной к народу; Мы отдали все, что могли, за него, За жизнь его, труд и свободу.

Порой изнывали мы в тюрьмах сырых, Свой суд беззаконный над нами Судьи-палачи изрекли, и на казнь Идем мы, гремя кандалами.

А деспот пирует в роскошном дворце, Тревогу вином запивая, Но грозные буквы давно на стене Уж чертит рука роковая.

По форме это стихотворение поразительно совпадает с текстом песни "Идет он усталый...". Но только лишь по форме. По содержанию - это совсем иное произведение. В первом - жертвенные, скорбные мотивы народнической поэзии, во втором - активный протест, угроза мести палачам. Действенный, оптимистический характер второго подчеркивает последняя строфа - прямой призыв к восстанию:

Падет произвол и восстанет народ Великий, могучий, свободный! Прощайте же, братья, вы честно прошли Свой доблестный путь благородный.

Когда и кем были дописаны эти четыре куплета? Мы этого пока не знаем, но можем с уверенностью предполагать, что принадлежат они не А. Амосову. Дошедшие до нас стихотворения А. Амосова, написанные несколько позднее, мрачны и пессимистичны, а высказываемые мысли - спорны. Вот начало одного из них ("Вестник Европы", 1881, № 3):

Потерял он все родное - И с тех пор был чужд всему, И теперь кругом казалось Все так мертвенно ему.

По манере изложения стихотворение А. Амосова "В дороге" решительно отличается от "Мы жертвою пали": оно носит описательный характер, в нем поэт смотрит на этапника как бы со стороны. Второе построено как обращение от лица идущих на смерть, оно пронизано чувством единства и солидарности: "мы жертвою пали", "мы отдали все, что могли", "и на казнь идем мы, гремя кандалами".

Можно даже предположить, что заключительную строфу писал еще кто-то, третий, ибо она уже несколько иная. Такое предположение кажется вполне вероятным, ибо иногда к уже известным четырем строфам добавлялась еще одна, пятая, родившаяся гораздо позже, но написанная в той же форме, что и четвертая, и даже повторяющая две ее последние строки:

За вами идет свежих ратников строй, На подвиг и на смерть готовый!.. Прощайте же, братья, вы честно прошли Свой доблестный путь благородный!

Текстом похоронного марша "Вы жертвою пали" в конце концов и стали эти новые пять строф, окончательно отделившихся от песни на стихи А. Амосова. И думается, правы те исследователи, которые считают, что у этого марша нет одного автора. Скорее всего, текст действительно был создан не одним лицом и, быть может, даже не в одно время.

Тут мы подходим еще к одному чрезвычайно важному вопросу: когда был,создан похоронный марш "Вы жертвою пали"?

С существующим мнением о том, что марш явился откликом на казнь Желябова и его товарищей, можно, на наш взгляд, согласиться лишь частично. Во-первых, образ осужденных явно собирательный ("порой изнывали мы в тюрьмах сырых"); во-вторых, идти на казнь, "гремя кандалами", могли и те, кто был осужден и до первомартовцев, во всяком случае, их было тогда гораздо больше *. И наконец, есть в песне слова, которые могли бы служить ключом к уточнению даты ее написания. Речь идет о третьем куплете, где рассказывается о деспоте, пирующем в роскошном дворце, и о том, что "грозные буквы давно на стене уж чертит рука роковая". Давно приговор мог быть вынесен только Александру II.

И кроме того, хочется думать, что после убийства Александра II эта строфа выглядела бы иначе, что угроза новому царю непременно содержала бы намек на незавидную судьбу его предшественника. Поэтому можно предположить, что первые три строфы песни были написаны до убийства Александра II, а четвертая (и пятая) - после.

Судьбы песни "Идет он усталый, цепями звенит" (так стала звучать позднее ее первая строка) и похоронного марша "Вы жертвою пали", как можно было убедиться, настолько тесно переплелись, что отделить их друг от друга оказалось не так уж просто. Но самое интересное, что существует еще одно, третье, стихотворение, связанное с двумя предыдущими, и именно оно позволяет нам приоткрыть тайну происхождения мелодии траурного марша.

