Смерть короля Лира, или Чисто сталинское убийство. Часть 1
История одного журналистского расследования
«Тот, кто насаждает раболепие и
насилие,
не может не усматривать в еврее
своего
непримиримого
врага».
Альберт Эйнштейн
Весна 1963 года. Я – студент пятого курса Минского медицинского института. Небольшой, буквально недельный цикл по судебной медицине. Его ведет доцент Валентина Карелина. Интерес к предмету достаточно специфический, с криминальным уклоном, и на одном из занятий я из чистого любопытства спросил у педагога, приходилось ли ей «работать» с телами каких-то знаменитых людей? Честно говоря, я имел в виду государственных деятелей, политиков, в общем, тех, чьи имена в те годы произносились с особым придыханием. Карелина ответила: «Да, конечно». Но потом, как-то внимательно посмотрела на меня и сказала: «Я принимала участие во вскрытии тела Михоэлса». Помолчав, добавила: «Его убили».
Повторяю: дело происходило в 1963 году. В те времена о смерти великого еврейского актера и режиссера, случившейся за 15 лет до этого в Минске, в книгах и газетах писали только то, что он в ночное время шел по заваленной сугробами улице и не смог увернуться от наезжающей на него автомашины. Все. Ни слова больше. О том, что Соломон Михоэлс почти наверняка погиб насильственной смертью, говорили разве что в узком дружеском кругу и то полушепотом. А тут… А тут напротив тебя сидит участник последующих после гибели Михоэлса событий, и от него исходит тщательно скрываемая от всех информация… Было от чего придти в смущение. Было о чем задуматься…
1
Поиски хоть какой-то информации с подробностями гибели Михоэлса в те годы априори не могли дать результатов: в литературе читатель повсюду натыкался на одну и ту же фразу: «Погиб в Минске в 1948 году». В 1965 г. вышел значительного объема (более 600 страниц) том «Воспоминания о Михоэлсе». О великом актере писали литераторы Ираклий Андроников и Леонид Леонов, театральный режиссер Юрий Завадский, гордость советской оперной сцены Иван Козловский, художник Александр Тышлер. Практически все рассказывали о театральной деятельности и человеческих качествах актера. Для каждого из них он был личным другом. Но ни один из них ни одним словом не обмолвился об обстоятельствах его гибели. И это тем более вызывало удивление, ибо одна из минских городских легенд рассказывала о том, как Иван Козловский каждый раз, оказываясь в Минске, приносит цветы на угол улиц Белорусской и Ульяновской, где, по преданию, были обнаружены тела убитых Михоэлса и его спутника. В сборнике даже была размещена «Краткая летопись» жизни и творчества Михоэлса. Она заняла 18 страниц, однако, в ее финале – все те же три слова: «Погиб в Минске».
В журнале «Новый мир» с 1961 года публиковались воспоминания Ильи Эренбурга «Люди. Годы. Жизнь». В еврейской среде с волнением тогда ожидали выхода шестой книги этих воспоминаний, посвященной самой больной теме современности – государственного антисемитизма в СССР. Публикация состоялась, но она была наполнена намеками, недоговоренностями, откровенными умолчаниями. Всем было ясно: цензура сделала свое дело. То, что у него на душе, Эренбург так и не смог сообщить людям. Об обстоятельствах гибели Михоэлса в воспоминаниях – ни слова. Лишь небольшой абзац о личности актера.
Но, быть может, Эренбург и в самом деле не знал подробностей гибели Михоэлса?! Иначе как можно объяснить такой текст из его воспоминаний, относящийся к 1965 году: «Недавно советская газета, выходящая в Литве, рассказала, что Михоэлса убили агенты Берии. Не стану гадать, почему Берия, который мог бы преспокойно арестовать Михоэлса, прибег к злодейской маскировке. Конечно, не потому, что щадил общественное мнение. Скорее всего, развлекался». Ну, что думать? Что Эренбург действительно ничего не знал о том, кто и как убивал Михоэлса, или, что даже в 1965 году он не решился об этом писать? И должно было пройти еще добрых два десятилетия, чтобы вековая тайна получила, наконец, свое право на обнародование.
Соломон
Михоэлс (Вовси)
Покрытая полувековой тайной гибель 13 января 1948 г. в Минске великого еврейского актера Соломона Михоэлса, несмотря на множество уже известных фактов, до сих пор волнует нас и подталкивает к новым расследованиям. Один из величайших исполнителей роли шекспировского короля Лира (как говорил сам Михоэлс, «можно сыграть короля, но не сыграть Лира») стал первым в ряду жертв запланированного Сталиным геноцида еврейского народа. Поневоле вспоминаются слова историка Шимона Дубнова: «Иудаизм испытал на себе трагическую судьбу короля Лира». Вслед за Михоэлсом в бессмертие шагнули члены Еврейского Антифашистского Комитета, в числе которых был и исполнитель роли королевского Шута – не менее выдающийся актер Государственного еврейского театра Вениамин Зускин. С их расстрелом в печальную историю советского еврейства вошла еще одна траурная дата – 12 августа 1952 г.
В национальной памяти евреев эти две даты – 13 января и 12 августа – стоят вместе, оказавшись в одном ряду с другими фиксированными датами еврейской истории, и главной из них – 9 ава, девятым днем месяца ава по еврейскому календарю, днем, когда были в глубокой древности разрушены Первый и Второй Иерусалимские храмы, а в средние века совершались изгнания евреев из Англии, Франции, Испании.
