И палачи и жертвы

 

Жизнь и смерть руководителей карательных органов в период массовых репрессий в СССР:  Я.Агранова, Н.Ежова, Г.Рапопорта, С.Реденса, Л.Заковского, И.Леплевского

          Эммануил ИОФФЕ (Минск)

 

Репрессии - неотъемлемая часть существования  тоталитарных режимов. Что касается сталинских времен, то их масштаб превзошел все известные пределы.

Диктаторы и тираны во все времена проявляли удивительную способность  не только жестоко расправляться с явными и мнимыми  врагами, но и с теми, чьими руками они совершали свои самые кровавые преступления. Умение замести следы, не оставить следующим поколениям никаких улик, документов, даже самого факта пребывания на земле своих жертв, а заодно их коллег, соратников, друзей  и даже родных и близких – профессиональная обязанность  любой диктатуры.

Не явилась исключением и кровавая эпоха Иосифа Сталина. Мрачной особенностью его правления стало физическое уничтожение практически всей самой высокой номенклатуры государственного и партийного аппаратов, руководства армии, флота, людей науки и искусства – всех тех, кто составлял славу страны, его «золотой фонд». Только в Белорусской ССР, согласно данным 4-го секретного политического отдела управления государственной безопасности НКВД республики, на протяжении всего двух лет – 1937-1938  годов – его  сотрудники «раскрыли» и арестовали 2570 участников так называемого "объединенного антисо­ветского подполья". Среди них были работники высшего управленческого и идеологического аппарата страны:   ЦК КП(б)Б и ЦК ЛКСМБ (23  человека) ,  ЦИК и СНК БССР (16). Жертвами репрессий стали 40 наркомов и их замести­телей.

Особой проблемой  для правящей элиты во все времена была необходимость избавиться от нежелательных свидетелей - сотрудников карательных органов, на плечи которых в годы репрессий как раз и ложилась наиболее грязная и кровавая работа. Последним годом жизни для многих палачей первых двух десятилетий диктатуры большевиков стал 1938 год. С приходом Л.П.Берии на должность сначала  первого заместителя наркома, а затем и наркома внутренних дел СССР на­чалась расправа над теми, кто до него осуществлял массовый террор, -  работниками органов ОГПУ - НКВД. В ноябре 1938 года СНК ССР и ЦК ВКП(б) приняли постановление "Об арестах, прокурорс­ком надзоре и ведении следствия", на основе которого ряд работников правоохранительных органов и, в первую оче­редь, следователи ОГПУ - НКВД был привлечен к уголовной от­ветственности за "нарушения социалистической законности" и другие преступления. Часть из них была расстреляна.

Такова логика террора и вечное лицемерие властей: сначала они заставляют своих сотрудников пытать, выбивать нужные показания у подследственных, которые, не выдержав физических и моральных страданий, вынуждены  оговаривать себя и других, устраивать фарс судопроизводства и беспредел расстрелов в день вынесения приговоров, а потом  этих же сотрудников обвиняют в «нарушении социалистической законности».  Первыми при этом гибнут те, у кого в руках была самая большая полнота власти, – руководители карательных органов.

Характерна в этом отношении ситуация, которая сложилась после прихода к власти Л.Берии в ноябре 1938 г. В течение следующего, 1939 года из органов госбезопасности были уволены 7372 человека – каждый пятый оперативный работник. Аппарат обновился наполовину: на оперативные должности были взяты 14,5 тыс. человек, абсолютное большинство – из партийных и комсомольских органов.  На три четверти сменился состав руководящих работников госбезопасности. Изменился его национальный состав: исчезли поляки, латыши, немцы (представители «иностранных национальностей», как тогда говорили), резко сократилось число евреев. Убрали всех чекистов, которые в прошлом состояли в каких-то других, кроме большевистской, партиях или были выходцами не из пролетарских семей.

Однако, кроме «полной смены декораций», была еще одна, чрезвычайная причина, по которой безо всякой вины физически уничтожалась чекистская элита: борьба кланов внутри самой партии. Лучше всего об этом написал Александр Яковлев в книге «Омут памяти» (М., 2000, с. 358):

«Сталин, будучи абсолютным диктатором, одной рукой держал за горло партию, другой – чекистов… [В 1937 году] чекисты душили партию. А когда уничтожили большевиков «ленинского призыва», Сталин, убрав Ежова, руками Берии разгромил старую гвардию чекистов.

Советское государство дня не могло просуществовать без карательных служб. Такова его природа. А коль так, то партии постоянно приходилось делиться властью с политической полицией. Так и шло по заведенному порядку. Шла непрерывная «нанайская борьба». То партработников арестуют и расстреляют тысяч так сорок-пятьдесят. То работников спецслужб  в том же примерно количестве поставят к стенке. Вослед этому быстренько соорудят какой-нибудь антисоветский блок. Понятно, его мифических «участников» тоже расстреляют. Но сразу же уничтожат очередного главу охранки. И так десятилетиями».

Судьба большинства репрессированных чекистов  была плачевной:  «обрабатывали» их, как и всех остальных, и в ГУЛАГ отправляли,  а над некоторыми, в назидание других, проводили  судебные процессы в соответствии с приказом Л.Берии от 9 ноября 1939 г. «О недостатках в следственной работе органов НКВД». Однако со «сменой декораций», с заменой Н.Ежова Л.Берией, по сути ничего не менялось – форма и методы работы сохранялись те же, ибо уже при Л.Берии появилась знаменитая шифрограмма партийным органам высшего звена за подписью И.Сталина от 10 января 1939 г.: «ЦК ВКП(б) разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК…  ЦК ВКП(б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь… как совершенно правильный   и целесообразный метод»,

Трагическая судьба была уготована большинству из тех,  кто, выполняя волю Сталина и его окружения,  организовывал массовые репрессии  в стране. Становясь палачами, они сами подписывали себе смертный приговор, ибо рано или поздно приходил и их черед становиться жертвами кровавого молоха по имени политический террор. Некоторые из них имели отношение к Беларуси – то ли фактом рождения, то ли местом работы на этой территории. Среди них – первый заместитель наркома внутренних дел СССР Я.С.Агра­нов, председатели ГПУ БССР Г.Я.Рапопорт и  Л.М.Заковский, нарком внутренних дел БССР,  заместитель наркома НКВД СССР И.М.Леплевский. Все они были расстреляны в 1938 году. Февраль 1940 года стал последним  месяцем  жизни  наркома внутренних дел  СССР Н.И.Ежова и председателя ГПУ БССР С.Ф.Реденса. (Г.Я.Рапопорт и С.Ф.Реденс были позднее реабилитированы). Судьба этих людей  и стала темой данного исследования.

 

          Раздел I. Яков Агранов
         
          ПЕРВЫЙ ЗАМЕСТИТЕЛЬ ЯГОДЫ И ЕЖОВА


Кроме архивных фондов с пометкой “Совершенно секретно”, сведения об этом человеке можно найти только в зарубежных энциклопедиях. И хоть он был уроженцем Беларуси и секретарем Полесского областного комитета РСДРП(б), его не удостоили своим вниманием ни 6-томная “Энцыклапедыя гiсторыi Беларусi”, ни 18-томная “Беларуская Энцыклапедая”.

Яков Саулович Агранов, хотя и оставался в тени, сделался влиятельнейшим работником системы террора в Советском Союзе на многие годы. Он специализировался на работе с интеллигенцией, вышедшими из фавора старыми большевиками. Агранов лично допрашивал интеллигентов старой формации (историка Мельгунова, поэта Гумилева). Он отвечал за расследование Тактического Центра, дела Таганцева, крестьянского восстания Антонова на Тамбовщине, процессов правых эсеров, Якова Блюмкина, Промпартии,  Трудовой крестьянской партии.

Именно Яков Агранов подготовил список интеллигенции, высланной Лениным и Дзержинским из Советскй России в 1922 году. Все это время он вел активную общественную жизнь в художественных кругах, в которых Агранов был известен как “Янечка”. Он использовал свои дружеские связи для  работы заместителя начальника секретного управления ГПУ, правой руки Ягоды, а затем Ежова. Под надзором Агранова на Лубянке допрашивались Каменев, Зиновьев, Бухарин, Рыков, Тухачевский, Уборевич, Примаков. Именно он вел расследование убийства Кирова, где явной целью было не выяснить обстоятельства, а, скорее всего, скрыть истину.

В 1935 году Яков Агранов был удостоен высокого звания комиссара госбезопасности 1?го ранга, что соответствовало в то время нынешнему званию генерала армии или маршала рода войск.

В феврале 1918 года, в возрасте 24 лет,  он занял ответственную должность секретаря Совета Народных Комиссаров РСФСР. С мая 1919 года работает по совместительству  особоуполномоченным Особого отдела ВЧК. В 1920—1921 годах он – заместитель  начальника Управления Особых отделов ВЧК, а с января 1921 года — начальник 16?го спецотделения ВЧК (контрразведка в армии). Через три месяца Агранов становится особоуполномоченным по важнейшим делам при начальнике Секретно-оперативного управления ВЧК-ГПУ, а в  январе 1922 года  назначается начальником Особого бюро по делам административной высылки антисоветских элементов и интеллигенции при начальнике СОУ ВЧК-ГПУ.

В 1923—1929 годах Агранов — заместитель начальника, а с октября 1929 года — начальник Секретного (с марта 1931 года Секретно-политического) отдела ОГПУ. В мае следующего года он – помощник  начальника Секретно-оперативного управления ОГПУ. 31 июля 1931 года Агранов входит  состав Коллегии ОГПУ, а в сентябре  назначается  полномочным представителем ОГПУ по Московской области (в  1931-1932 годах он по совместительству одновременно – начальник Особого отдела Московского военного округа).

С февраля 1933 года Агранов уже заместитель председателя ГПУ Вячеслава Менжинского. 10 июля 1934 года Яков Агранов назначается на ответственный пост 1?го заместителя народного комиссара внутренних дел СССР. Фактически, он – правая рука  двух печально знаменитых в советской истории наркомов: сначала — Ягоды, а затем — Ежова. Одновременно с декабря 1936 года он еще  начальник Главного управления государственной безопасности НКВД. Его избирают членом Центральной ревизионной комиссии ВКП(б) и членом ЦИК СССР. В декабре 1934 года после убийства С.М.Кирова и смещения начальника УНКВД Ленинградской области Ф.Д.Медведя в течение 4 дней Агранов исполнял обязанности начальника УНКВД Ленинградской области.