Началась эта история более чем за 70 лет до описываемых событий, в Португалии, где в 1809 году погиб в бою с наполеоновской армией командующий английскими войсками Джон Мур. Еще при жизни этот генерал приказал своим офицерам похоронить его в случае смерти на том месте, где его настигнет пуля. В сражении при Корунье войска генерала Мура одержали победу, но сам генерал был убит. Волю командующего исполнили в точности: в полночь его тело было перенесено в цитадель; прямо на поле боя солдаты вырыли могилу; затем тело покойного завернули в походный плащ и опустили в землю. После того, как священник совершил обряд погребения, могила была наскоро засыпана землей. Хоронившие спешили: начинался обстрел их позиций, и с минуты на минуту можно было ждать неприятельской атаки. Эта торопливая скорбная церемония и явилась последним долгом павшему.

В эдинбургской газете "Аnna Register" описание приведенных выше событий заняло всего 10 строк, и так случилось, что они попались на глаза молодому ирландцу Чарльзу Вольфу. Маленькое газетное сообщение произвело на Вольфа столь огромное впечатление, что он написал стихотворение "На погребение сэра Джона Мура". Опубликовано оно было в одном из ирландских журналов в 1817 году анонимно, что дало повод в течение многих лет приписывать его перу разных популярных в те годы британских поэтов, в том числе и Байрону.

Стихотворение это получило популярность и стало достоянием хрестоматий всего мира. Оно обессмертило имя автора, но сам Вольф вряд ли вкусил прелесть мировой славы: в год публикации - 1817 - он принял духовный сан, а спустя шесть лет умер от туберкулеза. Ему было только 32 года...

Говорят, что у Вольфа были и другие поэтические произведения, но в истории он так и остался "поэтом одного стихотворения". Его русским переводом мы обязаны поэту Ивану Козлову.

Участник Отечественной войны 1812 года, один из организаторов обороны Москвы, известный светский щеголь и танцор, Козлов в возрасте 37 лет серьезно заболел: сначала у него парализовало ноги, а спустя пять лет он полностью ослеп. Многие русские поэты из числа его знакомых, в том числе П. Вяземский, В. Жуковский, А. Воейков, приняли самое живое участие в его судьбе. Козлов серьезно занялся изучением европейских языков, знал наизусть поэмы Вальтера Скотта и почти все произведения Байрона. Начал сам писать стихи и, издав в 1825 году поэму "Чернец", приобрел известность.

Козлов страстно сочувствовал национально-освободительному движению в Греции и Ирландии, и одним из проявлений этой симпатии явились его переводы произведений ирландских поэтов на русский язык. Два стихотворения из этих переводов стали в России популярными песнями: "Вечерний звон" Томаса Мура и "На погребение сэра Джона Мура".

Не бил барабан перед смутным полком,
Когда мы вождя хоронили,
И труп не с ружейным прощальным огнем
Мы в недра земли опустили.
И бедная почесть в ночи отдана;
Штыками могилу копали;
Нам тускло светила в тумане луна,
И факелы дымно сверкали.
На нем не усопших покров гробовой,
Лежит не в досчатой неволе:
Обернут в широкий свой плащ боевой,
Уснул он, как ратники в поле...

Скорбным величием наполнены эти строки. Перевод был сделан И. Козловым в 1825 году, и вскоре после сто публикации в альманахе "Северные цветы" за 1826 год оно было положено на музыку. Патри'арх русского романса Александр Варламов пишет на эти слова один из наиболее известных в России похоронных маршей (в середине XIX века его исполняли повсеместно) "Не бил барабан перед смутным полком".

Характерные для А. Варламова широко льющиеся мелодии его песен потому и были чрезвычайно популярны, что впитали в себя интонационные и ладовые особенности русского народного музыкального творчества. Среди множества песен и романсов А. Варламова (а он в один только "московский период" с 1832 по 1844 годы создал их более ста) особое место занимают лирические протяжные, как бы пронизанные скорбью. Для прогрессивных художников последекабристской поры скорбные мотивы их творений были одной из форм скрытого протеста. Не являлись в этом плане исключением и песни, и романсы Александра Варламова, и так уж случилось, что мелодия его популярного похоронного марша легла в основу мелодии "Вы жертвою пали".

Стихотворение Ч. Вольфа в переводе И. Козлова оказало серьезное влияние на русских поэтов середины XIX века. Нет никакого сомнения, что под его непосредственным воздействием был создан и текст "Вы жертвою пали". Убедительное свидетельство тому, например,- строфа перевода И. Козлова, последняя в стихотворении:

Прости же, товарищ!
Здесь нет ничего
На память могилы кровавой -

Мы оставляем тебя одного С твоею бессмертною славой*.

