Достижения социалистического строительства в донесениях спецорганов

 

          Татьяна ПРОТЬКО (Минск)

 

Вопрос эффективности экономики тоталитарных систем - предмет научной дискуссии, ведущейся и в наши дни. Наибольшее число ранее введенных в научный оборот архивных и литературных источников свидетельствует об устойчивом росте в условиях тоталитарного общества всех основных показателей развития народного хозяйства. Фундаментальные обобщающие научные труды, созданные до середины 1990-х гг. и посвященные этим проблемам, убеждают читателей в необыкновенной эффективности советской экономики 1930-х годов. «Тем не менее, в результате административных методов руководства промышленность республики в годы второй и третьей пятилетки развивалась достаточно высокими темпами. Объем валовой продукции промышленности с 1932 по 1937 гг. вырос почти в 1,9 раза. Были построены такие крупные предприятия, как Оршанский льнокомбинат, Кричевский цементный, Гомельский стеклянный, Могилевский авторемонтный заводы, вторая очередь БелГРЭС и десятки других. Валовая продукция промышленности восточных областей БССР в 1940 г. достигла 2377,8 млн.руб., превысив уровень 1913 г. в 23 раза. Среднегодовое количество рабочих в 1940 г. достигло 276,7 тыс. человек», отмечается в последней наиболее критической версии истории Беларуси советского периода [1].

Выводы об эффективности советской экономической системы могут быть пересмотрены с введением в научный оборот данных архивов ОГПУ-НКВД-КГБ, особенно материалов их экономических отделов (управлений). В настоящее время доступные для исследования документы фрагментарны, по ним невозможно составить новые численные показатели развития тех или иных отраслей. Вместе с тем, даже те документы, которые хранятся в Национальном архиве Беларуси, архивах КГБ РБ, позволяют сделать менее оптимистические выводы, чем те, которые сегодня считаются общепринятыми.

Указанные документы содержат два важных момента. Первое - они свидетельствую об отношении граждан к тем или иным достижениям, отражают неофициальное общественное мнение относительно этих достижений. Второе — они представляют видение экономики глазами специалистов - экспертов и аналитиков органов госбезопасности. Специального аналитического подразделения в структуре ЭКО Беларуси не было и, как уже отмечалось, аналитика белорусских чекистов носила скорее качественный, а не количественный характер. Однако и этого достаточно, чтобы не считать достигнутое большим успехом.

Безусловно, работая с материалами ОГПУ-НКВД, следует всегда учитывать, когда составлен тот или иной аналитический документ - до или после аналогичного исследования, проведенного в Москве, - какие общеполитические тенденции он подтверждает или опровергает, кому из политических деятелей выгоден. Так, материалы, подтверждающие уже высказанные в Москве предположения, всегда более лаконичны, в них меньше конкретных примеров. Наоборот, материалы критического содержания всегда богаты ссылками на мнение конкретных людей или конкретные обстоятельства, они более пространны, в них больше доводов и рассуждений. Критические аналитические документы должны были убедить читателей, особенно, если они направлялись в структуры КП(б)Б или ВКП(б), в активной работе спецорганов, побудить советских или партийных чиновников к принятию конкретных мер «по своей линии». Или, что стало главным в конце 1930-х годов, дать обоснование правомерности действий ОГПУ-НКВД.

Пока сложно оценить, насколько правдивы были аналитические материалы органов госбезопасности - есть все основания предполагать, что желание играть все более важную роль в политической и экономической жизни страны, к концу 1930-х годов способствовало смещению акцентов к некоторому «сгущению красок». Однако бесспорно то, что в них правильно отражена цена экономического развития, качественно оценены те или иные его результаты.

Количественные достижения экономического развития, выраженные в тоннах, километрах или «увеличении во столько-то раз» важны при анализе развития государства в целом, оценки его потенциальной мощи. Для рядовых граждан они мало что значат. На политическую активность больше влияют факторы повседневной жизни. Поэтому для органов НКВД, наряду с анализом экономических показателей, важным являлся анализ общественного мнения, которое рассматривалось как гарант стабильности государства, как главный фактор, обеспечивающий возможность реализации (или нереализации) планов пятилеток.