Что касается 13 января, то этот день в разные эпохи был отмечен для еврейского народа и другими эпохальными событиями. Именно в этот день в 1898 г. французский писатель Эмиль Золя, пытаясь остановить антисемитскую вакханалию, возникшую после ареста офицера Генерального штаба Адольфа Дрейфуса, опубликовал в газете «Орор» свое знаменитое открытое письмо президенту Франции – «Я обвиняю». А спустя полтора столетия и ровно через 5 лет после убийства Михоэлса, 13 января 1953 г., во всех советских газетах появилось сообщение ТАСС «Арест группы врачей-вредителей», с которого началась великая травля евреев, освященная позорнейшим «Делом врачей».
Встреча
членов Еврейского антифашистского комитета с писателем и общественным деятелем
Бенционом Гольдбергом (США). Москва, 1946 г.
Слева направо: поэт Ицик Фефер,
главврач Боткинской больницы Борис Шимелиович, С.Михоэлс, Б.Гольдберг, академик
Лина Штерн, генерал Арон Кац и поэт Перец Маркиш
Теперь уже точно известно, кто отдавал команду «убрать» Михоэлса и кто водил рукой убийц, хотя еще и не все клеточки в этом кровавом кроссворде заполнены. Но есть одна загадка, которую пока не удалось разгадать ни одному исследователю: 29 ноября 1947 года Генеральная Ассамблея ООН приняла постановление об образовании на территории Палестины, подмандатной с 1918 года Великобритании, еврейского государства, а спустя полгода, 14 мая 1948 года такое государство было провозглашено. В создании Израиля Сталин был крайне заинтересован, ибо рассчитывал на то, что замкнет цепочку государств так называемого социалистического лагеря на юге, и у него появится еще один плацдарм – на сей раз на Ближнем Востоке. Сталин, как и все предшествующие ему за последние две тысячи лет лидеры стран Европы, Азии и Африки, прекрасно понимал стратегическое положение этого крохотного клочка земли на восточном побережье Средиземного моря. Как же он мог именно в этот небольшой промежуток времени пойти на гибель человека, который мог бы стать одной из ключевых фигур в задуманной им игре?
И второй не менее важный вопрос: почему Михоэлс был убит почти за год до того, как были арестованы остальные члены Еврейского Антифашистского Комитета, и началась борьба с «безродными космополитами»? Чем он настолько мешал «великому кормчему», что тот, что называется, «в экстренном порядке» пошел на эту «ликвидацию», хотя заведомо знал, какой шквал эмоций эта акция вызовет во всем мире? А, быть может, именно на это он и рассчитывал?
Среди подобного рода вопросов существует еще один, который вызывает особый интерес: почему Михоэлс был «ликвидирован» именно в Минске? С ним ведь без особого для чекистов труда мог случиться «несчастный случай» или «сердечный приступ» на одной из улиц Москвы или во время гастролей в любом другом городе. Он мог бы стать жертвой «ночного нападения грабителей». В конце концов, он мог «умереть от неизлечимой болезни», как «умерли» за десять лет до него Максим Горький, один из лидеров государства В.Куйбышев, наследник «железного Феликса» многолетний чекистский лидер В.Менжинский или как «скончался от операционных осложнений» за двадцать лет до него военачальник Михаил Фрунзе. Почему власти, имея такой серьезный «опыт» вполне легальной расправы с неугодными вождю соратниками, избрали такой сложный и, как выяснилось, совсем не безупречный путь?
Члены
только что учрежденного Еврейского антифашистского комитета подписывают
обращение «К евреям во всем мире». Справа налево в первом ряду публицист Илья
Эренбург, архитектор Борис Иофан, в центре Соломон Михоэлс, крайний справа
писатель Самуил Маршак. Второй слева во втором ряду скрипач Давид
Ойстрах
Но главное все же – почему именно в Минске? Да, он приехал смотреть спектакли белорусских театров, выдвигаемых на Сталинскую премию. Но ведь известно, что первоначально его поездка должна была состояться в Ленинград. Кем, когда и почему ее направление было изменено? Известно также, что его спутником в поездке для просмотра спектаклей должен был стать главный режиссер театра им. Вахтангова Рубен Николаевич Симонов. Почему вместо него в Минск поехал театральный критик Голубов-Потапов? Понятно, что предстояло выполнить так называемую спецоперацию, но зачем так сложно, так напряженно, так нелогично нужно было выстраивать ее схему? Где кроются ответы на эти, казалось бы, простые вопросы?
2
К моменту гибели Соломон Михоэлс (Шломо Вовси, 1890–1948) возглавлял Государственный еврейский театр (ГОСЕТ) – ведущий еврейский театр страны. После того, как к 1938 году в СССР были упразднены все еврейские школы, техникумы и еврейские факультеты в высших учебных заведениях, театры являлись единственными еврейскими культурными центрами в стране, в которой даже после Катастрофы оставалось еще не менее трех миллионов евреев. Глобальный процесс урбанизации привел к переселению крупных масс еврейского населения из маленьких городков и местечек в большие города. Достаточно сказать, что только в Москве в послереволюционные годы число евреев выросло в 6 раз. Последующее физическое уничтожение нацистами евреев местечек и городов, где их число составляло от 40 до 90 процентов от общего числа жителей, окончательно привело к исчезновению мест компактного проживания еврейского населения.
Ушла в прошлое общинная жизнь. Советской властью были уничтожены основные идеологемы еврейского народа – иудаизм и сионизм. Ушел из обращения еврейский язык как средство национального общения, и как итог – исчезла необходимость издания еврейских газет и журналов. Так что для того, чтобы выполнить главную цель большевиков – окончательно ликвидировать культуру народа, не имеющего собственной территории, – Сталину оставалось только закрыть театры и распустить концертные коллективы. А для этого надо было убрать со сцены и с политической арены человека, олицетворявшего эти творческие коллективы и бывшего одним из самых серьезных авторитетов в мире советского искусства, – Соломона Михоэлса.