Вместе с В.И Лениным Агранов в качестве секретаря СНК подписал немало важных документов, касающихся деятельности ВЧК и НКВД. Архивные материалы свидетельствуют, что у Ленина он пользовался полным доверием. К примеру, был случай, когда в 1921 году Петроградская ЧК арестовала консультанта ВСНХ инженера-технолога М.К.Названова по обвинению в участии в контрреволюционной организации профессора В.Н.Таганцева. В связи с этим Ленин писал В.М.Молотову: «Со своей стороны предлагаю отменить приговор Петрогубчека и применить приговор, предложенный Аграновым (есть в деле), т.е. 2 года с допущением условного освобождения».

Совмещая две должности, Агранов в 1921 году курировал дело Таганцева и несет ответственность за расстрел 87 представителей русской интеллигенции, проходивших по данному делу, а том числе,  поэта Николая Гумилева. Он руководил расследованием обстоятельств Кронштадтского восстания (1921), вел следствие по делу участников крестьянского восстания Антонова в Тамбовской губернии в 1921 году.   

Яков Агранов активно участвовал в художественной жизни Москвы, близко общался с членами РАППа и ЛЕФа, был в дружеских отношениях с литературным критиком, одним лидеров воинствующей группы в советской литературе, шурином Г.Г.Ягоды Леопольдом Авербахом, писателем Борисом Пильняком, поэтами Осипом Мандельштамом и Владимиром Маяковским, супругами Бриками. По мнению ряда исследователей, именно Агранов организовал «самоубийство» Маяковского. Будучи ближайшим помощником и соратником Ягоды, он использовал свои связи в художественных кругах для получения осведомительной информации.

Одно время, точнее в конце 1920-х – первой  половине 1930?х годов, Агранов пользовался исключительным доверием Сталина. Дело в том, что у Сталина и Агранова были рядом дачи в Зубалове, и, по слухам, они часто вместе проводили время, выпивали. Ежов полагал, что Агранов долгое время был информатором Хозяина (так за глаза многие ответственные работники называли Сталина) в ОГПУ, подслеживая за Менжинским, Ягодой, Трилиссером.

После убийства С.М.Кирова 2 декабря 1934 года Агранов вместе со Сталиным прибыл в Ленинград и был назначен временным начальником Ленинградского управления НКВД. Именно первый заместитель наркома внутренних дел СССР Я.С.Агранов принял на себя руководство следствием по делу об убийстве Кирова и  стал инициатором  массовых арестов ни в чем не повинных людей. Вывод Агранова по этому делу был такой: убийство Кирова было организовано молодежной частью бывшей зиновьевской оппозиции, а идейными руководителями являлись вожаки оппозиции Зиновьев, Каменев, Евдокимов и Бакаев. Агранов, по сути дела, и определил участь Бакаева – восьмого председателя Петрогубчека.

В течение десяти дней в Ленинграде  были составлены списки подлежащих высылке как “не внушающих политического доверия”. В них оказалось более 11 тысяч человек. 28—29 декабря 1934 года в Ленинграде на закрытом заседании выездной сессии военной коллегии Верховного суда СССР под председательством Ульриха было заслушано уголовное дело  по обвинению Л.В.Николаева, И.И.Котолынова, Н.Н.Шатского, В.В.Румянцева, С.С.Мандельштама и других (всего 14 человек) в организации убийства С.М.Кирова. Все подсудимые были признаны виновными в совершении преступлений и приговорены к расстрелу с конфискацией имущества. Через час приговор был приведен в исполнение.

В специальном донесении в Москву от 29 декабря 1934 года Агранов писал: «Почти все обвиняемые выслушали приговор подавленно, но спокойно. Николаев воскликнул: «Жестоко!» и слегка стукнулся головой о барьер скамьи подсудимых».

Касаясь методов ведения следствия, Агранов на оперативном совещании сотрудников НКВД СССР 3 февраля 1935 года заявил: “Наша тактика сокрушения врага заключалась в том, чтобы столкнуть лбами всех этих негодяев и их перессорить. А эта задача была трудная. Перессорить их было необходимо потому, что все эти предатели были тесно спаяны десятилетней борьбой с нашей партией. Мы имели дело с матерыми двурушниками, многоопытными очковтирателями. В ходе следствия нам удалось добиться того, что Зиновьев, Каменев, Евдокимов, Сафаров, Горшенин и другие действительно столкнулись лбами”. Яков Агранов был одним из главных организаторов фальсифицированного процесса Г.Е.Зиновьева, Л.Б.Каменева и т.д.

После прихода в НКВД  Н.И.Ежова он не только сохранил  положение первого заместителя наркома, но еще больше укрепил свое влияние. В его ведении оказались все оперативные отделы, объединенные в Главное управление государственной безопасности НКВД СССР. Под надзором Агранова проводились допросы Каменева, Зиновьева, Бухарина, Рыкова, Тухачевского и других известных “врагов народа”.

Он был награжден двумя орденами Красного Знамени, двумя знаками “Почетный работник ВЧК-ГПУ”.

Многие страницы жизни Агранова связаны с Беларусью.

Настоящие имя и отчество Якова Сауловича — Янкель Шмаевич (Шевелевич). Часто указывается, что его настоящая фамилия Сорендзон. Но в 1991 году исследователь биографии Маяковского В.Скорятин по документам из жандармских архивов доказал ошибочность этих утверждений.

Яков Агранов родился в местечке Чечерск Рогачевского уезда Могилевской губернии (теперь город Чечерск Чечерского района Гомельской области) 12 октября 1893 года в семье рабочего. Согласно справке охранного отделения на 1915 год, отец Агранова - мещанин, а его мать после смерти мужа имела бакалейную лавку.

В 1911 году Яков окончил 4?классное городское училище в Чечерске. Он рано приобщился к политической деятельности, вступив в 1912 году в партию эсеров, и через два года стал членом ее гомельского комитета. Некоторое время Агранов работал бухгалтером и конторщиком склада лесной конторы Левина.

В 1915 году он перешел в РСДРП. 25 апреля того же года  был арестован и содержался в Гомельской тюрьме, вскоре  был выслан в Енисейскую губернию.

Мало кому известно, что в 1917 году Агранов был секретарем Полесского обкома РСДРП(б) и принял активное участие в подготовке и проведении Октябрьской революции на территории Беларуси. В пятом томе “Энцыклапедыi гiсторыi Беларусi” (Мн., 1999) утверждается, что после Февральской революции,  6 (19) апреля 1917 года, на организационном собрании большевиков Гомеля был избран Полесский комитет РСДРП(б), который выполнял функции областного. Он посылал представителей на YII (Апрельскую) конференцию и YI съезд РСДРП(б), участвовал в  ликвидации Ставки Верховного Главнокомандующего в Могилеве. Члены редколлегии этого тома только “забыли” указать, что председателем Полесского комитета РСДРП(б) в то время был Л.М.Каганович, заместителем председателя — М.М.Хатаевич, а секретарем — Я.С.Агранов.

Новая встреча Якова Агранова  с Беларусью произошла в 1920?м году, когда он в качестве заместителя начальника Управления Особых отделов ВЧК во главе спецгрупп прибыл на Западный фронт.

...В конце 1936 года Сталин начал охладевать к Агранову. Когда Ежов как-то в беседе со Сталиным упомянул имя своего первого заместителя, Хозяин поморщился и сказал:

-  Агранов неискренний человек, провокатор. Надо еще посмотреть, как он вел следствие по делу об убийстве товарища Кирова, может быть, так, чтобы запутать все дело. Ягода всегда делал на него ставку.

Сталин никогда не бросался словами. То, что он сказал, для Ежова было руководством к действию:  Агранова надо было убирать – он слишком много знал. Но сделать это сразу не представлялось возможным.

В апреле 1937 года Ежов осторожно сказал Сталину, что на Агранова от бдительных товарищей по работе поступают сигналы о его симпатиях к Троцкому, что он проводил вечера в компании  с Каменевым, Бухариным и Радеком, что профессионал Ягода достаточно негативно отзывался о чекистской работе партийного работника Агранова, что Агранов ругает Ягоду только для маскировки, что он скрывает свои мысли и т.д. Ежов предложил постепенно отодвинуть Агранова с ключевых позиций в НКВД.

Сталин после некоторой паузы сказал:

- Ты – нарком,  решай сам. Раз человек запачкался, его надо убрать.

Сам Агранов был убежден: его связи со Сталиным не дадут его врагам уничтожить его: возможно,  понизят в должности, но не арестуют. Однако вскоре его понижают до должности заместителя наркома и начальника 4?го отдела ГУГБ НКВД. 17 мая 1937 года Ежов удалил его из центрального аппарата НКВД, назначив начальником управления НКВД по Саратовской области. Но на новом месте он поработал всего два месяца.

Из Саратова Агранов еще успел написать  Сталину письмо, в котором предлагал арестовать Крупскую и Маленкова (тот  в то время работал заведующим отделом руководящих парторганов ЦК).

Дальнейшие события развивались следующим образом. В середине июня 1937 года в Саратов для чистки местного руководства приехали секретарь ЦК, член Политбюро ЦК ВКП(б) А.А.Андреев и заведующий отделом руководящих партийных  кадров Г.М.Маленков. 19 июля 1937 года они доложили Сталину из Саратова, что партийное руководство области они сменили, что снятый с должности бывший первый секретарь обкома должен быть арестован, а чистку необходимо продолжить:

“Ознакомление с материалами следствия приводит к выводу, что в Саратове остается до сих пор неразоблаченной и неизъятой серьезная правотроцкистская шпионская организация. Агранов, видимо, и не стремился к этому...Сам аппарат Саратовского УНКВД до сих пор остается нерасчищенным от врагов... Агранов ничего в этом отношении не сделал. На основании этого считаем целесообразным Агранова сместить с должности и арестовать”.

Пожелание Андреева и Маленкова было исполнено. 20 июля 1937 года Яков Саулович был арестован. Агранов признал себя виновным “в принадлежности к антисоветской троцкистской организации”. Сохранились его покаянные письма на имя Сталина и Ежова. 1 августа 1938 года он был приговорен к высшей мере наказания и расстрелян.