Общественное мнение страны имело два выражения - публичное, высказанное на страницах газет и журналов, по радио официальными лицами, идеологами страны, - и непубличное. Поскольку все средства массовой информации рассматривались прежде всего как средства агитации, критические выступления и заметки здесь всегда были строго выверены соответствующими партийными структурами и органами контроля за прессой. В начале и середине 1930-х гг. спецорганы специально анализом прессы не занимались: «дело» по опубликованным сигналам заводилось только тогда, когда поступало соответствующее указание из партийных структур. В конце 1930-х годов любое критическое высказывание в прессе или просто донос уже сами по себе могли стать и становились предметом следствия. Специального обращения в структуры НКВД со стороны партийных органов не требовалось.

Изменение порядка возбуждения дел официально объяснялось наличием в партийных органах большого числа оппозиционно настроенных граждан, выявленных с помощью НКВД в процессе партийных чисток. 30 января 1937 года секретарь ЦК КП(б)Б Н.Ф. Гикало, выступая на пленуме ЦК, отмечал: «Целый ряд фактов показывает о том, что у нас потеря бдительности на известных участках и со стороны руководителей, и со стороны наших партийных организаций, включая и ЦК КП(б)Б есть. А раз так, то надо сделать соответствующие выводы для того, чтобы не развернулась эта потеря бдительности на отдельных участках и неумение быстро перестраивать работу... Нужно было бы сделать выводы, как об этом говорят решения ЦК ВКП(б). На самом деле, если мы возьмем Белоруссию с точки зрения борьбы и деятельности вражеских контрреволюционных троцкистско-зиновьевских элементов, то мы проделали большую работу. Это было проделано и во время проверки и особенно во время обмена партийных документов. Да и после обмена партийных документов мы вновь должны проделать соответствующую работу по очистке рядов наших от врагов. Соответствующие цифры вы знаете. Речь идет об огромном количестве людей, но в то же время мы еще не уверены в том, что мы до конца освободились от этих вражеских людей» [2]. Следует отметить, что «выявление врага», как правило, начиналось с доносов в органы НКВД о нелояльном отношении того или иного человека к событиям в стране.

Контроль за общественным мнением осуществлялся по социальным группам в целом. Для этого использовалась информация, полученная по отдельным предприятиям, учреждениям, организация. Как уже отмечалось, в конце 1930-х годов масштабы недовольства стали всеобщими, что послужило одной из главных причин для создания легенды о существовании объединенного антисоветского подполья и проведения борьбы по его ликвидации.

Наличие «контрреволюционных организаций» в различных социальных группах свидетельствовало о значительном недовольстве существующей политикой и ее результатами со стороны высшего и среднего звеньев управления.

Общепринятым, наряду с высокой оценкой материальных достижений советской системы, является мнение о том, что советские белорусы были счастливы тем, что имели, и охотно соглашались потерпеть до лучших времен, которые, согласно агитаторам и идеологам КПб)Б-ВКП(б), обязательно и скоро наступят.

Свидетельством поддержки экономической политики советской Беларуси со стороны трудящихся являлись ударная работа, массовое участие в стахановской и других подобных движениях, социалистическом соревновании в целом. Починами, призывами к новым рекордам во всех отраслях народного хозяйства, информацией о съездах, собраниях, совещаниях стахановцев и ударников отмечены большинство месяцев из хроники важнейших событий экономической жизни СССР [3] и БССР. В реальной жизни, однако, все обстояло далеко не так возвышенно, как было написано в книгах и газетах тех лет.