Соломон
Михоэлс на трибуне
Но Михоэлс, кроме этого, вел огромную общественную деятельность. В начале 1948 г. он продолжал оставаться главой Еврейского Антифашистского Комитета (ЕАК) – организации, пользовавшейся высочайшим авторитетом во всем мире. ЕАК был едва ли не единственной организацией в структуре сталинского тоталитарного государства, пользовавшейся некоторой автономией: комитет выпускал свою газету на еврейском языке («Эйникайт»), имел свое национальное издательство («Дер Эмес»), обеспечивал репертуар еврейских театров в Минске, Одессе, Львове и Биробиджане драматургическим материалом. ЕАК фактически являлся в стране неким неофициальным «министерством» по еврейским делам, а Михоэлс был (по крайней мере, в первые послевоенные годы) признанным национальным лидером еврейского народа – и официально, и неофициально.
ЕАК вел обширную переписку с крупнейшими деятелями мировой культуры. Через ЕАК на Запад просачивались сведения о разгуле государственного антисемитизма в СССР, развернутого властями в первые послевоенные годы. И Сталин, который уже постепенно опускал тяжелый «железный занавес», на несколько десятилетий отделивший СССР и его сателлитов от демократического мира, долго терпеть такого положения дел, естественно, не мог.
Иосиф
Сталин
Сохранились слова «великого кормчего», относящиеся к этому периоду: «Мы победили в войне, но страну надо держать в мобилизационной готовности». Вождь хорошо знал историю и помнил, что вольнолюбивые идеи Великой Французской революции будущие декабристы принесли в Россию после своего победного похода в поверженную наполеоновскую Францию. После Второй мировой войны ситуация могла повториться. Воздух либеральных реформ уже начал сочиться из всех щелей.
Советские люди вдруг стали осознавать, что кроме тех порядков, которые силой и ценой многомиллионных жертв насаждаются в их шестой части мира, есть совсем иной уклад жизни. И в этой жизни есть свои, весьма привлекательные порядки, свои ценности, своя культура. Вот почему первой же репрессивной кампанией, начатой Сталиным после войны, стала борьба с «низкопоклонством перед Западом».
21 сентября 1946 г. в «Правде» появилась сокращенная и обобщенная стенограмма докладов секретаря ЦК А.Жданова на собраниях партийного актива, а затем – писательского сообщества в Ленинграде. Впервые на всю страну прозвучали обвинения в адрес Правления Союза советских писателей, допустившего проникновение в советскую литературу чуждые ей «тенденции и нравы». «К лицу ли нам, советским патриотам, такое низкопоклонство? – спрашивал А.Жданов, – Нам, построившим советский строй, который в сто раз выше и лучше любого буржуазного строя? К лицу ли нашей передовой советской литературе, являющейся самой революционной литературой в мире, низкопоклонство перед ограниченной мещанско-буржуазной литературой Запада?»
Однако за общими словами, насыщенными обилием идеологических штампов, отчетливо просматривался и политический подтекст. Анализируя рассказ М.Зощенко «Приключения обезьяны», А.Жданов, при всей демагогической сущности своих рассуждений, рассмотрел и глубинный смысл рассказа: «Изображение жизни советских людей, нарочито уродливое, карикатурное и пошлое, понадобилось Зощенко для того, чтобы вложить в уста обезьяне гаденькую, отравленную антисоветскую сентенцию насчет того, что в зоопарке жить лучше, чем на воле, и что в клетке легче дышится, чем среди советских людей».
Разоблачение этой «идеологической диверсии» вскоре станет доминирующей темой во всей советской пропаганде. Всякое позитивное отношение к Западу начнет публично расцениваться как тягчайший идеологический грех, как преклонение перед Западом, которое якобы неизбежно приведет советский народ к ослаблению патриотического чувства и подрыву национальной гордости. Следующим шагом властей было объявление этого самого «низкопоклонства перед Западом» – «безродным космополитизмом».
Русский философ, эмигрант Роман Редлих в изданной в Германии в 1971 г. книге «Сталинщина как духовный феномен» так объяснил смысл идеологии сталинской борьбы с так называемым космополитизмом: «Подлинная, развивающаяся культура может иметь место только в Советском Союзе. Великая буржуазная культура – вся в прошлом, поэтому она уже ничего не может дать советской культуре. Ее влияние может быть только отрицательным. Подчинение этому влиянию есть «низкопоклонство перед Западом».
Отождествление «низкопоклонства перед Западом» с «безродным космополитизмом» очень быстро получило свое дальнейшее идеологическое развитие. Чтобы «держать страну в мобилизационной готовности», нужно было, чтобы перед народом постоянно находились образы внешнего и внутреннего врага. Внешний враг был четко обрисован в развязанной Сталиным «холодной войне». Внутренними врагами стали называть людей «без роду, без племени», «иуд», продающиеся за тридцать сребреников. В России в общественном сознании люди такого рода исторически всегда ассоциировались с евреями.
Соломон
Михоэлс на заседании Еврейского антифашистского комитета
Конечно, евреи не были единственными жертвами этой кампании, но ее антиеврейская направленность очень скоро стала явной. В печати злобно критиковались общественные деятели, ученые и работники искусства, и, если Сталин в свое время заявил, что нельзя раскрывать псевдонимы, потому что это может привести к антисемитизму, то теперь именно раскрытие псевдонимов стало любимым занятием советской пропаганды.
В имперской стране с ее тяжелым наследием традиционного общественного антисемитизма одного намека на некую неблаговидную (с точки зрения советского менталитета) роль евреев было достаточно, чтобы спровоцировать новые антиеврейские настроения, тем более, что 80% «выявленных властями космополитов» оказались евреями. Борьба с «космополитизмом» очень быстро вылилась в официальные антисемитские акции, а еще спустя немного времени стала отождествляться с борьбой против сионизма. Круг замкнулся.