Трудно сказать, замысливали ли А. Амосов и безымянный автор "Вы жертвою пали" с самого начала использовать мелодию похоронного марша А. Варламова, но совпадения столь поразительные, что сомнений почти не остается.

Русские вольнодумцы часто подбирали к стихам революционного содержания популярные для их времени мелодии - для массового распространения песни такой союз нередко имел решающее значение. И все же трудно привести еще хотя бы один пример, когда бы столь далекая от лирического или героического начала мелодия - похоронный марш,- объединившись с полным трагедийного накала, но оптимистическим по духу текстом, стала народным гимном.

Так родился великий реквием, овладевший миллионами раньше, нежели победные гимны. Такова была логика борьбы: без жертв победа невозможна.

"Добролюбовский марш"...

Возможно, лежит где-то в архивной тиши скромны и листок с воспоминаниями очевидца или забытое всеми донесение агента царской охранки, которые могли бы пролить свет на загадку названия траурного марша революции. А пока совершенно очевидно, что для Добролюбовской демонстрации, судя по впечатлению, которое она произвела на современников, и по влиянию, которое она оказала на последующие революционные события, не было другой песни, в такой мере соответствовавшей бы событиям, того дня лучше, чем траурный марш "Вы жертвою пали". Коснемся вкратце хроники событий того дня.

Итак, Петербург, Знаменская площадь у Николаевского.вокзала. Осенний день 17 ноября 1886 года. В разных

В стихотворении М. Ю. Лермонтова читаем:

Прощай, наш товарищ, не долго ты жил,
Певец с голубыми очами;
Лишь крест деревянный себе заслужил
Да вечную память меж нами!

концах площади - у вокзала, у Знаменской церкви, на углах перекрестка Невского и Лиговки - группы студентов. Число их с каждой минутой увеличивается, и вот уже на площади гудит, колышется толпа молодежи, среди которой столичные литераторы и даже кое-кто из числа профессоров и преподавателей петербургских учебных заведений. В руках собравшихся - венки, и вскоре, достигнув значительных размеров, толпа начинает движение по Лиговской улице в сторону Волкова кладбища.

Ровно за четверть века до этого в такой же мрачный осенний день Петербург хоронил своего великого сына -литературного критика, публициста, поэта Николая Добролюбова, лучшего, по словам Н. Г. Чернышевского, защитника русского народа, человека, страстно ненавидевшего произвол и страстно ждавшего народного восстания против самодержавного правительства.

Похороны Н. Добролюбова превратились в демонстрацию. У могилы с речами выступили Н. А. Некрасов, Н. Г. Чернышевский, критик и публицист, сотрудник "Современника" Максим Антонович, один из организаторов и руководителей тайного революционного общества разночинцев "Земля и воля" Николай Серно-Соловьевич. Некрасов назвал Добролюбова "мощным двигателем нашего умственного развития" и отметил, что в нем "во многом повторился Белинский". Добролюбова и погребли рядом с Белинским.

25 лет жил великий вольнодумец, и столько же прошло после его смерти. И вот теперь на его могилу шли его ученики, те, кого, как он сам писал, "родная Русь более всего занимала своим великим будущим", и кто понимал, что идеи учителя живы.

"Русскому обществу понятно значение Добролюбова,- было написано в прокламации, выпущенной вскоре после событий 17 ноября.- Темное царство, с которым он боролся, не потеряло своей силы и живучести до настоящего времени... Он указывал обществу на мрак, невежество и деспотизм, которые царили, да и теперь царят в русской жизни. Он не только заставил русский народ обратить внимание на свои язвы... он указал и средства, которыми они могут быть излечены. Как ни была неприглядна окружавшая Добролюбова действительность, как ни мало было в ней отрадного, он не потерял веры в русский народ, в его будущность... Темное царство гнетет нас и теперь, но мы уже не сомневаемся, что дни его сочтены..."

Правительство не могло не знать о готовящейся по поводу 25-летия со дня смерти Н. Добролюбова демонстрации - уж больно широко она была задумана - и приняло меры: у входа на кладбище шествие ждал усиленный наряд полиции. Ни к могиле, ни к Воскресенской церкви для совершения поминального обряда демонстрантов не пустили. А толпа тем временем росла: с каждой конкой прибывали все новые и новые десятки молодых людей, и вскоре у кладбища собралось около полутора тысяч человек.