10 октября 1935 года в газете «Правда» была опубликована передовая статья «Стахановское движение надо организовывать». В ней отмечалось, что “на предприятиях начали формироваться стахановские бригады, проводились слеты и собрания стахановцев. К 1 ноября 1935 г. в промышленности БССР было 9935 стахановцев (11% всех рабочих) [4], в начале 1936 г. - уже 24 359 [5] . Декабрьский (1935 г.) пленум ЦК ВКП(б) поставил задачу сделать стахановское движение формой производственной деятельности каждого рабочего. В конце 1935 -начале 1936 гг. на многих предприятиях БССР проводились стахановские смены, дни, пятидневки, декады, месячники (январь - март).

О том, как относятся к стахановцам на местах, что говорят о стахановском движении на предприятиях, в колхозах, регулярно собирались сведения по районам, заводам, фабрикам. По этим материалам составлялись докладные записки, которые направлялись в ЦК КП(б)Б и в Москву. В 1936 г. спецслужбы информировали о мнении «народных масс»: «Стахановцев выдумали потому, что большевики чувствуют свою гибель, они знаю, что все люди против них, поэтому хотят заманить на свою сторону разными приманками», «дослужишься - получишь картофельную медаль», «нет расчета по-стахановски работать: много заработаешь, так много удержат». Особо выделялось мнение крестьян: «Дать стахановцам худшую землю и пусть попробуют поднять урожай», «всем на работу в колхозы выходить не нужно, пусть выходят одни стахановцы, которых премировали», «стахановскими методами больше заставляют работать, теперь жестче эксплуатируют, чем при капитализме», «дураки только работают по-стахановски и теряют свое здоровье» [6].

Стахановское движение не пользовалось большой популярностью и среди рабочих: спецслужбы систематически сообщали о срыве стахановского движения, компрометации стахановцев. В мае 1936 г. секретарю ЦК КП(б)Б Н. Гикало была направлена докладная записка «О фактах противодействия стахановскому движению на предприятиях БССР» [7]. Главной причиной срыва были названы слухи о снижении расценок и повышении норм выработки, вызванной стахановским движением. Даже на тех предприятиях, где движение было достаточно хорошо организованно (например, добрушская фабрика «Герой труда», бобруйская фабрика «Октябрь» и др.), антистахановские настроения были значительными.

Приводились факты антистахановских настроений в Минске, Бобруйске, Гомеле, Минском, Климовичском, Костюковичском, Быховском, Добрушском, Освейском, Кличевском и др. районах. Так, слесарь Антин, работавший на добрушской фабрике «Герой труда», говорил рабочим: «Вы работаете, а часть зарплаты идет тем, кто выдумал эту стахановщину, вот так обманывают нашего брата: сперва дадут много рабочим выиграть, в потом в два раза больше обманут, вот и свобода». Слесарь был арестован. Каменщик гомельского стеклозавода им. Сталина Точилин сказал: «Становятся стахановцами те, кто ближе к начальству». Его дело было передано в суд [8] и т.д.

На объектах государственного значения размеры «стахановского энтузиазма» прямо зависели от активности спецслужб. Там, 26 июня 1936 г. нарком внутренних дел БССР И.Леплевский докладывал в Москву о результатах стахановского декадника по строительству дорог: сделано 896 км дорог при плане 751 км, план озеленения выполнен на 140,4%. «Сейчас особо нажимаем на окончание строительства мостов, на вывозку гравия, на сборку местного камня. Нажимаем, чтобы темпы работ по строительству стратегических дорог, взятые в стахановской декаде, сохранить на достигнутом уровне». Одновременно на участок посылаю группу работников НКВД для проверки правильности произведенных расходов и точного учета количества добытых материалов», - информировал Москву НКВД БССР [9].

Начальники окружных, городских, районных организаций НКВД обязывались «ставить перед РИКами и райкомами» вопросы, связанные со строительством. «Предлагается вам непосредственно и немедленно включиться в дело строительства дорог и принять надлежащие меры к тому, чтобы все работы были закончены в установленные правительством и наркомом союза тов. Ягода сроки, обеспечить высокое качество работа, стопроцентное выполнение постановления СНК о трудучастии», - инструктировали из Москвы [10].

