Танк на пьедестале

 

Зарываясь в снег по верхний обвод гусениц, танки легко преодолевали бездорожье — пахоту, крутые склоны оврагов, лесные завалы. Они тонули в снегу, но шли, чаще звонко, но иногда и натужно завывая 500-сильными моторами. При этом они не только пробивали себе путь в белесой мгле на редкость снежного и морозного марта 1940 года, но и вытягивали то и дело забуксовывающие тягачи, идущие вслед за ними.

Если бы кто-нибудь попытался определить, что же это движется по полям и лесам, избегая дорог и обходя стороной населенные пункты, сделать это «на глазок» ему бы никак не удалось: торчащие сзади стволы и навешанные выше башен бочки с запасом горючего были «закутаны» в брезент, что делало форму машин совершенно невероятной. А бочек было много, ведь предстояло преодолеть свыше 600 километров и сделать это, не привлекая к себе внимания и без чьей-либо помощи извне.

В кузовах двух тягачей отсыпались и отогревались сменные механики-водители, колдовали за верстаками слесари, заполняли свои бумаги инженеры-исследователи и военпреды. Здесь же, на ходу, готовилась нехитрая снедь, организовывались торопливые завтраки, обеды, ужины.

Шли днем и ночью. Спешили. Задача была архисложной: не только привести танки к финишу без поломок — а это на такой дистанции и по такой трассе еще никому не удавалось,— не только успеть к определенному числу, но и обкатать машины и в тяжелой обстановке определить их наиболее сильные и наиболее слабые стороны. Это были и марш новых, известных пока только создателям, танков к месту назначения и ходовые испытания одновременно.

Особую ответственность накладывало на всех то обстоятельство, что завершить этот удивительный танковый марафон предстояло у стен Московского Кремля, на Ивановской площади которого правительство наметило смотр опытных образцов новых советских танков.

В одном из танков, на месте механика-водителя, чаще всего можно было увидеть с проседью на висках и усталыми глазами средних лет человека. Водить танки совсем не входило в круг его обязанностей, но уступить место более молодым и выносливым он не мог: ему крайне важно было самому «прогнать» машину по всем режимам, на себе испытать условия работы танкиста. Он понимал, что никто не сможет дать ему более точной информации, чем он сам. Так он понимал свой долг и так он сам долгу следовал, ибо он был конструктором этого танка.

А сидеть этому человеку в танке никак было нельзя: еще до начала марша у него началось обострение хронического заболевания легких, и находиться в металлической коробке то чуть ли не раскаленной от работающего мотора, то застывшей от жестокого мороза, было для него смертельно опасно. Но этого требовало ДЕЛО, и он сидел, обессиленный высокой температурой, отжимая тяжелые рычаги и всем телом ощущая каждую выбоину.

Дело же, надо сказать, было не просто сложным по каким-то конструкторским или технологическим соображениям. Дело было еще и спорным, и в случае неудачи этот человек рисковал больше, чем просто репутацией конструктора, ибо он вел в Москву танк, который на смотр не только не вызывали, но даже запретили грузить на платформы. Однако слишком многое было поставлено на карту, и главное — обороноспособность государства. И тут уже было не до личной судьбы какого-то конкретного человека, даже если он — главный конструктор одного из самых крупных заводов страны.

Даже в наши дни, когда, говоря словами В. И. Ленина, «социализм освободил науку от ее буржуазных пут..., от ее рабства перед интересами грязного капиталистического корыстолюбия», творцам нередко приходится вести борьбу с косностью, рутиной, с консерватизмом инженерной и научной мысли. В 30-е годы конструкторы новых советских танков и многие военачальники, стоящие во главе бронетанковых войск, отстаивали свое новое понимание роли танков в стратегии и тактике современных войн.

Еще в мае 1937 года в газете «Красная звезда» маршал М. Н. Тухачевский писал, что теория якобы какой-то особой маневренности Красной Армии основана «не на изучении и учете нового вооружения как в руках наших возможных врагов, так и в руках советского бойца, а на одних лишь уроках гражданской войны». Те, кто помнил лихие кавалерийские атаки времен гражданской войны, блистательные успехи Первой конной армии, слепо переносили эту тактику и на танковые войска. Идеалом современного танка для них были танки серии БТ — «кавалерийские танки», как они их сами называли.