Это была не первая политическая демонстрация на Волновом кладбище. Еще совсем недавно в этом болотистом месте хоронили неимущих ("по пятому разряду"), а теперь это было одно из наиболее почитаемых мест в городе: здесь собирались "антиправительственные элементы" для демонстрации своих революционных взглядов.

Дело в том, что в 1802 году здесь был погребен покончивший с собой Александр Радищев. Могила его оказалась затерянной. В 1846 году на этом кладбище похоронили писателя и журналиста, предшественника Белинского в литературной критике Николая Полевого, а спустя два года - и самого В. Г. Белинского. Тогда и возникла традиция хоронить литераторов рядом с его могилой.

Ко времени описываемых событий здесь уже были похоронены умерший от туберкулеза 25-летний Добролюбов и утонувший на Рижском взморье 28-летний критик и философ, революционный демократ Дмитрий Писарев, писатель-демократ, автор четырех романов 30-летний Федор Решетников и один из руководителей "Земли и воли", прекрасный поэт-сатирик и переводчик Беранже 44-летний Василий Курочкин.

Понятно, почему революционно настроенная молодежь и интеллигенция собирались у этих могил, ведь это. были могилы их наставников, убедивших их в необходимости борьбы с самодержавием и предсказывавших, говоря словами Д. Писарева, что "династия Романовых и петербургская бюрократия должны погибнуть", что "то, что мертво и гнило, должно само собою свалиться в могилу; нам останется только дать им последний толчок и забросать грязью их смердящие трупы".

Полиция очень внимательно следила за тем, что происходило в дни похорон литературных и общественных деятелей или в дни их памяти, так как уже в день 10-летия со дня смерти Добролюбова, в 1871 году, была сделана попытка организации политической демонстрации. А в сентябре 1883 года крупным событием в жизни Петербурга стали похороны на Волновом кладбище умершего в Париже Ивана Сергеевича Тургенева. На его гроб тогда был возложен венок с разбитой цепью как символ протеста, с которым писатель выступал против крепостного права.

1886 год оказался богатым на антиправительственные выступления, предшествовавшие более бурным событиям. И связаны они с именем Александра Ульянова.

В марте было организовано возложение венков на могилу Добролюбова, приуроченное к 25-летию со дня принятия крестьянской реформы 1861 года. Это было своеобразным вызовом царизму, который ставил эту реформу себе в заслугу. Но еще большим вызовом было то, что поклонение могиле вольнодумца происходило в дни, когда во всей империи служили панихиды по Александру II -"царю-освободителю", убитому народовольцами в 20-летний юбилей реформы.

Возложение венков проводилось по инициативе студенческих кружков, не последнюю роль в которых играли студенты естественного отделения физико-математического факультета университета Александр Ульянов и Марк Елизаров. Решение о проведении Добролюбовской демонстрации спустя полгода было вынесено Союзом землячеств на квартире Александра Ульянова.

Возможно, если бы полиция сразу допустила студентов к могиле Добролюбова, все кончилось бы достаточно мирно. Однако в том, что произошло дальше, проявился, как писалось в "Добролюбовской прокламации", "грубый деспотизм правительства, которое не стесняется соблюдением хотя бы внешней формы законности для подавления всякого открытого проявления общественных симпатий и антипатий" и показывает "свою враждебность самым общекультурным стремлениям общества... Все, что так дорого для каждого сколько-нибудь образованного русского, что составляет истинную славу и гордость нашей родины, всего этого не существует для русского правительства".

События развивались драматично. Огромная толпа, собравшаяся у входа на кладбище, начала волноваться, и к градоначальнику Петербурга Грессеру отправили депутацию, которая, впрочем, вернулась ни с чем: открыть ворота на кладбище Грессер отказался. Чтобы хоть как-то снять напряжение, к могиле пропустили небольшую группу студентов с венками.

Те, кто остались за оградой, воодушевленные первым успехом, запели сначала "Вечную память", а потом - революционные песни и гимны, а студент Медико-хирургической академии Фейт произнес пламенную речь. В это время вернулись те, кто возлагал венки, и собравшиеся двинулись к центру города. Чувство единства было настолько велико, что почти никто не расходился. Шли к Казанскому собору, где за десять лет до этого состоялась знаменитая демонстрация студентов и рабочих, организованная "Землей и волей", на которой впервые в Петербурге над толпой демонстрантов затрепетало красное знамя. Полиция замыкала шествие, боясь что-либо предпринять.