Таким образом, трудового энтузиазма «масс», который, якобы, обеспечивал победы в социалистическом строительстве, на самом деле не было; энтузиастов, веривших в идеалы коммунизма было относительно немного, общественное мнение в целом не было расположено в их пользу, оставаясь нейтрально-скептическим или скрыто враждебным. Органы безопасности систематически отслеживали враждебные настроения и изолировали их носителей, что позволяло создавать в обществе иллюзию народной поддержки экономического курса руководства республики.

Массовые репрессии второй половины 1930-х годов, как уже отмечалось, имели не только политический характер, а прежде всего, экономический. Описывая реальное состояние экономики в различных справках и докладных записках, спецорганы просто не смели поставить под сомнение правильность экономической политики ВКП(б)-КП(б)Б, объясняя в ряде случаев просто бедственное положение отдельных отраслей народного хозяйства вредительством.

19 июня 1937 г. инспектор при НКВД БССР Кац подготовил обширную справку «О проведенных национал-фашистской организацией вредительских, подрывных и разрушительных актах в промышленности и финансовом хозяйстве БССР» [11]. Рассмотрим кратко, как реально выглядели основные отрасли народного хозяйства, опираясь в основном на этот документ и другие подобные материалы.

Главной проблемой топливно-энергетического хозяйства БССР, от развития которого напрямую зависело состояние промышленности БССР, являлся разрыв между потребностями и реальным обеспечением тепловых электростанций топливом. Основные энергетические центры БССР - Белгрэс им. Сталина, теплоэлектростанции Минска, Гомеля, других городов систематически недополучали топливо, что вызывало перебои с подачей электроэнергии на предприятиях. Отсутствие достаточного количества топливных баз, непосредственно снабжающих потребляющие топливо крупные энергетические центры, заставляло искать топливо иногда на очень далеких расстояниях от центра, что «значительно удорожало себестоимость электроэнергии», загружало транспорт.

В 1937 году были фактически сорваны строительство Минской ТЭЦ, вторая очередь Белгрэса строилась уже 4 года, «затянут до бесконечности вопрос о строительстве Гомельской станции». Отсутствие квалифицированного единого руководства отраслью - еще в 1934 «Белэнерго» был ликвидирован - вызывало частые аварии на электростанциях, что, естественно, расценивалось, как диверсионные акты [12].

В докладной записке, направленной НКВД в октябре 1937 года в ЦК КП(б)Б отмечалось «угрожающее положение с обеспечением топливом большинства предприятий БССР» [13[. Индустриализация БССР должна была осуществляться быстрыми темпами. Однако, «по большинству важнейших объектов промышленного строительства» наблюдался долгострой, что вело к значительному омертвлению капиталов. Так, строительство Оршанского льнокомбината, Минской обувной фабрики было затянуто на 2 года, Могилевского труболитейного завода — на 2,5 лет, механического цеха Минского металлозавода им. Кирова - на 3 года, Гомельского жирового комбината, Быховского ацетонного завода - на 3,5 года и т.д. В результате строительство промышленных предприятий значительно превышало сметную стоимость. Например, на строительство Могилевского труболитейного завода было затрачено 4,7 млн. рублей, вместо запланированных 1,08 млн. руб.

Для огромного числа строек, начатых в 1930-х годах, не хватало кирпича и извести. Этими материалами, в первую очередь снабжались предприятия военного значения, строительство культурных научных учреждений, жилых помещений обеспечивалось материалами в последнюю очередь. Так, в 1936 году были сорваны стройки театра в Минске, здания Академии Наук.

На стройках не хватало не только кирпича, но и извести, строительного материала из дерева. Недостаток извести объяснялся строительством известкового завода у деревни Левая Руба (недалеко от Витебска). Как выяснилось, строительство было начато в спешке, без разработанного проекта и геологических изысканий запасов сырья.