Да, советские танки 30-х годов действительно были самыми мобильными. Еще бы, у танка БТ-7, к примеру, на тонну массы приходилось 29 лошадиных сил(!). Их ходовая часть позволяла, в зависимости от местности, передвигаться либо на гусеницах, либо на колесах. Наши Т-26 наводили панику на врага, защищая республиканскую Испанию. Мобильность Т-26 обеспечила разгром японцев под Халхин-Голом.

Но каких потерь это стоило! Плотность противотанкового огня противника непрерывно росла, и наши танки &» их тонкой противопульной броней горели. Они горели в Испании, горели под Халхин-Голом, и не было сомнения!,! что, если не внести своевременных коррективов, они точ»1 но так же будут гореть и на полях Европы. Боевой опыт,? приобретенный в 30-е годы, говорил: противопульную•¦ броню надо заменять на противоснарядную. Но это утя-! желяло танк, и намного, а колеса не были пригодны для! танка с большой массой. Гусеничный же ход, по мнению | многих, мог снизить маневренность боевой машины. I

Но на этом проблемы не кончались. Одной из главных причин воспламенения танков были бензиновые двигатели с их системой зажигания и карбюрацией рабочей смеси. Нужно было срочно переходить на двигатель дизельный. Далее, чтобы обеспечить усиление огня, с танка нужно снять устаревшие короткоствольные орудия... Вопросам не было конца, и все они были главные. А как их решать, если в стране дизельных танковых моторов еще не существует, если нужно изобретать новые образцы брони, новые виды гусениц, новые легкие длинноствольные пушки большого калибра с высокой начальной скоростью снаряда и ограниченным откатом, новые приборы?! И главное: нужно внедрять новую технологию, а ведь времени на это вероятный противник может просто не дать!

Вот почему так нелегко было решать вопрос о новых танках тем, у кого в руках были нити всех промышленных ресурсов страны, той, которая едва преодолела разруху и выбилась из нищеты, которая менее чем за полтора десятка лет до этого еще только ставила вопрос о ликвидации в трехлетний срок... сохи, у которой еще в 1928 году на вооружении было только 92 танка.

Но были среди танкостроителей талантливые люди, которые готовы были пока на свой страх и риск, пока даже иногда вопреки запрету работать над новой техникой, работать в личное время, ночами, собирая вокруг себя энтузиастов, работать в условиях абсолютной секретности, не имея, возможности даже привлечь к этой работе специалистов-смежников из других предприятий.

Теперь уже кажется невероятным, но это факт: конструкторам лучших советских танков времен второй мировой войны пришлось преодолеть мощное сопротивление инженерной оппозиции, и были даже случаи, когда, доказывая свою правоту, творцы новых танков нарушали поистине воинскую дисциплину военных заводов и действовали вопреки приказам своего руководства.

Так было в Ленинграде, где на Кировском заводе создавался двухпушечный тяжелый танк СМК. Те, кто его делал, в том числе военный инженер 2-го ранга, будущий генерал-полковник-инженер, Герой Социалистического Труда, доктор технических наук Жозеф Яковлевич Котин, были убеждены, что этот танк, еще не сойдя с испытательного стенда, уже устарел. И тогда группа конструкторов во главе с Николаем Леонидовичем Духовым, будущим трижды Героем Социалистического Труда, рискуя получить обвинение в распылении средств, в возможности срыва государственного задания, скрывая свою затею от руководства, разработала и собрала новый тяжелый танк КВ («Климент Ворошилов»).

Так было и в Харькове, где проектировался колесно-гу-сеничный танк А-20. И здесь параллельно шли работы над другим, внеплановым танком, ибо конструкторам уже тогда было ясно, что А-20 -— это машина вчерашнего дня. Правда, в данном случае эта работа была санкционирована в Кремле. А заслуга в этом полностью принадлежала тому самому человеку, который, жестоко страдая от ознобов и кашля, вел в морозные и снежные дни марта 1940 года первые опытные образцы нового танка из Харькова в Москву. Имя этого человека было Михаил Кошкин.

Удивительный это был человек — Михаил Ильич Кошкин. Необычно его дарование, необычна его судьба.

Сельский мальчишка из Ярославской губернии, сын батрачки, похоронив отца, в 11 лет уехал в Москву на заработки. В октябре семнадцатого выбивал из Кремля юнкеров. В гражданскую — оборонял Царицын. В девятнадцатом был принят в партию. Из армии демобилизован после второго ранения. Работал на «Красном Сормове», на его глазах из заводских ворот вышел первый советский 7-тонный танк «Борец за свободу товарищ Ленин».