По дороге их встретил Грессер. Толпа остановилась. Грессер вышел из саней. Наступила минута замешательства. И тогда вперед вышел шедший в первых рядах Александр Ульянов. Как вспоминал один из очевидцев М. Брагинский - в своей публикации в альманахе "Былое" (май 1907), "всегда резко реагировавший на всякое проявление полицейского произвола, он (А. Ульянов.- Я. Б.) при виде Грессера пришел в крайне возбужденное состояние и с криком: "Долой его!" вместе с другими рванулся вперед, увлекая за собой сестру, с которой он... шел под руку".

И все же шествие остановили. Недалеко от Знаменской площади дорогу перекрыл конный казачий отряд. Все замерло. Демонстранты оказались в окружении полиции и казаков.

Стояли долго, несколько часов. У большинства, особенно из числа тех, кто явился еще затемно, обувь промокла насквозь. Невдалеке также собралась толпа, которая выражала сочувствие студентам.

Начало темнеть, опять пошел дождь. И тут, наконец, появился Грессер. На нем была форма генерал-лейтенанта. Подали стул, откуда-то посреди улицы появился стол. Градоначальник уселся и крикнул в толпу, чтобы выходили по одному. Никто не тронулся с места. Грессер начал угрожать, и тогда усталые, голодные, не видевшие выхода из сложившейся ситуации юноши и девушки уступили.

Когда толпа рассеялась, на мостовой осталась одна сплоченная группа молодежи, категорически отказавшаяся назвать себя. И тут уже уступил Грессер: он позволил им беспрепятственно удалиться. Но еще в течение нескольких дней шли аресты. Многих участников демонстрации исключили из учебных заведений и выслали из Петербурга.

Что пели молодые люди, вышедшие на демонстрацию в тот день 17 ноября 1886 года? Сохранившиеся воспоминания очевидцев свидетельствуют: сначала "Вечную память", а потом революционные песни и гимны. Какие именно, никто не уточняет.

Важно ли для нас сейчас, спустя столетие, с какими именно песнями шли участники Добролюбовской демонстрации? Быть может, это детали, лишь дополняющие общую картину и не имеющие принципиального значения, а потому не стоящие серьезных поисков? Думается, что нет, ибо, скорее всего, в тот день состоялось первое публичное исполнение одной из самых популярных песен русского пролетариата - похоронного марша "Вы жертвою пали".

Огромное эмоциональное воздействие этого марша на участников митингов, демонстраций, сходок не раз отмечали многие деятели революционного движения. Особенно сильное воздействие испытывали, вероятно, те, кто слышал или пел его впервые. После разгрома "Народной воли" Добролюбовская демонстрация была первым массовым выступлением революционно настроенной молодежи, и в том накале страстей, которым было отмечено это событие, песня, думается, сыграла далеко не последнюю роль.

В связи со сложившейся в середине 80-х годов XIX века обстановкой в России участие в демонстрации такого рода было актом большого мужества. Те же, кто шел в первых ее рядах и вел за собой других,, едва ли могли считать свою задачу на этом выполненной. Вот отчего царское правительство расценило впоследствии Добролюбовскую демонстрацию как пролог к событиям, которые произошли весной следующего, 1887, года.

В декабре 1886 года на квартире Александра Ульянова на Петербургской стороне было оформлено создание террористической фракции "Народной воли", члены которой решили напечатать на гектографе листовку с протестом против действия властей 17 ноября. Текст ее взялся написать Ульянов. В ней, в частности(говорилось: "Грубой силе, на которую опирается правительство, мы противопоставим тоже силу, но силу организованную и объединенную сознанием своей духовной солидарности".

В это кризисное для русского революционного движения время - время поисков путей, методов, средств борьбы с царизмом идея цареубийства носилась в воздухе. И для того, чтобы осудить индивидуальный террор как бесполезное и даже вредное оружие революционной борьбы (когда он не связан с массовым движением и не диктуется условиями момента), нужно было в этом убедиться, нужно было им "переболеть".

Участник запрещенного властями студенческого волжского землячества и научного так называемого экономического кружка 20-летний Александр Ульянов серьезно занимался изучением марксистской литературы, считал "Капитал" самой замечательной из всех прочитанных им книг, восторгался другими работами К. Маркса, переводил некоторые его статьи на русский язык. Он встречался с участниками Парижской коммуны супругами Виктором Жакларом и Анной Корвин-Круковской*, слушал их рассказы о деятельности I Интернационала и дружбе с Марксом, но подняться над народовольческим мировоззрением не смог.