На 1 октября 1940 г. по предприятиям Наркомата промышленного строительства БССР выполнение годового плана по тресту «кирпичной промышленности составил 48,6%», по тресту «черепичной промышленности» - 58,3%. На кирпичных заводах отмечались задержки с выплатой зарплаты, большая текучесть кадров и, как следствие, выпуск значительного количества бракованной продукции, которую ОТК принимало 3-м сортом. Кроме того, испытаний кирпича на изгиб и морозостойкость вообще никто не проводил, так что качество кирпича 1-го и 2-го сортов тоже взывало сомнения [14].

Аналогичная ситуация наблюдалась на предприятиях «стекольной промышленности», которые проверили в октябре 1940 г. План был выполнен на 72,9%, недопроизведено 4366,3 тыс. шт. бутылок, 13252.5 тыс. шт. лампового стекла, 6019,6 тыс. шт. аптекарской посуды, зеркал на 1289,5 тыс.руб., что составляло от 30 до 60% от запланированного количества [15].

Технологические режимы на производстве повсеместно нарушались, что давало высокий процент брака – по некоторым видам изделий до 65%. Простои на заводах по разным причинам составляли в среднем 28 дней в квартал.

Усиленное строительство энергетических промышленных предприятий, направление туда основных капиталовложений, затормозило развитие предприятий пищевой и легкой промышленности, которая "на сегодняшний день совершенно не развита". "Колоссальное количество" овощей, ягод, грибов ежегодно выбрасывалось из-за отсутствия перерабатывающих предприятий.

Кустарные заводы трестов "Белплодовощ" и "Белкоопплодовощ" выпускали только полуфабрикаты, которые из-за очень низкого качества люди не покупали, и их приходилось так же выбрасывать на свалку. Относительно небольшое строительство пищевых предприятий осуществлялось без анализа наличия сырьевой базы (как, например, строительство завода консервированного молока в г. Рогачеве), с большими строительными недоделками (Гомельский жирокомбинат, Витебский холодильник и др.), "что вызывало систематический простой на производстве". Во второй половине 1930-х годов было принято решение производить в БССР искусственный (синтетический) каучук. Для этого необходим был спирт, на производство которого направлялось до 50% всех капиталовложений в пищевую промышленность. Однако, строительство спиртзаводов и их расширение осуществлялось без анализа наличия сырьевой базы (картофеля), заводы часто простаивали из-за отсутствия сырья, его приходилось привозить издалека, что вело к увеличению себестоимости продукции.

Швейная отрасль в БССР занимала центральное место в системе легкой промышленности. Поскольку оценивались только высокие количественные показатели, фабрики выпускали массовый брак, качество продукции было очень низким. У швейных изделий отсутствовали отделки, фасоны одежды были очень просты, не являлись модными [16].

Особенно тяжелой была ситуация в сельском хозяйстве. 31 марта 1938 г. нарком НКВД Берман направил в Москву «Докладную записку о вредительстве в сельском хозяйстве БССР» [17]. В записке отмечалось: на 1 января 1938 г. в БССР коллективизировано 685095 дворов (87,5%). По проверенным 5919 годовым отчетам колхозов, в 1937 г. средняя выдача на один «трудодень» в БССР составляла: зерновых 1 кг 708 г и 35 коп. деньгами. По ряду колхозов доход был еще ниже. Поскольку требовалось вводить в севооборот новые земли, что было достаточно сложно при уровне механизации того времени, в колхозах массово приписывали посевные площади. Почти ни в одном хозяйстве не было правильных севооборотов. За 1937 г. на 64626 коней уменьшилось конское поголовье, «отношение к лошадям в колхозах варварское, за него, как правило, никто не отвечает», крупный рогатый скот сократился на 58400 голов.