3
Сегодня об антисемитизме Иосифа Сталина написано достаточно много, и, тем не менее, нам вновь и вновь приходится обращаться к этой теме, ибо отношения вождя с еврейским населением страны не было однозначным и чаще всего зависело от ситуации не только в стране, но и в мире. Сталин, несомненно, был откровенным прагматиком, и каждая его акция была направлена исключительно на извлечение какой-либо выгоды – либо для страны, либо для себя лично. С точки зрения личной выгоды это, в первую очередь, касалось достижения им собственного душевного комфорта. А поскольку психикой он обладал неустойчивой и был подвержен серьезным колебаниям и склонностью к крайностям, действия его отличались противоречивостью – от либеральных реформ до многомиллионных репрессий. Единственное, о чем он никогда не думал, так это о том, сколько человеческих жизней будет за это заплачено.
Соломон
Михоэлс в роли Короля Лира. 1935 год
Вот почему анализ судеб евреев и одного конкретного еврея – Соломона Михоэлса в эпоху позднего сталинизма приходится проводить, преломляя все события сквозь призму личности Сталина. Возникновение государственного антисемитизма в СССР относится еще к тому периоду, когда Сталин только взошел на партийный престол и больше всего был озабочен тем, как сохранить и укрепить свою единоличную власть. Именно тогда во внутренней политике возникло и укрепилось движение по подавлению роста национальной самобытности национальных меньшинств – то, что называется политическим или великодержавным шовинизмом. На вершину государственной пирамиды была поставлена Москва, а определяющим фактором стал советский империализм.
Государственный
еврейский театр. Соломон Михоэлс и Вениамин Зускин на
репетиции
Иван Майстренко, автор вышедшей в 1978 г. в Мюнхене книги «Национальная политика КПСС», так излагает причины сталинского шовинизма: «Сталин стал поощрять великодержавие и русский национализм, когда возглавил партийный аппарат и увидел, что ему как нерусскому не удержать власть, если он не поддержит партийный аппарат в его великодержавном национализме и нетерпимости к возрождению нерусских народов СССР». В свою очередь созданный самим же Сталиным партийный аппарат, естественно, отвечал ему абсолютной поддержкой в этом вопросе, что подтверждает не раз беседовавший с вождем бывший югославский политический деятель Милован Джилас: «Сталинская тирания была чем-то большим, чем просто жестокой личной тиранией. Именно она и привела к созданию привилегированного имперского партийно-бюрократического слоя, который заинтересован лишь в сохранении своей абсолютной власти и отвергает любые перемены, особенно идеологические новшества».
Сталин, догматически цеплявшийся в силу своей недостаточной образованности за наследие основателей марксизма, вынужден был опираться в национальном вопросе на работы В.Ленина, а тот, по меткому замечанию историка А.Авторханова, был «больше великодержавник, чем все русские цари вместе взятые, и больше империалист, чем любой император в истории». Ленин «стоял за ассимиляцию нерусских народов в русском народе, за такую национальную политику русификации, от которой отказалась даже царская Россия, по крайней мере, начиная с Екатерины II». Но именно эту концепцию и стал внедрять Сталин в жизнь, а, в результате, заложил основы того, что Советский Союз к концу ХХ века пришел последней империалистической и колониальной державой в мире.
Еврейский вопрос лежал в той же плоскости, что и вопросы становления других «нерусских народов СССР». И когда в 1927 г., в партийной идеологии утвердился тезис о том, что мелкобуржуазный национализм и национал-демократизм в условиях диктатуры пролетариата являются контрреволюционным явлением, в первую очередь, это коснулось евреев – они были единственным народом в стране, не располагающим своей собственной этнической территорией. Правда, в таком же положении находились и цыгане, но те, в отличие от евреев, сумели сохранить общинный образ жизни – их урбанизация практически не коснулась.
После упразднения в 1930 г. Евсекции ВКП(б) cозданный спустя 11 лет в связи с нападением Германии на СССР Еврейский Антифашистский Комитет остался после окончания войны единственной организационной структурой, способной вести борьбу с государственной политикой русификации советских евреев. Но так как В.Ленин в свое время в работе «О национальном и национально-колониальном вопросе» писал, что «против ассимиляторства могут кричать только еврейские реакционные мещане, желающие повернуть назад колесо истории», деятели ЕАК и были в глазах догматика Сталина этими самыми «реакционными мещанами». А потому они подлежали уничтожению. И не иначе, как физическому, ибо к другому способу борьбы, кроме силового, Сталин способен не был. Не случайно советский дипломат-перебежчик Григорий (Гирш) Беседовский еще в 1929 г. назвал Сталина «воплощением самого бессмысленного типа восточного деспотизма».
Присвоение
Соломону Михоэлсу звания Народного артиста СССР. 1939 год
Пойдя на создание Еврейского антифашистского комитета, Сталин заранее просчитал, какую выгоду он из этой акции сможет извлечь. И действительно, кроме моральных дивидендов, СССР за годы войны получил от международных еврейских организаций огромную материальную поддержку, измерявшуюся многими миллионами долларов. Мобилизации этих средств во многом способствовала триумфальная поездка в США летом 1943 г. Соломона Михоэлса и его соратника по ЕАК поэта Ицика Фефера. На первое же их выступление на митинге в Нью-Йорке на стадионе Polo Ground пришло 47 тысяч человек, собравших к концу митинга более ста тысяч долларов (огромные по тем временам деньги), предназначенные, как было объявлено, на строительство и содержание госпиталя в Ленинграде.
С.
Михоэлс и И. Фефер (слева) в Нью-Йорке. Митинг на стадионе Polo Ground 8 июля
1943 г.