17 февраля А. Ульянов стал руководителем заговора, а 25 февраля был утвержден план покушения на царя: его должны были ждать на Невском проспекте между Адмиралтейской площадью и Публичной библиотекой. Но 1 марта, во время третьего выхода на Невский, бомбометатели были арестованы. Вслед за ними в руках охранки оказались остальные участники заговора. Так возникло дело о "покушении на жизнь священной особы, его величества, государя императора Александра III", известное больше как дело"второго 1 марта".

Суд начался 15 апреля, а 8 мая Александр Ульянов и четыре его товарища были повешены во дворе старого здания Шлиссельбургской крепости - одной из самых мрачных тюрем царской России.

 

Масштаб событий, с которыми связано появление и распространение в русском революционном движении похоронного марша "Вы жертвою пали", накал борьбы, решительность и самоотверженность участников ее - все имело столь высокий уровень, что и песня должна была выковаться огромной эмоциональной силы. Как и большинство революционных песен, этот марш вобрал в себя лучшее, что было накоплено песенной летописью революции. Сначала текст неизвестного автора пели вперемежку с отдельными строфами песни "Идет он усталый, цепями звенит", но потом они забылись, остались только пять строф песни "Вы жертвою пали".

Исполнялся марш первоначально на мелодию А. Варламова, а затем ее услышал кто-то из профессиональных музыкантов, развил мелодию, и песня зазвучала, как вновь созданная. С новым текстом она приобрела маршевый характер. Правда, имела хождение одновременно и песня на стихи И. Козлова (под нее, например, хоронили погибших в русско-японскую войну), но поистине всенародное признание получила песня "Вы жертвою пали".

Ее начинают петь на рабочих окраинах, в студенческих землячествах, на маевках, во время стачек и, конечно же, на похоронах жертв царизма. Ее поют политические эмигранты, она цитируется в прокламациях и статьях революционной печати и к началу XX века окончательно покидает подполье. Вот один из характерных эпизодов, который был описан В. И. Лениным в небольшой заметке, помещенной в "Искре" 20 декабря 1901 года "по поводу небольшой, но удачно сошедшей демонстрации 7.XI":

"Опричники бесчинствуют тайно, а мы сделаем их бесчинства публичными и открытыми. У нас бьют рабочих, отстаивающих свои права на лучшую жизнь, у нас бьют студентов, протестующих против произвола, у нас давят всякое честное и смелое слово! - Демонстрация, в которой участвовали и рабочие, закончилась торжественной декламацией студента: "Падет произвол, и восстанет народ, могучий, свободный и сильный!"

Воспоминания современников донесли до нас рассказ о том, что траурный марш пели В. И. Ленин и его соратники, узнав о расстреле демонстрации 9 января 1905 года.

"Весть о событиях 9 января долетела до Женевы на следующее утро...- писала Н. К. Крупская в своих "Воспоминаниях о Ленине".- Мы пошли туда, куда инстинктивно потянулись все большевики, до которых долетела весть о питерских событиях,- в эмигрантскую столовку Лепешинских. Хотелось быть вместе. Собравшиеся почти не говорили между собой, слишком все были взволнованы. Запели "Вы жертвою пали...", лица были сосредоточены. Всех охватило сознание, что революция уже началась, что порваны путы веры в царя, что теперь уже близко то время, когда "падет произвол и восстанет народ,- великий, могучий, свободный...".

На мелодию этого похоронного марша создавались и другие тексты, в частности реквием "На смерть Баумана", и тем не менее, оставаясь траурным маршем, он никогда не звучал только лишь скорбно и трагично. Напротив, он всегда звучал величаво и оптимистично. И в этом была его сила: траурный марш был маршем торжественно-победным. И когда царизм рухнул, победивший народ сам изменил в тексте будущее время на время настоящее: "И пал произвол, и восстал весь народ..."

А спустя семь лет после победы Октября под звуки этого марша, в морозный день 27 января 1924 года, вынесли из Горок на руках гроб с телом Ильича, а потом многотысячная толпа на Красной площади со слезами на глазах провожала в последний путь своего вождя с его любимой песней:

За вами идет свежих ратников строй, На подвиг и на смерть готовых. Прощайте же, братья, вы честно прошли Свой доблестный путь благородный...