Зоотехническая и ветеринарная службы были недоукомплектованы. По штату на 1938 г. зоотехников в республике должно было быть 921 – реально было 716, ветеринарных врачей соответственно 441 и 184. В ряде районов (Россонском, Бегомльском, Краснопольском) ветврачей вообще не было. Им не предоставлялось жилье по месту работы, они не обеспечивались средствами передвижения по району. По этой причине многие из вообще покинули БССР [18]. Спецорганы отмечали отсутствие в республике племенной работы, случаи варварского обращения с животными [19] и забоя стельного скота, большое количество истощенных колхозных лошадей (50031 весной 1939 г.).

В тяжелом состоянии была ситуация с ремонтом сельскохозяйственной техники. Запасные части на склады Бельсельхозснаба завозились безо всякого учета их потребности, в результате чего в одних районах запчасти «лежали мертвым капиталом», а в других – их не хватало [20]. На складах Белсельхозснаба находилось вообще никому не нужных деталей на сумму 229930 руб., завыезенных туда еще в 1935-1936 гг.

В ряде Докладных записок и Справок, написанных весной 1938 г. и направленных в НКВД СССР или ЦК КП(б)Б, отмечается достаточно тяжелая ситуация, связанная с обеспечением населения предметами первой необходимости. Так, повсеместно отмечаются очереди за мясом, рыбой, картошкой, керосином, мануфактурой, обувью и др. Очереди были обусловлены тем, что продукты питания и промышленные товары поступали в продажу нерегулярно, с большими перебоями. По состоянию на 1 апреля 1938 г. была составлена даже специальная Справка о перебоях в снабжении населения продуктами и промышленными товарами по БССР [21]. В ней, в частности, указывалась следующая картина: в Минске потребности населения по мясу удовлетворялись лишь на 25% (в день городу необходимо 10-12 т мяса, в квартал – 900 т, но реально завозилось 205 т.). «Положение с мясом тяжелое», - отмечалось в Справке. Не удовлетворялись потребности населения по колбасным изделиям, рыбе, молоку, сыру, маслу: из плана в 225 т рыбы в квартал получено 90 т; при плане завоза молока 10-12 т в сутки отпускается 2 т; из наряда в 21 т сыра в квартал привозилось 13 т; при плане завоза масла в 286 т привозилось 186 т и т.д. Естественно, что в продаже перечисленные продукты питания отсутствовали.

Не лучше была ситуация со снабжением промышленными товарами: в Минск на квартал хлопчатобумажных изделий должны были доставить на 10 млн. руб., реально получено на 7,7 млн.; галошей - на 2,7 млн. руб., реально получено на 1,9 млн. руб.; план по обуви составлял 1,3 млн. руб. - получено обуви на 1 млн. руб., то есть в 2 раза меньше.

Следует отметить, что в Справке речь идет о невыполнении плановых заданий, а не об удовлетворении реальных потребностей населения: планы были значительно ниже. Так, план по завозу чулок (100 тыс. руб.) был выполнен. Однако, несмотря на это в каждом магазине собирались ежедневные очереди по 200-300 чел.

Спецорганы проанализировали и состав очередей. В основном, это было сельское население, «имеющее на руках официальные справки правлений колхозов о том, что едут в город за товарами для себя». Естественно, что в условиях дефицита процветала спекуляция [22].

Не отвечала «возросшим культурным требованиям трудящегося населения» работа торговых организаций БССР. «Магазины содержатся в антисанитарном состоянии, обслуживание потребителей неаккуратное и медленное. Витрины оформлены такими товарами, которыми магазины не торгуют. Имеются факты обмана потребителей и грубого отношения к ним. Книги жалоб и предложений пестрят жалобами потребителей, на которые руководители торгующих организаций не реагируют… Доставка товаров в магазины идет неудовлетворительно, а выборка их из баз проводится нерегулярно. За последнее время наблюдались перебои в торговле сахаром, мылом, маслом, спичками, керосином, табачными изделиями и др. В результате этого, создаются большие очереди, которые образуются задолго до открытия магазинов и проявляются тенденции запастись товарами… [23].