В 1955 году дочь Агранова возбудила ходатайство о реабилитации отца. В октябре 1955 года Главной военной прокуратурой было вынесено постановление об отказе в пересмотре дела Агранова и постановке вопроса о его реабилитации. В  постановлении указывалось:

“…Агранов за принадлежность к антисоветской организации был осужден необоснованно.

2. Материалами дела и дополнительной проверкой полностью доказана вина Агранова в систематическом нарушении социалистической законности в период его работы в органах НКВД.

3. В связи с этим является нецелесообразным входить с заключением в Военную Коллегию Верховного Суда СССР на предмет прекращения дела в отношении Агранова в части принадлежности его к антисоветской организации”.

 


           Раздел II. Николай Ежов

           НИКОЛАЙ ЕЖОВ В БЕЛАРУСИ


Именем этого человека в 30?е годы ХХ века пугали детей. Появилось даже выражение “ежовые рукавицы”. Если не хотели прямо говорить, что того или иного человека арестовали, то употребляли термин “его одели в ежовые рукавицы”.

В исторической памяти народа имя Николая Ежова стало нарицательным. “Ежовщина” - этим понятием обозначают сегодня свирепый режим тотального беззакония и произвола. Сохранились плакаты тех лет: могучие руки в громадных рукавицах с железными гвоздями мертвой хваткой сжимают горло несчастного доходяги, видимо олицетворяющего гидру контрреволюции.

Впрочем, уже в те времена было у Ежова еще одно имя, которое лишь весьма немногие решались произнести вслух, да и то шепотом. “Кровожадный карлик” - так называли этого человека не столько за низкий рост (около 154 см), сколько за патологическую жестокость.

А официально в историю СССР Николай Иванович Ежов вошел как партийный и государственный деятель, один из руководителей государственной безопасности СССР, генеральный комиссар государственной безопасности. Это высокое звание приравнивалось тогда к званию “Маршал Советского Союза”.

Начало биографии Николая Ивановича Ежова не обещало не только головокружительной карьеры, но даже просто сколько-нибудь заметного существования.

Он родился в 1895 году в бедной рабочей семье. Местом рождения Ежов неизменно указывал Петербург, а национальность в 1921 году в анкете участника областной партконференции в Казани определил как “великоросс”. При этом Николай Иванович писал, что в той или иной степени владеет польским и литовским языками. А в 1939 году, уже после ареста, когда его как следует допросили, поведал страшную тайну: мать, оказывается, была литовкой. Правда, литовского шпиона из Ежова тогда делать не стали. Нашли для бывшего главы советских карателей страну посолиднее. Скорее всего, Ежов родился в пределах Царства Польского, а может и на белорусских землях.

Николай получил лишь начальное образование и с 14 лет работал на заводе, где сменил несколько рабочих специальностей.

Стремительный рост карьеры Ежова начался в 1930 году. С ноября этого года он стал заведующим Распределительным отделом, отделом кадров, промышленным отделом ЦК ВКП(б). Одновременно в 1933 году Ежов был назначен председателем Центральной комиссии по чистке партии. В 1934 году он становится членом ЦК и Оргбюро ЦК ВКП(б).

С февраля 1935 года Николай Ежов был заведующим отделом руководящих партийных органов ЦК ВКП(б), секретарем ЦК ВКП(б), председателем Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б).

«Что за причина такого быстрого выдвижения Ежова, ведь до недавнего времени совсем не было известно это имя?»- спросил в марте 1935 г. работавший тогда в Институте мирового хозяйства и мировой политики профессор А.Г.Соколов у  заведующего отделом науки ЦК К.Я.Баумана, и тот, улыбнувшись, ответил: “Он показывает себя очень твердым человеком, с огромным нюхом. За него горой Каганович. Ему очень доверяет т.Сталин”.

Вершиной карьеры Николая Ежова стало назначение его в сентябре 1936 г. народным комиссаром внутренних дел СССР, а в октябре 1937 года – избрание кандидатом в члены  Политбюро ЦК. В НКВД началось перетряхивание командного состава. Как выразился в свое время  А.И.Микоян, “Ежов создал в НКВД замечательный костяк чекистов, советских разведчиков, изгнав чуждых людей, проникших в НКВД и тормозивших его работу”.

За короткое время имя Ежова стало наводить ужас в СССР. Не случайно репрессии 1937-1938 гг. останутся в истории под названием “ежовщины”. Не случайно прославляющая дела НКВД сталинская пропаганда называла его «железным наркомом”: в 1937 г. за «контрреволюционные» преступления были арестованы 936 тыс. чел. (353 тыс. из них расстреляно), а в 1938?м – более  638 тыс. (более 328 тыс. расстреляно). Кроме того, в лагерях сидели более 1,3 миллиона человек. Именно под руководством Ежова были подготовлены и проведены  крупнейшие фальсифицированные открытые политические процессы конца 1930?х гг.

8 апреля 1938 года Н.Ежов одновременно стал наркомом водного транспорта СССР. Правда, ненадолго.

Мало кому известно, что многие страницы жизни и деятельности Н.И.Ежова связаны с Беларусью, точнее с белорусским городом Витебском. В  первом издании “Краткого курса истории ВКП(б)”говорилось: “На Западном фронте, в Белоруссии, подготовлял к восстанию солдатскую массу т. Ежов”. После того, как его расстреляли,  эта фраза из последующих изданий “Краткого курса” исчезла.

В 1915 г. 20-летний Николай Ежов был призван в армию и стал рядовым 172-го пехотного Лидского полка. Он участвовал в боевых действиях,  был ранен, в 1916 г.  демобилизован, после чего вернулся на Путиловский завод, где  работал до мобилизации. Однако в 1916 г. его вновь призывают в армию, и он  становится рабочим артиллерийской мастерской № 5 Северного фронта, которая располагалась в Витебске. В мае 1917 г. Н.Ежов вступил в Витебске в РСДРП(б). Рекомендации ему дали большевики Рабкин и Шифрес. Один из студенческих вожаков в Витебске А.Л.Шифрес  был расстрелян в 1938 г., будучи начальником Военно-хозяйственной академии РККА, армейским комиссаром 2?го ранга. Кем был Рабкин и “отблагодарил” ли его Ежов подобным образом за рекомендацию, выяснить не удалось.

С октября 1917 г. Н.Ежов -  помощник комиссара, а с ноября 1917 по  январь 1918 г. – комиссар  станции Витебск. В ноябре 1917 г. он возглавлял здесь  красногвардейский отряд.  По свидетельству академика И.Минца, этот отряд действительно сыграл серьезную роль в октябрьских событиях 1917 г., не пропустив в Петроград ни одного отряда на помощь Временного правительства. В одной из анкет, заполненной в 1919 г., Н.Ежов написал, что «во время Октябрьского переворота был помощником комиссара Орловской железной дороги на станции Витебск. Скорее всего, так оно и было.

В январе 1918 г. Ежов появляется в Петрограде, но долго там не задерживается и вскоре объявляется в городе Вышний Волочек. Он – рабочий стекольного завода Болотина, член завкома и заведующий клубом коммунистов. Начинается рост Н.Ежова на партийном поприще, и  спустя четыре  года он уже – ответственный секретарь Марийского областного комитета партии. Но тут у него дела не пошли, и 19 августа 1922 г. он пишет письмо в ЦК  с просьбой  направить на другую работу в связи с тем, что бывшие руководители областкома, особенно Петров, «устроили ему обструкцию и его работа проходит в крайне ненормальных условиях».

Письмо попадает в руки заведующего организаторско-инструкторским отделом ЦК Л.М.Кагановича, а потом в кабинете у Кагановича оказывается и сам Ежов. В ноябре 1917 г. Каганович выступал в витебских железнодорожных мастерских, В митинге принимал участие и Ежов, о котором ему сказали, что это комиссар станции – человек, увлеченный революционной работой, «на редкость  дисциплинированный и настойчивый».  Познакомившись с личным делом Ежова, Л.Каганович взял его на заметку, и с этого времени дальнейшая карьера Ежова целиком зависит от протекции Л.Кагановича. С 1 марта 1923 г. Н.Ежов – ответственный секретарь Семипалатинского губкома партии Киргизской АССР.

С Беларусью связаны еще некоторые подробности из жизни «железного наркома». На сей раз это – подробности из его личной жизни.

В сентябре 1929 года Николай Ежов отдыхал в санатории в Сочи. Его жена Антонина Титова не захотела ехать с ним, да он и не очень настаивал, так как их отношения изо дня на день становились все хуже и хуже, они часто ссорились, и дело шло к разводу.  В Сочи Ежов познакомился с молодой, красивой и  жизнерадостной женщиной  по имени Евгения. Они подружились. Встречи продолжились в Москве, и накануне нового, 1930 года, вернувшись из командировки в Среднюю Азию, Н.Ежов сделал ей предложение.

Евгения Соломоновна Файгенберг родилась в 1904 году в Гомеле в многодетной еврейской семье. В свои двадцать пять лет она уже имела довольно-таки богатую биографию. В 17 лет,  выйдя замуж, уехала с мужем в Одессу, где устроилась машинисткой в редакцию местного журнала. Но супружеская жизнь не сложилась, и вскоре  Евгения познакомилась с Алексеем Гладуном, директором московского издательства “Экономическая жизнь”, Так она  оказалась в  Москве и  работала машинисткой в редакции “Крестьянской газеты”.

 Состоялись разводы, и Николай Ежов сочетался браком с бывшей гомельчанкой Евгенией Файгенберг. Их совместная жизнь продолжалась 9 лет и закончилась для обоих трагично. В мае 1938 года, уволенная из редакции журнала “СССР на стройке”, Евгения  впала в депрессию. Лечение помогало плохо, и 21 ноября 1938 года она скончалась  в одном из подмосковных санаториев. По официальной версии причиной смерти явилась передозировка люминала: больная покончила жизнь самоубийством. А через три дня Сталин «удовлетворил» «просьбу тов. Ежова об освобождении его от обязанностей народного комиссара внутренних дел СССР». Было ли связано самоубийство Евгении с тем, что под ее мужем зашаталось служебное кресло, а это, скорее всего, в те дни означало, что судьба и его, и ее предрешена, неизвестно.