Однако, по мнению израильского журналиста Яна Топоровского, поездка лидеров ЕАК носила и другой, сугубо конфиденциальный характер. Дело в том, что в годы войны Москва пошла на регулярные контакты с руководством Всемирной сионистской организации, придерживающейся социалистической ориентации. На это у Сталина были серьезные основания. Уже в начале 1943 г. союзники начали просчитывать варианты послевоенного передела мира, и в прессе появились материалы о возможности возникновения на карте новых национальных государственных образований. Особая роль отводилась при этом территории Палестины, находившейся на перекрестке многих дорог.
Кстати, именно через нее пролегал в те годы маршрут из СССР в США и Великобританию. В мае 1943 г. в Палестине побывал посол СССР в США Максим Литвинов (наст. Меер-Генох Валлах), а в октябре того же года – зам. наркома иностранных дел (до середины августа 1943 г. – посол СССР в Великобритании) Иван Майский (наст. Ян Ляховицкий). Стратегическую роль Палестины в предстоящем послевоенном переустройстве мира М. Литвинов предсказал еще в 1942 г. Тогда в письме Молотову он прямо написал, что палестинская проблема очень скоро станет ключевой, каковой она, как мы видим, остается и по сей день. Но как раз именно с этими контактами большевиков и сионистов связана одна из самых так до конца не выясненных страниц Второй мировой войны и роли Соломона Михоэлса в этом процессе.
4
Как писал академик А.Н.Яковлев в книге «Сумерки», «любая власть лицемерна, но большевистская относится к категории уникальных», и история контактов сталинского руководства с лидерами Всемирной сионистской организации четко этот тезис подтверждает. После Октября 1917 г. в России были распущены все сионистские партии. Сионизм как общественное движение был ликвидирован и объявлен контрреволюционным. К концу 1930-х было репрессировано большинство сионистских лидеров. Но уже спустя буквально полтора десятилетия большевики для достижения неких геополитических целей идут (да еще и в самый разгар войны!) на контакт с сионистами… Ликвидировав сионизм как политическое течение и устранив с политической арены всех его лидеров, такое действие могла себе позволить только власть, абсолютно безнравственная в своей основе!
Соломон
Михоэлс и Ицик Фефер в США. Встреча с Альбертом Эйнштейном
Но вся авантюра с прорывом на ближневосточный узел мировой политики у Сталина провалилась. К концу 1948 г. это было уже совершенно очевидно. И тогда не кто иной, как лично Сталин развязал затянувшуюся на долгие 30 лет очередную беспрецедентную травлю сионизма! А потом его преемники создали еще и новую форму общественного и политического антисемитизма – антисионизм. На все это могла пойти только власть ко всему еще и преступная. Но, как бы то ни было, в начале сороковых, в разгар войны, когда исход ее еще был не совсем ясен, для достижения своих целей Сталин умышленно шел на союз со своими недавними врагами. И скрепить этот союз должен был всей силой своего международного авторитета великий Соломон Михоэлс.
В своей статье Я.Топоровский со ссылкой на мемуары бывшего генерала КГБ Павла Судоплатова, возглавлявшего с 1942 по 1950 гг. 4-е управление НКВД (внешняя разведка), приводит данные о том, как готовилась и осуществлялась командировка в страны антигитлеровской коалиции Михоэлса и Фефера. Судя по всему, именно управление Судоплатова и курировало всю акцию. Сказать, что опыт работы спецслужб за кордоном у этого генерала был, значит, ничего не сказать. Это он руководил операцией по убийству в августе 1940 г. убийство Л.Троцкого. Перед полетом через океан Михоэлса и Фефера инструктировал лично Л.Берия. Он же принял их и после возвращения. В США их сопровождали также сотрудники внешней разведки, работающие под дипломатическим прикрытием. Кроме установления контактов с «прогрессивными международными еврейскими организациями», посланцы ЕАК имели встречи с лидерами сионизма: президентом Всемирной Сионисткой организации Хаимом Вейцманом, руководителями Всемирного еврейского конгресса Нахумом Гольдманом и раввином Стивеном Уайзом, а также с представителями американской иудейской общины во главе с раввином Эпштейном.
Американские встречи Соломона Михоэлса и Ицика Фефера
Со
скрипачом Иегуди Менухиным
С
Полем Робсоном
С
Чарли Чаплиным
И вот теперь, в начале 1948 г., когда такое желанное для Кремля установление еврейской государственности на земле предков было близко к реализации и полным ходом шло становление этого проекта, убийство Михоэлса, роль которого в решении задач, поставленных на этом этапе руководством СССР, могла бы быть решающей, вызывает особенно много вопросов.
Соломон
Михоэлс на могиле Шолом-Алейхема. Нью-Йорк, 1943 год
Однако большинство членов президиума ЕАК воспринимали свой комитет не как пропагандистский орган, а как орган, предназначенный представлять и защищать интересы еврейского населения. У членов президиума ЕАК стремительно возрастает искренний и чрезмерный чисто национальный энтузиазм. Президиум пытается поставить и мировую, и советскую общественность в известность о реальной роли еврейского народа в войне. Примеров на эту тему можно привести множество. Но они не знают, что все обращения в ЦК по этому вопросу без рассмотрения отправляются в архив. Илья Эренбург на пленуме ЕАК выступил с докладом о росте антисемитизма в СССР и настаивал на публикации в печати данных об участии евреев в войне, что тоже было спущено на тормозах.
Свою личную боль за судьбу еврейского народа члены ЕАК распространяли на государство, понятно, не зная, что в это время, в разгар войны и всенародного напряжения сил, высокопоставленный партийный философ Александров успешно проводит свою антисемитскую линию, подготавливая постановление «О подборе и выдвижении кадров в искусстве». Неспроста же позднее власти не разрешили издать в СССР ни «Черную книгу» (об истреблении еврейского населения на оккупированных немцами территориях), ни «Красную книгу» (об участии советских евреев в военных действиях).