Видимо, тогда и решил молодой рабочий Михаил Кошкин посвятить жизнь созданию танков, но куда ткнешься с образованием в три класса начальной сельской школы?! Как член ВКП(б) был направлен в Коммунистический университет им. Свердлова, потом работал в Вятке директором кондитерской фабрики, заведующим совпартшколой, возглавлял агитационно-пропагандистский отдел губ-кома. Но пришел и его час. В 1928 году на учебу в вузы направлялись коммунисты, партийные работники. В счет парттысячи командировали на учебу в Ленинград, в политехнический институт и М. Кошкина.

Было ему тогда уже 30 лет, а за плечами — все те же три класса начальной школы. Как при этом учиться в институте?! И тут произошло самое удивительное: Кошкин сдает на «отлично» не только все виды производственной практики, но и все теоретические дисциплины. Жизненный опыт, опыт партийной работы, блестящее владение техническими вопросами — все это и определило назначение Кошкина после выпуска заместителем главного конструктора Харьковского завода. Очень скоро он уже был главным конструктором.

Выпускал тогда Харьковский завод паровозы, тракторы, легкие колесно-гусеничные танки серии БТ («бетушки», как их любовно называли в армии). Но к середине 30-х годов страна уже была готова перейти к выпуску

средних и тяжелых танков: в 1934 году за год было выплавлено 10,4 млн тонн чугуна, 9,7 стали, 7,0 проката; в 1935 году Я. Викман и Т. Чупахин сконструировали алюминиевый 12-цилиндровый дизельный двигатель В-2 мощностью в 500 лошадиных сил; в 1936—1937 годах в стране производилось уже свыше трех тысяч танков и танкеток ежегодно; во вновь созданной Военной академии механизации и моторизации Красной Армии готовились будущие командиры танковых частей. Остановка была за конструкторами.

И вот первая техническая находка М. Кошкина: броню на танки надо ставить наклонно, под углом, чтобы снаряды с нее рикошетировали. Потом еще решение: броневые листы нельзя соединять обычной клепкой — это ненадежно, листы надо сваривать. И наконец, главный вывод: танк должен быть с гусеничным движителем. Вместе со своими сотрудниками А. Морозовым и Н. Кучеренко Михаил Ильич Кошкин конструирует новую боевую машину. Но заказ военного ведомства гласит: создать 18-тонный колесно-гусеничный танк А-20.

М. Кошкин добивается, чтобы его выслушали на Политбюро ЦК. На заседании присутствуют танкисты с опытом войны в Испании, им нравится танк на гусеничном ходу. Привлек макет нового танка внимание и И. Сталина. Его мнение: предоставить Кошкину свободу действий, пусть экспериментирует на двух машинах,— сравнительные испытания покажут, кто прав.

И вот наступил март 1940 года. Новый танк готов, и две машины уже прошли полигонные испытания. Но недоверие еще сильно, и под предлогом, что ходовых испытаний проведено не было, танк было решено к смотру в Кремле не привлекать.

Кошкин понимал, что это непозволительная потеря времени. И он принимает решение: раз ему не позволено грузить танки на платформы, она пойдут в Москву своим ходом и одновременно наберут столь необходимые по техническим условиям сотни километров наезда. Так начался легендарный марафонский испытательный пробег. В Москву танки явились в срок.

Новые танки произвели сильное впечатление на членов правительства. Широкие, приземистые машины имели массу 26,5 т и были очень устойчивы. Широкие гусеницы обеспечивали высокую проходимость. 500-сильный дизель имел электрическую систему запуска и резервную для запуска сжатым воздухом. Бронебойные снаряды 76-миллиметровой пушки пробивали броню толщиной в 54 мм на расстояпии в 1,6 км, что для борьбы с немецкими тапками тех лет было более чем достаточно. Удельная мощность двигателя — 18 л. с. на тонну массы, на 4 л. с. больше, чем у лучшего немецкого танка Т-1П, и в 2,5 раза больше, чем у английского танка «Матильда» аналогичного класса.