25 ноября 1938 г. наркомом внутренних дел стал Л.Берия, пришло время бериевщины. Ее задачей было завершить ежовщину и физически ликвидировать ее главных исполнителей во главе с самим Ежовым.  Началась очередная массовая чистка. 10 апреля 1939 г. Ежова арестовали. Прямо в кабинете Г.Маленкова, занявшего  ту самую должность начальника управления руководящих кадров, которую еще недавно занимал сам Ежов. 4 февраля 1940 г. его расстреляли.

В 1936-1938 годах имя Николая Ежова неоднократно с содроганием вспоминали на родине его жены – в БССР.  Именно в это время здесь шла самая большая волна арестов и расстрелов. И делалось это руками народных комиссаров внутренних дел, назначенных Ежовым – его «посланцами» и «представителями», как их в Белоруссии называли.  Это были последовательно Георгий Андреевич Молчанова (1936-1937), Борис Давидович Берман (1937-1938) и Алексей Алексеевич Наседкин (1938). Кстати, арестованный незадолго до отставки Н.Ежова (24 сентября 1938 г.) Б.Берман показал на допросах, что  в период 1937-1938 гг. наркомом внутренних дел СССР Ежовым и его заместителем Фриновским ему давались явно враждебные указания о решительной борьбе с мнимыми врагами народа, что повсеместно приводило к массовым арестам ни в чем не повинных советских граждан.

В 1988 году Коллегия по военным делам Верховного суда СССР, а в июне 1998 года Коллегия по военным делам Верховного суда Российской Федерации отказались реабилитировать Николая Ивановича Ежова.

 

          Раздел III. Григорий Рапопорт

          "ИЗОБРЕТАТЕЛЬ" СВБ


Конец 1920-х – начало  1930-х гг. в политической истории Беларуси – один из наиболее сложных и противоречивых периодов. Однозначной и точной оценки в научной и другой литературе он еще не получил.

В 1929 г. в БССР началась борьба с “белорусским национал-демократизмом”, который власти объявили «главной опасностью в условиях БССР на данном этапе”. В этом качестве он и попал  в ряд “установочных статей”, утвержденных ЦК Компартии Беларуси в 1929 г. и в начале 1930 г., а также в резолюцию ХIII съезда КП(б)Б “О задачах профсоюзов БССР в реконструкционный период”.

В июне 1930 г. начались аресты лиц, подозреваемых  в контрреволюционной деятельности,- ученых,  литераторов, работников высшей школы – всего более 100 человек. Вскоре часть из них  выпустили, а против 86?ти началось следствие. Среди подследственных оказались академики В.Ю.Ластовский, И.Ю.Лесик, С.М.Некрашевич, профессор А.А.Смолич, писатели Максим Горецкий, Владимир Дубовка, Язэп Пуща (И..П.Плащинский), театральный деятель Ф.П.Жданович и др. Арестовали также бывших наркомов земледелия и просвещения Д.Ф.Прищепова и А.В.Балицкого, заместителя наркома земледелия А.Ф.Адамовича, заместителя председателя “Белпайторга” П.В.Ильюченка. Их дело было выделено в особое производство.

Следствие велось с расчетом на признание обвиняемых в принадлежности к подпольной контрреволюционной организации, которая будто бы ставила задачей свержение Советской власти и восстановление в Беларуси буржуазных порядков. В следственных материалах ГПУ БССР организация проходила под названием “Саюз вызвалення Беларусi”или сокращенно “СВБ”.

“Изобретателем” (или автором?) названия этой мифической организации был “главный чекист Беларуси” – председатель  ГПУ БССР Григорий Яковлевич Рапопорт. 23 октября 1930 г. на пленуме ЦК КП(б) после доклада первого секретаря ЦК К.В.Гея  был объявлен перерыв для закрытого заседания, на котором Рапопорт и выступил с сообщением о раскрытии в Беларуси подпольной контрреволюционной организации под названием “Саюз вызвалення Беларуси”. Учитывая, что в это же время проходило процесс по делу «разоблаченной” “Спiлцы вызвалення Украiны”, можно смело предположить, что проект террористической акции, направленной на создание атмосферы страха и рабского подчинения сталинской администрации в среде творческой интеллигенции, был разработан не в Беларуси и Украине. Указания шли из Москвы.

Учитывая, что Рапопорт успел проработать в Беларуси всего-то с декабря 1929 по 20 марта 1932 г. (неполных 4 месяца), имя его, за исключением узкого круга историков,  совершенно неизвестно в нашей республике и связывается разве что с «делом СВБ».

Григорий Яковлевич Рапопорт (Раппопорт) родился в 1890 г. в местечке Глуск Бобруйского уезда Минской губернии в семье мелкого торговца. Он окончил два  класса реального училища и был исключен за протест против физических наказаний, которые применялись против учащихся. Брал уроки у частного учителя и занимался самообразованием. В 1904 г., в 14?летнем возрасте, юноша  вступил в “Поалей Цион” – партию социал-сионистского направления.  Через год  вышел из нее. Вошел в состав боевого отряда по борьбе с погромщиками. В 1906 г. перед угрозой ареста перешел на нелегальное положение и уехал в США. На родину вернулся в 1910-м.

В 1913 г. был арестован за "передачу заграничного паспорта товарищу", осужден на 3 месяца. В Первой мировой войне участия не принимал – был освобожден от призыва в армию “по малограмотности”, работал шлифовальщиком на пилочной фабрике в Москве. После революции (1917-1918) служил помощником секретаря ЦК профсоюза советских торговых служащих, был заместителем заведующего инспекторским отделом Центротекстиля в Москве.

С мая 1918 г. Григорий Рапопорт начал работать комиссаром ВЧК, с октября того же года – комиссаром,  следователем, заведующим отделом по борьбе с уголовными преступлениями и следственным отделом Московской ЧК, а затем в транспортной ЧК. С 1921 г. он уже работает заместителем начальника, а затем и начальником Петроградской-Ленинградской окружной транспортной ЧК, занимает другие  серьезные  посты в ОГПУ Ленинграда (одновременно является начальником ЭКО полпредства ОГПУ в Ленинградском военном округе). С 1928 г. – полпред ОГПУ по Крыму.

В декабре 1929 г. Г.Рапопорт получает назначение на пост председателя ГПУ БССР – представителя ОГПУ при СНК СССР по Белорусскому военному округу и начальника Особого отдела (контрразведки) БВО. На состоявшемся  3-8 января 1930 г. пленуме ЦК КП(б)Б был кооптирован в состав членов ЦК и введен в состав членов Бюро ЦК. И вот октябрьский пленум ЦК…

Выступая на  пленуме,  Г.Рапопорт подробно  обосновал версию об истории возникновения “СВБ”, его организационной структуре, стратегических установках и тактике по захвату учреждений науки, образования и культуры, о международных контактах, о связях с ним отдельных функционеров КП(б)Б. Участники закрытого заседания единодушно одобрили действия ГПУ БССР, а также меры бюро ЦК КП(б)Б по ликвидации националистического контрреволюционного подполья. Руководителем организации “Саюз вызвалення Беларусi” Г.Рапопорт “назначил” Ластовского, а в состав ее руководства “ввёл” Я.Лесика, Я.Купалу, С.Некрашевича, А.Смолича, И.Красковского,  А.И.Цвикевича, Я.Коласа и др.

Результатом травли стала попытка покончить собой Я.Купалы 20 ноября 1930 г. Вызывая его на допрос, следователи хотели приписать ему идейное руководство «СВБ», однако жесткая позиция поэта на следствии не позволила им этого сделать. Народные поэты были оставлены на свободе.

Одной из первых жертв кампании против мифической «СВБ» стал Всеволод Макарович Игнатовский – известный историк и общественный деятель, возглавлявший до этого Наркомзем, Наркомпрос, а в 1930 г. – президент Белорусской Академии наук и директор Института истории, член ЦИК БССП и бюро ЦК КП(б)Б. Обвиненный в национал-оппортунизме, снятый с административных  постов и выведенный из выборных органов, исключенный из партии, он после одного из допросов в ОГПУ застрелился. Случилось это 4 февраля 1931 г.

Несмотря на широкую кампанию по подготовке общественного мнения, организовать процесс по примеру «СВУ» не удалось. В письме в Политбюро ЦК ВКП(б) от 15 декабря 1930 г. К.В.Гей высказался за окончание дела «СВБ» “постановлением коллегии ОГПУ, не создавая судебного процесса”. Одновременно он просил разрешения на публикацию показаний обвиняемых.

В марте-апреле 1931 г. все 86 человек, по которым велось следствие, были приговорены к  разным срокам высылки за пределы БССР. Постановлением коллегии ОГПУ СССР от 18 марта 1931 г. государственные деятели-коммунисты (трое из них - бывшие члены ЦК) получили по 10 лет концентрационных лагерей:  Д.Ф. Прищепов,  А.В.Балицкий, А.Ф.Адамович и П.В.Ильючонок. 10 апреля 1931 г. постановлением той же коллегии остальные «участники СВБ»  были осуждены на разные сроки заключения (в основном, от 3 до 5 лет).
А в истории «сталинской России» за ними так и осталось обвинение в том, что  являясь членами контрреволюционной националистической организации “Саюз вызвалення Беларусі”, они «осуществляли организованное вредительство на культурном, идеологическом и других участках социалистического строительства, проводили антисоветскую, националистическую агитацию, направленную на замедление темпов развития Беларуси на социалистическом пути, ставя окончательной целью оторвание Беларуси в этнографических границах от Советского Союза исоздание так называемой Белорусской Народной Республики».

Прошли десятилетия, и постановления коллегии ОГПУ СССР от 18 марта и 10 апреля 1931 года были пересмотрены. Все обвиняемые на протяжении 1950?х?1980?х гг. были реабилитированы «за отсутствием состава преступления». Само же существование “СВБ” никакими документальными материалами не подтвердилось.

Ну, а судьба самого создателя «СВБ» оказалась типичной для чекистского провокатора 30-х гг.: его перебрасывали с места на место, с одного региона страны в другой, пока не воткнули в мясорубку репрессий. 20 марта 1931 г. (еще до завершения дела «СБВ») его назначают полпредом ОГПУ по Уралу, 5 января 1934 г. – полпредом ОГПУ (позднее начальником УНКВД) Сталинградского края. 29 ноября 1935 г. ему присваивают звание комиссара государственной безопасности 3-го ранга, что соответствует современному званию генерал-лейтенанта, награждают двумя знаками «Почетный работник ВЧК-ОГПУ», ну, а потом все пошло обычным  для тех лет чередом.