Тем не менее, отчаянное стремление придать работе ЕАК объективный характер проявлялось у его активистов и далее. Продолжались бытовые хлопоты и попытки представлять интересы советских евреев перед местными властями. Внешняя приближенность к высшим эшелонам власти создавала у членов ЕАК иллюзию реальной возможности влияния. Какое наивное понимание своей роли, но и какая самоотверженность! Когда война завершилась победой, и начался новый виток конфронтации с Западом, ЕАК уже просто путался у Политбюро под ногами. От него надо было как-то отделаться, и, к сожалению, члены ЕАК это изменение ситуации своевременно не осознали.
Соломон
Михоэлс в роли Тевье-Молочника
Существует мнение, что из всех видов антисемитизма для Сталина был характерен антисемитизм политический, который он использовал для укрепления своей диктаторской власти. Но вот что пишет, уже находясь в эмиграции, его дочь Светлана, на судьбе которой юдофобские настроения отца дважды серьезно отражались: «Безусловно, его антисемитизм был вызван долголетней борьбой с Троцким и его сторонниками и превратился постепенно из политической ненависти в расовое чувство ко всем евреям без исключения».
Художественным руководителем еврейского театра Михоэлс стал еще в 1929 году. Звание народного артиста СССР ему было присвоено в 1939 году, вскоре после учреждения этого высокого звания, в числе первых театральных актеров и режиссеров страны. Роль Лира (1935) была признана одним из высочайших достижений советского и мирового театрального искусства. За постановку спектакля «Фрейлехс» (1945) Михоэлс был удостоен звания Лауреата Сталинской премии. Он и сам был членом комитета по присвоению этих званий и даже в Минск, в свою последнюю поездку, отправился для того, чтобы посмотреть выдвинутые на эту премию спектакли. Михоэлс никогда ни словом, ни знаком не позволил себе проявить свое неуважительное отношение к властям. Чем же он в таком случае не угодил Хозяину?
«В Еврейском театре больше, чем антисемиты, мне мешают евреи». Эти слова сказал Михоэлс, и имел он в виду не только традиционную еврейскую жестоковыйность. К несчастью, мы знаем достаточно много случаев, когда антисемитами становились сами евреи. Когда осенью 1943 года Михоэлс как председатель Еврейского Антифашистского Комитета был послан с пропагандистской поездкой по США, Канаде, Мексике и Англии для сбора денег в фонд помощи Красной Армии, его сопровождал известный еврейский поэт Ицик Фефер – осведомитель НКВД, доносивший своим хозяевам о каждом шаге Михоэлса.
В поездку в Минск в январе 1948 года, ту, из которой ему не было дано вернуться, Михоэлс отправился вместе с московским театральным критиком Владимиром Голубовым-Потаповым. В мире искусств этот человек (кстати, еврей по национальности) был известным специалистом в области балета, автором первой книги о Галине Улановой, и, как мы уже теперь знаем, по совместительству осведомителем МГБ. Он и заманил Михоэлса в ловушку, за что и заплатил собственной жизнью: его убили вместе с Михоэлсом, так сказать, для конспирации. Что касается Ицика Фефера, то он, несмотря на все свои заслуги перед сталинской охранкой, был расстрелян 12 августа 1952 года вместе с остальными членами Еврейского Антифашистского Комитета. Лакеи сделали свое дело, и их надо было «убрать». Старая истина: доносы любят – доносчиков нет.
5
И все же, основной причиной того, почему Сталин решил «убрать» Михоэлса, рискуя многими собственными внешнеполитическими акциями, включающими борьбу за влияние на Ближнем Востоке, вытеснение оттуда ведущих стран Запада и расширение на юг «лагеря социализма», была его правозащитная деятельность. В адрес Еврейского антифашистского комитета и просто на имя Михоэлса шли сотни писем от обездоленных и униженных евреев, которые после ужасов фашизма оказались в тисках сталинского антисемитизма. Нацисты после себя оставили ростки звериного бытового антисемитизма, который был характерен и для советских чиновников различного ранга, а руководство страны не только ничего не делало по его пресечению, но своими действиями явно поощряло.
Соломон
Михоэлс и Вениамин Зускин в кинофильме «Цирк» (1936)
Евреям не возвращали синагог. Еврейским религиозным общинам отказывали в регистрации. Вернувшиеся из эвакуации, из партизанских отрядов, выжившие в концлагерях евреи не могли отсудить своих квартир, домов и разворованного имущества. Те, кто находился в эвакуации и нуждался в получении вызова для возвращения на место довоенного жительства в целый ряд «закрытых» из каких-то секретных соображений зон страны, испытывали огромные затруднения в получении таких вызовов. Комиссия Президиума Академии наук СССР под разными предлогами отказала 11 ученым-евреям в присвоении им научных степеней.
Во второй половине 1945 г. власти стали чинить препятствия в получении евреями посылок из США с материальной помощью. Посредником в их пересылке осуществлял Джойнт, а претензии, предъявляемые советскими властями, в основном, касались индивидуального (личного) способа получения этих посылок. В начале июня 1947 г. была ликвидирована литературная комиссия, работавшая над составлением «Черной книги» – сборника документов и материалов о злодеяниях нацистов против еврейского народа. У еврейских общин, которые по собственной инициативе и на собранные всенародно деньги пытались поставить обелиски в память жертв гитлеровского геноцида, стали возникали серьезные проблемы, вплоть до репрессий отдельных активистов, которых почему-то обвиняли, ни больше, ни меньше, как в «буржуазном национализме». Уже в 1946 году началось планомерное вытеснение евреев со всех достаточно значимых постов и должностей в партийных и карательных органах. Все это и составляло содержание писем к Михоэлсу. По всем общественно значимым материалам ЕАК немедленно реагировал, чем доставлял немало хлопот чиновникам различного ранга. Не случайно именно архив ЕАК и личный архив Михоэлса были изъяты позднее первыми при ликвидации ЕАК.