На другой день смотра проверялась противоснарядная стойкость танка. Снайперы-артиллеристы попадали точно в цветные треугольники, нарисованные членами комиссии на корпусе танка. 45-миллиметровые противотанковые пушки не сделали в танке ни одной пробоины: установленные под углом 60° броневые листы в три раза увеличивали стойкость.

Смотр завершился полным триумфом танка, который сконструировал и собрал с коллективом Харьковского завода Михаил Кошкин. Но даже после этого скептики не сдавались. Танк не сможет пройти гарантийного срока без поломок,— говорили они,— его ходовая часть ненадежна. И тогда, чтобы доказать высокий класс своего танка и сэкономить время новых испытаний, Кошкин принимает новое, еще более рискованное решепие: танки должны вернуться в Харьков своим ходом и по другому маршруту: Москва — Минск —- Киев — Харьков «-< 1600 км.

Но началась весна, грунт раскис. Пройти по распутице такой путь без поломок... Возможно ли это?!

Какой же убежденностью в силе и надежности своего детища, какой ответственностью за судьбу своего народа, стоящего на пороге войны с фашизмом, какой смелостью, гражданственностью должен был обладать этот человек, чтобы пойти на такое невероятное, незапланированное никакими уставами испытание?! И танк не подвел своего создателя.

Не было тогда в мире другой такой машины, которая в чудовищно сложных условиях бездорожья прошла бы без поломок 2000 км! И только после этого Комитет Обороны принял решение организовать серийный выпуск нового танка.

Когда у М. Кошкина спросили, как будет называться его новый танк, он ответил: «Т-34». Цифра в названии не говорила о порядковом номере модели,— она увековечивала 1934 год, когда ЦК партии принял решение о техническом перевооружении Красной Армии. Танк Т-34 благодаря уникальным для своего времени качествам стал достойным символом технической мощи Красной Армии. Он стал лучшим танком второй мировой войны. Со многими неожиданностями столкнулись фашисты уже в самом начале войны, но ничего не могло вызвать у них такого шока, как появление на фронтах танка Т-34. Еще весной 1941 года, будучи абсолютно убежденными в своем огромном техническом превосходстве, фашисты продали СССР образцы своих танков и самолетов и даже позволили советским военным специалистам посетить в Германии ряд заводов. Может быть, они рассчитывали, что демонстрация их военной мощи деморализует будущего противника? Попал к нам в страну и новейший немецкий танк Т-1У. Трудно было поверить, что это — самый тяжелый немецкий танк, настолько он уступал КБ и Т-34. Время показало, что так оно и было.

22 июня 1941 года западную границу СССР пересекла 3712 немецких танков. Им противостояло более чем вдвое меньше наших КВ и «тридцатьчетверок» — 1475. Но прошло совсем немного времени, и Гитлер получил от своих танковых специалистов с Восточного фронта не просто сведения об абсолютном превосходстве советского танка Т-34 над всеми образцами немецких танков, но и предложение — скопировать Т-34 и выпустить в немецком варианте. Это было публичным оскорблением, нанесенным германским танкостроителям. Предложение не было выполнено, но не потому, что было оскорбительным. Просто германская промышленность не была в состоянии в сжатые сроки наладить выпуск важнейших деталей, и в первую очередь алюминиевого дизельного двигателя.

В 1942 году группа создателей танка Т-34 была удостоена Государственной премии СССР. Главный конструктор танка Михаил Ильич Кошкин был удостоен этой премии посмертно.

Беспримерный танковый марафон в марте 1940 года закончился для талантливого 42-летнего танкостроителя трагически: у него развился абсцесс легких, и в сентябре 1940 года М. И. Кошкина не стало. Но со смертью главного конструктора работа над танком не прекратилась: в конструкцию Т-34 ежегодно вносилось более трех тысяч больших и малых усовершенствований. А когда фашисты наладили выпуск мощных бронированных «тигров» и «пантер», советские танкостроители ответили на это новой, модернизированной 32-тонной «тридцатьчетверкой», вооруженной 85-миллиметровой длинноствольной пушкой.

Множество памятников воздвигнуто в разных странах в память о победе советского народа над фашизмом. С особым почтением мы относимся к вознесенным на высокие постаменты непревзойденным легендарным «тридцатьчетверкам». В Минске и Киеве, в Берлине и Праге стоят эти танки как напоминание не только о боевой славе, но и о техническом гении советских людей.

 
 
Яндекс.Метрика