15 июля 1936 г. появился приказ Г.Ягоды «О повышении чекистской бдительности, перестройке работы аппаратов НКВД и недостатках   в работе управлений НКВД по Азовско-Черноморскому и Западно-Сибирскому краям и по Свердловской и Сталинградской областям». Плохо чекисты в этих регионах  выявляли «врагов народа», перестали,  как было отмечено в приказе, «чувствовать биение пульса политической жизни», притупилось у них «острота восприятия враждебных проявлений классового врага». А персонально Рапопорт обвинялся еще и в недостаточной активности и даже просто бездеятельности. Ему посвящался целый абзац в приказе:

“...Наиболее ярким примером проявления оппортунистического благодушия и зазнайства и примером неспособности перестроиться самому и перестроить работу своего аппарата может быть начальник управления НКВД Сталинградского края —комиссар государственной безопасности 3?го ранга тов.Рапопорт… Такие же “руководители”, как тт. Рапопорт, Решетов и Каруцкий, не только не способны руководить и на работе воспитывать новые кадры из числа молодых способных чекистов, беззаветно преданных партии, а наоборот, всем своим поведением и руководством тормозят как самую нашу работу, так и рост и выдвижение новых кадров способных чекистов, зачастую даже разлагая их своим недостойным поведением...»

Понятно, что могло последовать за таким обвинением. Оно и последовало. Первым же пунктом приказа: « Начальника Управления НКВД по Сталинградскому краю комиссара государственной безопасности 3-го ранга тов. Рапопорта Г.Я. – отстранить от занимаемой должности и уволить в отставку».

Какое-то время Г.Рапопорт еще работал на незаметной должности начальника инспекции  по качеству продукции Наркомата пищевой промышленности СССР, но 16 июля 1937 г. его арестовали. Спустя полтора года,  8 февраля 1938 г., Военной Коллегией Верховного суда СССР его приговорили “по обвинению в шпионской деятельности и принадлежности к антисоветской организации правых” к высшей мере наказания. Спустя два дня приговор был приведен в исполнение.

22 сентября 1956 г. Григорий Яковлевич Рапопорт  определением Военной Коллегии Верховного суда СССР был реабилитирован.

 

          Раздел IV. Станислав Реденс

          ОН БЫЛ ШУРИНОМ СТАЛИНА


Мало кому известно, что одним из руководителей органов государственной безопасности СССР был родственник Сталина, комиссар государственной безопасности 1?го ранга (что равнялось в то время званию генерала армии или маршала рода войск) Станислав Францевич Реденс (1892-1940). Он был женат на Анне Сергеевне Аллилуевой – сестре  жены Сталина Надежды Сергеевны Аллилуевой.

С.Ф.Реденс, как и его шурин И.В.Сталин, был сыном сапожника. Он родился в городе Минск - Мазовецкий Ломжинской губернии. В годовалом возрасте мальчик потерял отца и воспитывался дядей. Свое детство Станислав провел в селе Каменском Екатеринославской губернии. В 15 лет  окончил училище при Днепровском металлургическом заводе, а затем на этом же заводе работал сначала мальчиком-рассыльным, а потом монтером-намотчиком. В 1914 г. вступил в РСДРП, а в сентябре того же года был призван в армию. В 1917 г., вернувшись на родной завод, становится секретарем  Каменского комитета РСДРП(б), секретарем Союза металлистов на Днепровском заводе, секретарь польской группы Социал-демократии Польши и Литвы.

В 1918 г. Станислава Реденса командируют с Украины в Москву для сопровождения  изъятых у населения ценностей. Оказавшись в сфере деятельности ВЧК, он быстро начинает расти по служебной лестнице: в том же году он сначала становится следователем ВЧК, а вскоре – секретарем  Президиума ВЧК и личным секретарем  председателя ВЧК Ф.Э.Дзержинского. Не исключено, что здесь известную роль сыграло польское происхождение С.Реденса, хотя есть данные о том, что он был просто  племянником Дзержинского (см. Бракман Р. Секретная папка Иосифа Сталина. Скрытая жизнь. М., 2004. С. 390,439). С.Реденс и в самом деле был одним из самых близких людей руководителя ВЧК, он даже оказался возле него в момент его внезапной смерти.

Этот эпизод из жизни С.Реденса приоткрывает и тайну, окутывавшую обстоятельства ухода из жизни «железного Феликса». Американский исследователь Монтгомери в книге “Сталин. История диктатора” (Нью-Йорк,1971 году) пишет:

“Дзержинский умер от сердечного удара скоропостижно... внезапно... в один миг не на Пленуме, а вернувшись домой после своей речи... Он был смертельно болен и двигался медленно... он крепко пожал руку своей жены и молча прошел в спальню... [Там] он упал без сознания между двумя кроватями. Беленький и Реденс подняли его и положили на его кровать...”.

(Уроженец Белоруссии Абрам Беленький, р.1883, в 1919-1924 – начальник охраны В.Ленина, в 1922-1928 – начальник охраны руководителей партии и правительства. В 1938 арестован и 16 октября 1941 расстрелян).

В 1920-е – 1930-е гг. Станислав Реденс – один из главных организаторов «красного террора» в стране. С февраля 1920 г. он – председатель Обесской ЧК, с августа – Харьковской, а с декабря – Крымской. Именно С.Реденс проводил «зачистку» Крыма после эвакуации Русской Армии Врангеля, что стоило жизни тысячам белых офицеров, которые, поверив обещаниям Советского правительства о прощении, не ушли в эмиграцию.

5 сентября 1921 г. Реденс назначается начальником административно-организационного управления ВЧК, а спустя год,  11 сентября 1922 г., вновь возвращается в Крым. С 25 апреля 1923 г. он – председатель  ГПУ Крымской АССР, а в 1924 г. – начальник  Особого отдела Черноморского флота. В июне 1926 г. покровительствовавший Реденсу Дзержинский вызвал его в Москву и сделал своим помощником в ВСНХ СССР и секретарем Президиума ВСНХ. В 1920-х гг. С.Реденс  работает секретарем Коллегии и управляющим делами Наркомата рабоче-крестьянской инспекции.

В 1928—1931 гг. Реденс – полпред  ОГПУ по ЗСФСР и председатель Закавказского ГПУ. В конце июля 1931 г. он уже полпред ГПУ по УССР и председатель ГПУ Украины,  один из главных организаторов голодомора на Украине в 1932—1933 гг., унесшего несколько миллионов жизней.

После срыва плана хлебозаготовок, в феврале 1933 г. С.Реденс  был отозван с Украины и назначен полпредом ОГПУ по Московской области (с июля 1934 г. – начальник Управления НКВД Московской области). Именно Реденс возглавил “мероприятия”, последовавшие после убийства С.М.Кирова, по очистке Москвы от разного рода «оппозиционеров» и “непролетарских элементов”. 26 ноября 1935 г. он был удостоен одного из самых высоких званий в СССР – комиссара  госбезопасности 1?го ранга. С 20 января 1938 г. Реденс – нарком  внутренних дел Казахской ССР.

С середины 1920-х гг. С.Реденс входит в элиту большевистской верхушки страны: в 1927-1934 – член ЦКК,  в 1934 г. – член  Центральной ревизионной комиссии ВКП(б), с  1937 г. - депутат Верховного Совета СССР. Он был награжден орденом Ленина,  орденом Красного Знамени, орденами Трудового Красного Знамени УССР и ЗСФСР, медалью “ХХ лет РККА”, двумя знаками “Почетный работник ВЧК-ГПУ”.

Некоторые страницы жизни и деятельности С.Ф.Реденса связаны с Белоруссией. Всего несколько месяцев (марта по август) 1931 г. он был полномочным представителем ОГПУ при СНК СССР по Белорусскому военному округу и председателем ГПУ БССР, но за это время в республике прошло несколько громких процессов над «врагами народа». С.Реденс получил в «наследство» от Г.Рапопорта незавершенное дело  “Саюза вызвалення Беларусi” – «СВБ». Судебные приговоры 86 обвиняемым по этому делу завершили разгром той части национальной интеллигенции БССР, которая вынесла на своих плечах всю тяжесть белорусизации, достигнув огромных успехов в национально-культурном возрождении белорусского народа.

В мае 1931 г. уже сам С.Реденс и его сотрудники «раскрыли» очередную «контрреволюционную организацию», которую они назвали «Белорусским филиалом Трудовой крестьянской партии». Это уже был удар по специалистам сельского хозяйства. Руководителями “организации” чекисты решили назвать председателя сельскохозяйственной секции Госплана БССР Р.А.Бонч-Осмоловского, директора НИИ сельского и лесного хозяйства им. Ленина Г.И.Горецкого и ученого секретаря Земплана Наркомата земледелия БССР П.А.Хоцкого. К уголовной ответственности было привлечено 59 человек, из них 39 одновременно проходили по другим “делам”.

В деле было «установлено», что  члены "организации" “в целях подготовки плацдармов для интервентов осушали болота в пограничных районах, работы по мелиорации проводили по-вредительски”, “тормозили развитие луговодства на осушенных землях, культурно-технические мероприятия проводили исключительно на землях кулаков, игнорируя колхозы и совхозы, организовывали кулацкие мелиоративные ячейки как базы для вооруженного восстания против советской власти”, “занимались шпионажем”. Постановлением  коллегии ОГПУ БССР от 30 мая и 6 июня 1931 г. 6 человек были приговорены к расстрелу (двое расстреляны. четверым расстрел заменен 10 годами исправительно-трудовых лагерей), 13 человек осуждены на 10 лет лагерей, 6 человек на сроки от 3 до 5 лет. У 34 человек лагеря были заменены высылкой “в отдаленные местности СССР” (Сибирь, Казахстан).