Соломон
Михоэлс в антифашистском фильме «Семья Оппенгейм» (1938)
Михоэлс нередко становился последней инстанцией в защите чьих-то прав, чьего-то человеческого достоинства, хотя вряд ли мог по серьезному рассчитывать на то, что к нему будут особенно прислушиваться. «Я обвешан судьбами», – сказал он однажды своим близким. Это его душевное сочувствие и соучастие близким очень точно отметил на вечере памяти актера художественный руководитель Камерного театра Александр Таиров (наст. Корнблит): «Я не знаю ни одной трудной минуты с своей жизни, когда я не брался бы за трубку телефона и не звонил бы Михоэлсу. Он мог вынуть сердце из груди и отдать его другу. И я не знаю ни одного случая, когда бы это ни было, днем или ночью, чтобы сейчас же после звонка Михоэлс не пришел ко мне».
Наделенный огромной человеческой и актерской интуицией, Михоэлс чувствовал, как вокруг него сжимается кольцо неприязни; как отворачивается от него тот, в чьей власти казнить и миловать; как он остается один на один с системой. Михоэлс не знал (да и не мог знать!), что уже в декабре 1947 года арестованным физику Льву Абрамовичу Туммерману и его жене Лидии Шатуновской были предъявлены обвинения в «участии в сионистской организации» и «содействии главному агенту Джойнта Михоэлсу». И еще он не знал, что был «невыездным». От него просто скрыли, что письмо английского режиссера и шекспироведа Гордона Крэга с приглашением в театр «Глобус» на роль Лира (играть на идиш) до него не дошло, а в ответном письме, подписанным от его имени, было сказано, что он очень сожалеет, но приехать по болезни не может.
Митинг
в поддержку Красной армии. Лондон, 1943 г. Соломон Михоэлс – третий справа в
первом ряду.
Не знал Михоэлс и того, что именно с его именем Сталин и его окружение более всего связывает возникновение в недрах ЕАК идеи выделения для евреев территории, на которой можно было бы обеспечить их компактное проживание – Крым, Поволжье или Биробиджан. Самое большое неудовольствие «отца народов» вызвала сама эта инициатива ЕАК, которую он рассматривал как «превышение полномочий», а следовательно, и покушение на его, Сталина власть. Михоэлс многого чего не знал, но интуитивно ощущал надвигающуюся опасность. Именно к этому времени относится рассказанная им кому-то из друзей притча.
– Представьте такую картину: по залитой солнцем земле идет человек. Впереди человека движется тень. Человек поворачивает влево – тень идет рядом с ним. Человек снова поворачивает – назойливая тень остается позади, но следует за человеком неотступно. Но вот человек вступает в тень большого дома, и его маленькая тень исчезает... Кажется, ничего особенного не случилось? Нет! Случилась большая беда! На человека перестало светить солнце.
Нам остается только догадываться, имел ли в виду Михоэлс под большим домом – Лубянку, накрывающую его своей тенью, а под солнцем – вождя всех народов, лишившего его своей благосклонности. А, может быть, он просто раньше всех разобрался в ситуации и оценил грозящую всему еврейскому народу опасность. Но думал ли он об опасности, которая грозит лично ему? Видимо, думал. В свою последнюю поездку, из которой ему уже не пришлось вернуться живым, он уезжал, скорее всего, готовым ко всему. И похоже, что логика событий вела его к трагической гибели, которую он предвидел и к которой, как это ни парадоксально, шел сознательно.
– Я – ширма, – сказал он однажды родным. – Если будут говорить, что у нас есть антисемитизм, они могут со спокойной совестью ответить: «А Михоэлс?»
6
Михоэлс знал, что каждый его шаг отслеживается недремлющим оком карательных органов. Более того, он очень остро ощущал неизбежность своей гибели, о чем поведали позднее те, кто его хорошо знал. К примеру, Фаине Раневской он сказал однажды: «Знаете, я получил письмо с угрозой меня убить». А жене Анастасии Потоцкой не раз жаловался, что его преследует сон о том, как его разрывают собаки. Но думал ли он о своей смерти как об осознанном способе лишить их этой ширмы?
С
членами АЕК генералом Аароном Кацем (слева) и дважды Героем Советского Союза
Давидом Драгунским. 1946 год
Надо сказать, что пройдя хорошую школу политграмоты в довоенный период, Михоэлс, все зная и все понимая, оставался преданным и дисциплинированным членом того сообщества, которое составляло систему, и, что главное, он знал и сознательно усвоил все правила игры.
Одним из эпизодов поездки по Америке была встреча Михоэлса с Альбертом Эйнштейном, и тот во время достаточно откровенной беседы спросил у него, насколько силен в России антисемитизм. Михоэлс, повторяя официальную установку, не раз приводимую Сталиным, ответил, что в Советской стране нет антисемитизма и быть его не может, поскольку отсутствует для него социальная база. Услышав такой ответ, Эйнштейн погрустнел и после долгой паузы сказал:
– Этого не может быть. Антисемитизм – тень еврейского народа.
Михоэлс не мог не понимать всей правоты этих слов, особенно когда увидел, как в ответ на взлет государственного антисемитизма евреи СССР ответили массовым уходом в ассимиляцию. «Не понимаю, что делается вокруг, не понимаю людей, – жаловался он Л.Утесову поздней осенью 1947 года. – Театр погибает. Даже на «Фрейлехс» зал пустоват... Не ходят евреи в свой театр». И тут же сделал, на первый взгляд, неожиданный вывод: «Многие дикие животные размножаются в неволе, а вот обезьяны – ни в какую».
Свою несвободу Михоэлс чувствовал всегда. Видел и понимал всю искусственность происходящего вокруг него. Сохранилась одна его притча, отражающая весь трагизм народа, зажатого в тиски тоталитаризма. Притчу эту, видимо, Михоэлс рассказывал не раз, потому что о ней вспоминают многие мемуаристы. Вот как она звучит в редакции художника Иосифа Игина.
– Я люблю смотреть в зоопарке, как кормят зверей. Это очень интересное зрелище. Перед самой кормежкой звери начинают метаться в клетках, из пасти течет слюна – действует условный рефлекс. Но вот в клетки бросают мясо. Звери не сразу начинают его есть: они подкрадываются, прыгают, ударяют лапой – играют с ним. И только наигравшись, принимаются за трапезу. Но в одной из клеток жил старый лев. Он лежал спиной к решетке. Когда под решетку сунули мясо, он открыл один большой желтый глаз и ждал, пока человек, принесший еду, уйдет. Затем поднялся, медленно подошел к туше, примостился поудобнее, положил на нее лапы, разодрал и стал есть. Насытившись, ушел в свой угол, ни разу не взглянув на зрителей, улегся к ним спиной и заснул... А молодые?.. Молодые еще играли в свободу...
Соломон
Михоэлс в компании друзей. 1930-е годы. Слева от него – еврейский поэт Изи
Харик
И, тем не менее, зная все это, чувствуя, что он ходит буквально на краю пропасти, Михоэлс не мог поступать иначе. И все же, что случилось в конце 1947 года, когда у Сталина возникла необходимость решить «проблему Михоэлса» немедленно, даже поступаясь при этом определенными государственными интересами? Думается ключ к разгадке лежит в попытке срочно решить вопрос депортации евреев из центральных районов страны за Уральский хребет.
Депортация народов как одна из форм политических репрессий в СССР известна уже с начала 1920-х гг. Можно назвать порядка полутора десятка народов, в отношении которых по признакам национальной или иной принадлежности на государственном уровне проводилась такая политика. Она заключалась в их насильственном переселении, упразднении уже существующих национально-государственных образований, перекраиванием территориальных границ, установлением режима террора и насилия в местах спецпоселений. В 1947 г. Попытку депортации советская власть попытались совершить с евреями. Жребий пал на еврейское население украинских городов Винницы и Бершади. В изданной на русском языке в США книге американского историка Михаила Гольденберга «Жизнь и судьба Соломона Михоэлса» мы находим ссылки на несколько весьма важных документов, подтверждающих реальность этих событий.
Соломон
Михоэлс. 1935 год
События развивались катастрофически быстро, пишет М.Гольденберг. В Виннице и Бершади была создана так называемая Инициативная группа, представители которой были вызваны в Москву. 10 марта 1947 г. на имя председателя Биробиджанского облисполкома Зильберштейна ушла телеграмма, извещающая, что в Биробиджан отправляется большая группа специалистов. Среди них назывались 35 учителей, 20 парикмахеров, 660 колхозников, 29 электриков, 19 слесарей, 13 шоферов и др. Кроме того, из Крыма было направлено еше 100 переселенцев. Ответ не заставил себя ждать. Оказывается, переселенцы могут быть использованы только для работы на цементном заводе, который «должен развиваться в течение четвертой сталинской пятилетки и стать одним из крупнейших предприятий края».
В процесс организации переселения был вовлечен и Еврейский антифашистский комитет. Те немногочисленные телеграммы, которые ЕАК получал в 1947 г., остались единственными свидетелями разыгрывающейся драмы. Первая из них пришла 30 мая. Михоэлсу поручалось наладить связь с министром путей сообщения и обеспечить следование эшелона с переселенцами через Москву. Следующая телеграмма пришла только 27 октября. М.Гольденберг приводит ее полный текст: «Немедленно предоставить все вагоны отправки переселенцев тчк съехавшиеся ряда районов Винницу переселенцы находятся тяжелом положении задержкой отправки эшелона тчк». Что происходило с мая по октябрь неизвестно. Как собирались переселенцы, где они находились, в чем конкретно заключалось их тяжелое положение остается пока неизвестным. Но известно, что эшелон все-таки был отправлен.
Министерство путей сообщения категорически отказалось вести его в Биробиджан через Москву, хотя вполне возможно, что зависело это и вовсе от НКВД. Известно только, что началось самое страшное: нужное количество вагонов так и не было предоставлено, люди находились в крайне скученных условиях, необходимого количества продовольствия выделено не было, и начался голод. Об этом свидетельствует еще одна сохранившаяся телеграмма, отправленная в ЕАК из Омска. Сопровождающий эшелон Люмкис просил ЕАК связаться с первым секретарем Биробиджанского обкома Бахмутским. Видимо, ЕАК оставался последней инстанцией. Это был вопль о спасении. «Единственный выход тяжелого продовольственного положения высылка Бахмутским навстречу продовольствия тчк Советую лично телефону связаться Бахмутским тчк Молнируйте мне тчк Люмкис». Как пишет в своей книге М.Гольденберг, «никакого продовольствия никто и никуда не посылал, среди переселенцев в вагонах были мертвые».
Перед нами еще одна, до сих пор не изученная страница трагедии евреев в первый послевоенный период. О том, что произошло в дальнейшем, можно только догадываться. Как свидетельствует М.Гольденберг, ЕАК и, в первую очередь, Михоэлс были категорически против депортации евреев на Дальний Восток. С их мнением, естественно, никто не посчитался. Но сведения о начавшемся переселении через ЕАК просочились на Запад. Депортацию пришлось приостановить. Сталин был взбешен. Эта история была последней каплей во взаимоотношениях Политбюро и ЕАК. «Проблему Михоэлса» надо было решать немедленно. История первого эшелона с депортируемыми завершилась, судя по всему, в середине декабря 1947 г. А, возможно, и позже. Михоэлс был убит 13 января 1948 г.
Окончание следует