Буквально через месяц чекисты Белоруссии во главе с С.Реденсом придумали еще одну вражескую организацию – «Белорусский  филиал меньшевиков”. Это уже был удар по специалистам в области экономики. Ее лидерами были названы член президиума Госплана БССР, доцент БГУ А.И.Шейнин, доцент БГУ И.Я.Герцик, врач И.М.Рубенчик, консультант Белкоопсоюза В.Ф.Берман и  заведующий планово-экономическим сектором Белкоопсоюза И.Л.Гармаза. Решениием коллегии ОГПУ БССР от 23 июля 1931 г. 6 человек, в том числе, и руководители “филиала”, были приговорены к 10 годам исправительно-трудовых лагерей, 9 человек – к  5 годам,  7 человек – к  3 годам, остальные – к  высылке “в отдаленные районы СССР” сроком от 3 до 10 лет.

Тем же летом 1931 г. С.Реденс и его сотрудники «вскрыли» «диверсионно-шпионскую организацию” в аппарате руководства промышленностью БССР – «Белорусский филиал Промпартии” во главе с  руководителем промсекции при Госплане БССР А.М.Капланом. В этом случае к  уголовной ответственности было привлечено 30 человек, 8 из которых проходили также как члены “Белорусского филиала Трудовой крестьянской партии”. Согласно постановлению коллегии ОГПУ от 23 июля 1931 г. 10 человек были приговорены к 10 годам исправительно-трудовых лагерей, остальные к пяти (10 членам “филиала” заключение в лагерях было заменено высылкой на тот же срок на Урал и в Казахстан). Все осужденные по делам, сфабрикованным по указанию С. Реденса, в  1950?х?1980?х гг.  были реабилитированы «за отсутствием состава преступления и недоказанностью обвинения».

В мемуарной литературе можно обнаружить и несколько страниц, посвященных Станиславу Реденсу. Они представляют определенный интерес, ибо раскрывают интриганский характер личной жизни сталинской элиты.

Как вспоминал Н.Хрущев («Воспоминания. Избранные фрагменты), он часто встречался с С.Реденсом в домашней обстановке, на семейных обедах у Сталина, поскольку Реденс был женат на Анне Сергеевне, сестре Надежды Сергеевны Аллилуевой.  Реденс какое-то время работал председателем Закавказского ГПУ, и Берия «не хотел, чтобы у Сталина имелись оттуда информаторы помимо него, Берии». И чтобы «вышибить» Реденса из Грузии, «он поручил своим людям заманить Реденса в какой-нибудь кабачок. Они использовали его слабость в смысле вредной привычки, напоили, потом вывели и бросили на улице в сточную канаву. Мимо ехала милиция и увидела, что Реденс валяется в таком виде, доложила по инстанции. И дело поехало! Поставили вопрос перед Сталиным, что Реденс дискредитирует себя. Так Реденс… попал в Московскую область. Потом Реденса убрали из Кремля, где он бывал, и вообще убрали».

Убирая Ежова, Сталин, естественно, убирал вместе с ним и его окружение, в которое входил и Реденс. 22 ноября 1938 г. Станислав Реденс был арестован как “польский шпион и активный участник контрреволюционной заговорщической организации в органах НКВД”. 21 января 1940 г. Военной коллегией Верховного суда СССР он был приговорен к высшей мере наказания – расстрелу.  Приговор приведен в исполнение 12 февраля 1940 г., через 8 дней после расстрела Николая Ежова.

Есть основания полагать, что у Сталина были и личные причины расправиться с Реденсом. После загадочной смерти своей жены Надежды Аллилуевой в ноябре 1921 г. (согласно официальной версии это было самоубийство) Сталин возненавидел все семейство Аллилуевых и их роственников.

Р.Бракман в своей книге «Секретная папка Иосифа Сталина. Скрытая жизнь» выдвинул еще одну версию смерти С.Реденса, связав ее с судьбами сестры Надежды Анны, брата Павла и его жены Ольги, которые якобы могли знать (или знали) правду о его службе в царской охранке, о заговоре Тухачевского и других «кремлевских тайнах». «Сталин, в силу особенностей психики, переносил свою ненависть к отдельным людям на этнические или социальные группы, к которым он их причислял. Избежать смерти удалось лишь малолетним детям. Так, были расстреляны как «польские шпионы» родственники Дзержинского, Менжинского, Тухачевского, четыре брата Косиора, Станислав Реденс».

16 ноября 1961 г. С.Ф.Реденс был реабилитирован. Его жена Анна Сергеевна Аллилуева провела в заключении шесть лет и была освобождена только в 1954 г. Сын же Реденса написал мемуары, в которых прославлял Сталина – убийцу своего отца…

 

          Раздел 5. Леонид Заковский

          ПОСЛЕДНИЙ ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ГПУ БССР
 


10 апреля 1932 г. полпредом ОГПУ при СНК СССР по Белорусской ССР и одновременно председателем ГПУ БССР был назначен Леонид Михайлович Заковский. После воссоздания Наркомата внутренних дел БССР 15 июля 1934 г. он становится первым наркомом НКВД нашей республики. Однако, независимо от того, как называлась должность главного инквизитора региона, главным его делом было продолжить массовые репрессии, начатые его предшественниками.

Настоящие имя, отчество и фамилия Л.М.Заковского – Генрих  Эрнестович Штубис. Он родился в 1894 г. на усадьбе Рудбарки Курляндской губернии  в семье безземельного крестьянина (по другим данным, в семье лесника),  окончил два класса Либавского училища, откуда  был исключен. Вскоре Леонид стал учеником ремесленника медно-жестяной мастерской,  а в 1911 г. – матросом  на пароходе “Курск” Русско-Восточно-Азиатского пароходства на линии Либава-Нью-Йорк. К революционному движению Л.Заковский примкнул в 1913 г. и уже через год  выслан в трехлетнюю ссылку (под гласный надзор полиции) в Олонецкую губернию (Мурманская область). Октябрьские события он встречает в рядах Красной гвардии и вместе с отрядом матросов принимает участие  в захвате Петроградской телефонной станции, а затем в боях под Гатчиной.

Заковский был одним из первых чекистов. Уже в декабре  1917 г. он – разведчик, потом  начальник разведки и, наконец,  комендант ВЧК, а спустя всего три месяца его назначают особоуполномоченным президиума ВЧК на Западном, Южном и Восточном фронтах. Вскоре Леонид Заковский становится начальником Особого отдела Каспийско-Кавказского фронта, а в феврале 1919 г. – начальником  осведомительного отделения Особого отдела Московской ЧК.

Как и большинство коллег, Заковский передвигается с места на место, из одного города в другой, нигде долго не задерживаясь. С 1 января 1920 г. он – начальник Особого отдела Одесской губернской ЧК; с марта 1921 г. – председатель Подольской губернской ЧК (с  февраля 1922 г. – губернского  отдела ГПУ),  с июня 1923 г. – начальник  Одесского окружного отдела ГПУ, с 27 ноября 1924 г. – уполномоченный ГПУ УССР по Молдавской АССР, а затем возвращается  на прежнюю должность в Одессу. С февраля 1926 г. Заковский работает полпредом ОГПУ по Сибирскому краю, начальником Особого отдела Сибирского военного округа, полпредом ОГПУ по Западно-Сибирскому краю. В 1928 г. во время пребывания Сталина в Сибири Заковский  обеспечивает его безопасность.

Время пребывания Л.Заковского во главе  ГПУ БССР совпадает с временем серьезной борьбы с  многочисленными “врагами народа”. Начиная с 1927 г., когда И.Сталин впервые так назвал Л.Троцкого, это выражение стойко вошло в лексикон той эпохи, а потом стало  и официальным юридическим термином. В БССР выявление «врагов народа» шло волнами:  в 1931 г. жертвами политических репрессий стали 70 человек,  в 1932?м – 97,  в 1933?м  - 673, но в  1934?м г. – «только» 136 человек (Адамушка У. Палiтычныя рэпрэсii 20?50?х гадоў на Беларусi. Мн., 1994. С.14).

Но были и другие «успехи». На объединенном пленуме ЦК и ЦКК КП(б)Б, который проходил 17-20 февраля 1933 г.,  Л.Заковский, выступивший первым,  сообщил участникам заседания о том, что подчиненные ему службы за период с мая 1932 по февраль 1933 года забрали из деревень и выслали за пределы БССР до 30 тысяч крестьян, которых, будто бы, подпольные шпионские и эсеро-«прищеповские» организации готовили к восстанию, намеченному на весну 1933 г. Срыв хлебозаготовок – это, по словам Заковского, яркое свидетельство массовой контрреволюционной деятельности.

Оперативные сводки, которые посылались в ЦК Компартии Беларуси из ГПУ, сообщали (как во время войны) о “раскрытии” контрреволюционных организаций и групп в руководящих земельных органах, МТС, совхозах, сельскохозяйственных научных и высших учебных заведениях, в Наркомземе, Трактороцентре. Число арестованных идет на сотни. За утрату политической бдительности увольняются наркомы земледелия, просвещения, заменены их заместители, уволены многие ответственные работники аппарата. В Наркомпросе, например, уволили 12 ответственных работников;  из Белгосиздата, подчиненного этому наркомату, - 16.

В литературных объединениях и общественно-литературных журналах чистка проходила под лозунгом борьбы против проникновения в художественную литературу национал-демократических влияний. Классовые  вылазки враждебных элементов находят “на фронте белорусской художественной литературы”. Творческая интеллигенция подвергается репрессии на всех уровнях. В одной только Белорусской Академии наук было “вычищено” более 60 научных сотрудников. Репрессиями охватываются те отрасли, которые не успели «охватить» предшественники Л.Заковского в области террора собственного населения республики Г.Рапопорт и С.Реденс.

В апреле 1933 г. за подписью Л.Заковского на стол заместителя председателя ОГПУ СССР Генриха Ягоды легла  секретная телеграмма. В ней сообщалось о ликвидации в БССР контрреволюционной диверсионно-шпионской организации в области животноводства. Она, оказывается, охватила своей деятельностью весь центральный и низовой аппарат Наркомата земледелия, а также сеть высших учебных заведений, большинство совхозов и ряд колхозов республики. “Своей ближайшей задачей разветвленное подполье считало уничтожение поголовья колхозных лошадей, молочного и мясного продуктивного скота, а окончательной  - свержение советской власти вооруженным путем с последующим установлением буржуазно-демократического строя”.

В телеграмме отмечалось, что руководство деятельностью организации осуществлялось политическим центром, находящемся в  Наркомземе,  во главе с заместителем наркома Масюковым. Организация имела связь с  подпольем в Белтрактороцентре и с Польским генеральным консульством в Минске. По мнению Л.М.Заковского, организацию возглавлял директор Витебской биофабрики, заведующий кафедрой Витебского бактериологического института профессор В.Крылов, который якобы имел тесные контакты с директором Московского института болезней свиней Р.А.Ционом и подчиненной ему контрреволюционной организацией.

Путем пыток, угроз и шантажа Крылова были добыты показания на 51 человека. По своему составу они распределялись следующим образом: профессоров – 8  человек, научных сотрудников – 6,  ветеринарных врачей – 156, служащих Наркомзема – 11,  зоотехников – 8,  агрономов – 1, представителей  других профессий – 2.  После целенаправленной “разработки” арестованных были получены сведения еще на 32 человека, которых также арестовали.

В 1933 г. в официальной пропаганде БССР официально объявлялось, что, если в масштабе СССР и ВКП(б) главной опасностью остается великодержавный русский шовинизм, то в БССР  главную опасность представляет «местный национализм, который смыкается с империалистическими интересами».

Сфабриковав в 1933 г. очередное дело «контрреволюционной повстанческой и шпионско-диверсионной организации», Л.Заковский и его сотрудники придумали ей название: “Беларускi нацыянальны цэнтр” (“БНЦ”).  Согласно версии ОГПУ, “БНЦ” была создана в сентябре 1932 г. проникшими в БССР деятелями национально-освободительного движения в Западной Беларуси  С.А.Рак-Михайловским, П.В.Метлой,  М.П.Бурсевичем,  И.С.Дворчанином,  Ф.И.Волынцом,  П.П.Волошиным,  И.Е.Гавриликом  и другими. Цель, которую якобы ставил этот «центр», была глобальной:  свержение в БССР советской власти путем вооруженного восстания при военной поддержке Польши и создание Белорусской буржуазно-демократической республики под протекторатом Польши.

В августе-ноябре 1933 г. органы ОГПУ “обнаружили” ячейки “БНЦ” в Госплане БССР, наркоматах просвещения, здравоохранения, связи, Академии наук, БГУ, Белорусской сельскохозяйственной академии, Союзе писателей, Белорусском военном округе и др. «БНЦ» охватило своим движением, оказывается, 9 городов и 25 районов республики. Следствие “раскрыло” 59  “повстанческих” ячеек, 19 диверсионных групп, 4 террористические группы, 20 шпионских ячеек и резидентур, филиалы в Горках, Березино, Гомеле, молодежную организацию.

Подробности дела раскрыла 10 декабря 1933 г. редакционная статья газеты “Звязда” “За бальшавiцкую нацыянальную палiтыку!” Основная концепция строилась на том, что ядро организации составляли лица, прибывшие из Западной Беларуси в качестве политэмигрантов и пользовавшиеся  репутацией честных революционных борцов.  На деле же они оказались предателями, переброшенными в БССР с целью “провокаций и шпионажа”. Фамилии в газете еще не назывались – их обнародовали  в постановлении декабрьского (1933) объединенного пленума ЦК и ЦКК КП(б)Б. Перечислялись бывшие известные деятели Компартии Западной Белоруссии и западно-белорусского национально-освободительного движения, узники польских тюрем и концлагерей, которые стали членами Компартии Беларуси и работали в разных учреждениях: С.А.Рак-Михайловский был директором Белгосмузея, П.П.Волошин – помощником  заведующего Государственной библиотеки, А.Г.Капуцкий – заведующим  сектором печати ЦК КП(б)Б, П.В.Метла – председателем  комиссии по изучению Западной Беларуси БАН, И.Е.Гаврилик – заведующим  сектором контроля и исполнения Наркомпроса БССР, И.С.Дворчанин – заместителем  директора Института языкознания БАН.

Всего по делу “БНЦ” был репрессирован 161 человек, из них 97 было осуждено в 1934 г. Часть расстреляли, оставшиеся в живых были отправлены  в Соловецкие лагеря (Архангельская область), Коми АССР. (На протяжении 1950?х гг. все, кто проходил по этому  делу, были реабилитированы «из-за отсутствия в их действиях состава преступления».

Деятельность Л.Заковского на постах председателя ГПУ и наркома внутренних дел БССР получила полное одобрение и поддержку со стороны наркома НКВД СССР Г.Ягоды и самого И.Сталина: 10 декабря 1943 г. ему поручили престижный в то время в системе НКВД СССР пост начальника УНКВД Ленинградской области, а спустя три дня – одновременно и пост начальника Особого отдела (контрразведки) Главного управления государственной безопасности НКВД СССР по Ленинградскому военному округу.

Вступив в должность, Л.Заковский немедленно перетащил к себе бывших своих сослуживцев из других регионов страны, расставив их на ключевые посты. Своим заместителем он сделал Натана Евновича Шапиро-Дайховского, уроженца мест. Деречин Слонимского уезда Гродненской губернии, с которым он работал еще в Белоруссии. Тот стал известен в чекистских кругах по крылатому выражению: «Бить по мелочам!», имея в виду, что в ходе массовых репрессий наверняка может всплыть и что-нибудь крупное. Не случайно его подпись можно обнаружить на большинстве постановлений о расстрелах.

Л.Заковский развернул в Ленинграде беспрецедентный террор, превосходивший даже “мероприятия” Г.Е.Зиновьева. Только за 28 дней в январе-марте 1935 г. были “изъяты” из города 11072 человека “бывших”. Под его руководством проводились аресты, а затем и расстрелы партийно-хозяйственного актива Ленинграда. Одновременно было арестовано еще большее количество представителей “эксплуататорских классов”. По ряду воспоминаний, именно Заковскому принадлежит фраза: ”Попади ко мне в руки Карл Маркс, он бы тут же сознался, что был агентом Бисмарка”. Всего, по приблизительным подсчетам, в Ленинграде в 1934-1938 гг. были расстреляны около 45 тыс. человек. Выступая 10 июня 1937 г. на Ленинградской областной партийной конференции, Заковский сказал: «Мы должны уничтожить врага до конца. И мы его уничтожим».

26 ноября 1935 г. Л.Заковскому было присвоено звание комиссара государственной безопасности  !-го ранга, что соответствовало современному званию генерала армии или маршала рода войск. Г.Ягоде Заковский был обязан всем, но когда его «шеф» был арестован и попал на скамью подсудимых, он его «сдал». 3 марта 1937 г. на утреннем заседании процесса он показал: «Неверно, что у Ягоды были связаны руки и он не мог управлять аппаратом государственной безопасности… В нашем аппарате в течение нескольких лет отсутствовали партийность, большевистские принципы, и на этой почве создавались интриги, склоки, подбор своих людей…»

Ежов и Сталин использовали Заковского для выполнения особо секретных заданий и “деликатных поручений”, в частности, по подготовке  процесса над маршалом Тухачевским и другими военачальниками Красной Армии летом 1937 г.  Р.Бракман в своей книге “Секретная папка Иосифа Сталина. Скрытая жизнь” (М., 2004) отмечает:

“...Гитлер… распорядился изготовить компрометирующие Тухачевского документы и подбросить их Сталину... Помощник Гейдриха Беренс поехал в Прагу, чтобы передать их президенту Чехословакии Бенешу, но тот поблагодарил и направил его к Израиловичу, работнику советского посольства в Берлине... Беренс показал Израиловичу два документа за подписью Тухачевского и предложил доставить остальные. Израилович поинтересовался ценой, но Беренс только передернул плечами. Через несколько дней Израилович пригласил к себе Беренса и познакомил его с приехавшим из Москвы Леонидом Заковским, который сказал, что представляет Ежова. Заковский просмотрел все документы и спросил о цене. Гейдрих, желая поднять престиж этих документов в глазах Сталина, дал Беренсу указание просить 3 млн. рублей, “но если они будут настаивать на меньшей цене, вы можете ее сбавить”. Заковский кивком головы дал свое согласие, и в начале мая (1937 г. – Э.И.) 15 фальшивок были в руках Сталина (3 млн. рублей в крупных купюрах способствовали провалу немецких шпионов, поскольку серийные номера банкнот были известны НКВД)”.

В октябре 1937 г. Партиздат при ЦК ВКП(б) издал миллионным тиражом брошюру Л.М.Заковского под грозным названием “Шпионов, диверсантов и вредителей уничтожим до конца”. По этой книжке в то время проводили занятия молодых следователей системы НКВД.

С 20 января 1938 г.  Леонид Заковский  работает начальником УНКВД Московской области, а через девять дней его одновременно назначают на очень высокий пост заместителя наркома внутренних дел СССР Николая Ежова. 28 марта 1938 г. к этому высокому посту прибавилась еще должность начальника Управления Особых отделов НКВД СССР.

По личному поручению Сталина и Ежова 17 февраля 1938 г. в кабинете 1?го заместителя наркома внутренних дел СССР М.П.Фриновского Заковский при помощи сотрудника НКВД СССР майора госбезопасности М.С.Алехина отравил шефа советской внешней  разведки  А.А.Слуцкого.

Ягода, Ежов и Сталин высоко ценили  “заслуги” Леонида Заковского: Он был награжден орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды, медалью “ лет РККА”, двумя знаками “Почетный работник ВЧК-ГПУ”. В 1937 г. этот “пламенный борец со шпионами” был “избран” депутатом Верховного Совета СССР. Но уже в апреле 1938 г. он был снят со всех постов и направлен начальником строительства Куйбышевского гидроузла НКВД СССР, а 30 апреля - арестован по обвинению в “шпионаже и участии в деятельности правотроцкистской организации”.

Судом Заковский был признан виновным в том, что “являлся агентом германской и польской разведок, передавал им сведения об экономическом положении СССР и боеспособности Красной Армии, оберегая от разоблачения агентуру спецслужб, а также входил в правотроцкистскую организацию и проводил провокационную и вредительскую деятельность”. На предварительном следствии Л.Заковский  признал себя виновным, но в суде от этих показаний отказался. Тем не менее, 29 августа 1938 г. Военной коллегией Верховного суда СССР он был приговорен к высшей мере наказания. Приговор был приведен в исполнение в тот  же день.

Родственникам Л.Заковского было отказано в его реабилитации.

 

         Раздел 6. Израиль Леплевский

         ВТОРОЙ НАРКОМ НКВД


10 июля 1934 г. ЦИК СССР упразднил ОГПУ и создал Народный комиссариат внутренних дел СССР. Согласно постановлению ЦИК БССР от 15 июля 1934 г.,  в Белоруссии также был создан НКВД. Первым наркомом внутренних дел БССР был Леонид  Заковский, а с  10 декабря 1934 г. на этот пост был назначен Израиль Моисеевич Леплевский.  Менее чем через год, 26 ноября 1935 г.  И.М.Леплевскому было присвоено высокое звание комиссара госбезопасности 2?го ранга, что соответствовало в то время современному званию генерал-полковника.

Израиль Леплевский родился в Брест-Литовске в 1896 (по другим данным, в 1894?м) г. в семье резчика  табачной фабрики. Его старший брат Григорий (1889—1939) стал видным государственным деятелем, был председателем Малого Совнаркома РСФСР, заместителем прокурора СССР.

Свой трудовой путь будущий нарком НКВД начал в 13 лет рабочим в шапочной мастерской, а затем – служащим  склада аптекарских товаров. В 1910-1914 гг. был членом Бунда, но в марте 1917 г. в Тифлисе вступил в партию большевиков. В Первую мировую войну воевал на Румынском фронте. С июля 1917 г. Леплевский – член  комитета Военной организации РСДРП(б) в Екатеринославле, но уже с октября 1918 г. он – на ответственной работе в ВЧК.

Сначала это – Самарская губЧК; с июня 1921 г. Леплевский – заместитель председателя, а с мая 1922 г. – начальник  Екатеринославского губернского отдела ГПУ. На совести И.Леплевского репрессии на Украине: возглавляя Секретно-оперативное управление ГПУ республики, он руководит арестами “украинских националистов”, а будучи в 1930 г. начальником Особого отдела ОГПУ Украинского военного округа руководил операцией под кодовым названием «Весна» - репрессии  против бывших офицеров царской армии, служивших в РККА.

С  17 ноября 1931 г. И.Леплевский – начальник  Особых отделов ОГПУ СССР, но потом опять оказывается в регионах: с февраля  1933 г. он – заместитель  председателя ГПУ УССР, а спустя год возглавляет  ОГПУ (позднее – управление НКВД) Саратовского края.

С декабря 1934 по ноябрь 1936 гг. И.Леплевский – на посту наркома внутренних дел БССР. С точки зрения массовых репрессий этот период (в сравнении с другими периодами 1920-30-х гг.) был относительно «спокойным». Несмотря на то, что борьба с «врагами народа» еще велась и отдельные «враги» «разоблачались и наказывались», «громких» процессов и выявлений «разветвленных шпионско-диверсионных организаций»  не было. Вот как выглядят статистические данные о жертвах политических репрессий в Белоруссии по годам осуждений, приведенные в книге В.Адамушко «Политические репрессии 20-50-х годов на Беларуси»: 1929- 408 чел.,  1930- 233, 1933 – 673, 1934 – 136, 1935 – 96, 1936 – 181, 1937 – 2436, 1938 – 1498.

Однако среди жертв репрессий, даже не смотря на такое «относительное спокойствие», оказывались и крупные фигуры из числа руководителей государства. В частности, в декабре 1934 г. был арестован, а  в январе 1935 г. осужден по делу «Московского центра» партийный и государственный деятель СССР и БССР Сергей Михайлович Гессен.

В соответствии с приказом НКВД СССР от 27 мая 1935 года в народных комиссариатах внутренних дел союзных республик стали создаваться свои собственные «тройки», что значительно усилило деятельность внесудебных органов.  Председателем такой «тройки» обычно являлся нарком внутренних дел или его заместитель, а членами - начальник управления милиции и начальник отдела, дело которого должна была рассматривать тройка. Как результат – численность жертв политических репрессий в БССР в 1936 г. по сравнению с 1935 г. возросло вдвое. Сам И.Леплевский с ноября 1935 г. – комиссар госбезопасности 2-го ранга.

И в этот, «спокойный», период в исправительно-трудовые лагеря продолжают отправляться жертвы чекистского произвола: директор физкультурного техникума Иван Крачковский (10.04.1936, 5 лет), бывший заместитель наркома просвещения, заведующий Главискусством, главный редактор газеты «Літаратура і мастацтва» Хацкель Дунец (август 1936, 5 лет), директор Белгосиздата Фаддей Бровкович (арестован в августе, осужден в декабре, 10 лет), прораб завода им. Мясникова Клим Крутов (29.10.1936, 3,5 года) и многие другие.

Продолжаются репрессии против деятелей культуры. Аресты следую один за другим.  Только в октябре-ноябре 1936 г. репрессированы  белорусский поэт и критик Алесь Дудар (Александр Дайлидович), писатель и критик Михась Зарецкий (Михаил Косенков),  классик белорусской литературы, государственный и общественный деятель Тишка Гартный (Дмитрий Жилунович), белорусский писатель, кинодраматург, заслуженный деятель искусств БССР Анатоль Вольный (Анатолий Ащгирей).

Как и другие руководители карательных органов, И.Леплевский входил в состав руководящих органов партии: был членом ЦК и Бюро ЦК КП(б)Б (1834-1937), членом ЦИК БССР (1935-1935).

28 ноября 1936 года Израиля Леплевского переводят  в Москву, в центральный аппарат НКВД на пост начальника Особых отделов Главного управления государственной безопасности НКВД СССР. Он – один  из руководителей следствия по делу маршала М.Н.Тухачевского и других военачальников РККА., вместе с Н.Ежовым возглавляет проведение массовых репрессий в Красной Армии на первом этапе «Большого террора». С 14 июня 1937 г. он – нарком внутренних дел Украинской ССР, на его совести сотни тысяч репрессированных в годы «ежовщины» на Украине.

В январе 1938 года Леплевского вновь переводят в Москву и назначают сначала начальником 6?го (транспортного) отдела ГУГБ НКВД СССР, а затем заместителем начальника 3?го (транспортного) управления НКВД СССР. Он был  награжден орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды, двумя знаками “Почетный работник ВЧК-ГПУ”, медалью “ХХ лет РККА”, был  членом ЦИК СССР, депутатом Верховного Совета СССР 1?го созыва. Несмотря на все свои «заслуги»,  26 апреля 1938 г. Леплевский был арестован, а  28 июля того же года за участие в “антисоветской организации правых” приговорен Военной коллегией Верховного суда СССР к высшей мере наказания. Приговор был приведен в исполнение в тот же день.

И.М.Леплевский – единственный  народный комиссар внутренних дел БССР, по которому до настоящего времени не проводилось проверки обоснованности его осуждения.

 

          Список использованных источников и литература:


1.  Фонды Государственного архива Российской Федерации.
2.  Фонды Национального архива Республики Беларусь.
3. Фонды Центрального архива Комитета государственной безо­пасности Республики Беларусь.
4. Абрамов В. Евреи в КГБ. Палачи и жертвы. М., 2005.
5. Адамушка У.  Палiтычныя рэпрэсii 20-50-х гадоў на Белару­сi. Мн., 1994.
6. Бережков В.  Питерские руководители органов госбезопас­ности Санкт-Петербурга. М., 2005.
7. Волкогонов Д.  Триумф и  трагедия.  Политический  портрет И.В.Сталина. В 2-х кн.,  Кн.1.  Изд.  второе,  доп. М., 1990.
8. Врублевский А.П., Протько Т.С. Из истории репрессий про­тив белорусского крестьянства. 1929-1934. Мн., 1992.
9. Генералы органов государственной безопасности. Краткий биографический справочник (1918-2001). Авторы-состави­тели И.З.Юркин, А.И.Ильяшенко, А.С.Горохов. Мн., 2001.
10. Гiсторыя Беларусi.  У шасцi тамах.  Т. 5.  Беларусь у 1917-1945 гг. Гал.рэд. М.Касцюк. Мн., 2006.
11. Ершова Э.Б. Исторические судьбы художественной интелли­генции Белоруссии (1917-1941). Мн., 1994.
12. Жуковский В.С. Лубянская империя НКВД. 1937-1939. М., 2001
13. Ильинский М.  Нарком Ягода. 2-е изд., доп. и перераб. М., 2005.
14. Касцюк М.  Бальшавiсцкая сiстэма ўлады на Беларусi.  Мн., 2000.
15. Ковалев В. Два сталинских наркома. М., 1995.
16. Лыч Г. Трагедыя беларускага сялянства. Мн., 2003.
17. Маракоў Л. Вынiшчэнне. Мн., 2000.
18. Млечин Л. Председатели органов госбезопасности. Рассекре­ченные судьбы. Изд. третье, доп. М., 2001.
19. Памяць: Гiст.-дакум.  хронiка Мiнска.  У 4 кн. Кн.3-я. Мн., 2004.
20. Петров Н.В.,  Скоркин К.В.  Кто руководил  НКВД.  1934-1941. Справочник. М., 1999.
21. Платонаў Р.  Беларусь у мiжваенны перыяд.  Старонкi палiтычнай гiсторыi ў святле архiўных крынiц. Мн., 2001.
22. Платонаў Р. Палiтыкi, iдэi, лёсы. Грамадзянскiя пазiцыi ва ўмовах нарастання ідэолага-палiтычнага дыктату ў Бе­ларусi 20-30-х гадоў. Мн., 1996.
23. Полянский А. Ежов. История "железного" сталинского нарко­ма. М., 2001.
24. Протько Т.С. Становление советской тоталитарной системы в Беларусi (1917-1941 гг.). Мн., 2002.
25. Правда истории:  память и боль. Сост. Н.М.Жилинский. Мн., 1991.
26. Судоплатов П.  Победа в тайной войне.  1941-1945  годы. М., 2005.
27. Тайны советской эпохи.  Автор - сост. Н.Н.Непомнящий. М., 2006.
28. Топтыгин А.  Лаврентий Берия. Неизвестный маршал госбезо­пасности. М., 2005.
29. Черушев Н.  "Невиновных не бывает...". Чекисты против во­енных. 1918-1953. М., 2004.
30. Бракман Р. Секретная папка Иосифа Сталина. Скрытая жизнь. М., 2004.
31. Монтгомери. Сталин. История диктатора. Нью-Йорк, 1971.
32. Щит и меч Отечества. Под общ. Ред. С.Н.Сухоренко. Мн., 2006.

 
 
Яндекс.Метрика