В других городах БССР снабжение было еще более плохим. Были проверены Борисов, Петриков, Бобруйск, Мстиславль, Орша, Лепель, Краснополье, Гомель, Мозырь, Осиповичи. Во всех городах мясо в системе кооперации вообще не продавалось, очереди «за мануфактурой, когда она есть», были в 300-500 человек, за керосином - 100-400 чел. [24].

В августе 1937 г. была составлена Справка, в которой в лаконичной форме было отражено состояние торговли печеным хлебом, промышленными товарами и продуктами в 77 городах и районах БССР. Только из 12 районов не было получено сведений по причинам технического порядка [25]. Во всех городах не было в продаже в достаточном количестве мануфактуры», одежды, галош, чулок, платков, ниток, обуви (особенно детской). Перебои со снабжением сливочным маслом, мясом, рыбой, подсолнечным маслом, керосином или вообще полное их отсутствие в течение нескольких месяцев – характерная черта для всех районов БССР. Не было перебоев только в торговле хлебом. Регулярная продажа керосина началась только в Минске с 21 сентября 1937 г. До этого времени «Главнефть» отпускал керосин, в основном, только Военверу и на нужды сельского хозяйства», связанные с севом или уборочной кампанией.

Органы госбезопасности следили и за состоянием облика белорусских городов. По Минску, в частности, было отмечено, что город «по своему внешнему виду имеет вид заброшенного города: крыши не красятся и не ремонтируются, карнизы на домах обломаны. Из общего числа улиц (415) замощено только 31» [26].

Следует отметить особенности советского бюджетного планирования. Объем прибылей в бюджете, как правило, завышался. «Под видимостью борьбы за выполнение доходной части государственного бюджета, куда поступала в виде отчислений часть прибылей промышленности, вредители производили через Госбанк изъятие собственных оборотных средств предприятий в покрытие непоступающих в госбюджет отчислений от прибылей. В результате такого изъятия доходов от арестов и закрытия текущих счетов получилось, что многие отрасли и предприятия республиканской промышленности оставлены были совершенно без оборотных средств (стекольная, кожеобувная и пр.)» [27], - указывалось в справке НКВД БССР от 19 июня 1937 г. Не имея оборотных средств, предприятия простаивали из-за отсутствия сырья, с отключенным электричеством. Заработная плата рабочим «выплачивалась со значительными перебоями, что вызывало недовольство среди них».

Люди по-разному реагировали на происходящее в республике. Во второй половине 1930-х гг. из-за участившихся случаев самоубийств органы милиции НКВД стали вести их статистику. Вот данные за неполные три года: 1935 – 100, 1936 – 169, I кв. 1937 – 37 случаев самоубийств. Больше половины покончивших собой – мужчины в возрасте от 20 до 50 лет (193 чел.). Среди причин самоубийств в большинстве случаев были отмепчены болезни и психические расстройства [28].

Во второй половине 1930-х гг. в республике наметился явный рост вооруженных грабежей: в 1936 г. за грабежи и бандитизм было осуждено 349 чел, за 7 мес. 1937 г. – 198. Наркому НКВД Берману руководители угрозыска направили в октябре 1937 г. докладную записку, в которой причиной роста бандитизма и грабежей назвали «нерасстрельные» приговоры судов БССР в отношении убийц и бандитов. «Грабители, действовавшие в оружием, проявлявшие в отношении потерпевших дерзкие формы насилия (ранения, убийства), не только не приговаривались судом к расстрелу, но наоборот, осуждались к незначительным срокам заключения в ИТЛ»,- писали милиционеры [29].

Отмечался и рост хулиганства, особенно по Минску. Для усиления борьбы с хулиганами «на наиболее пораженных хулиганством улицах» с 12 октября 1937 г. было даже дополнительно введено 25 подвижных постов милиции [30]. Рост хулиганства отмечался также в Витебске, Гомеле, Бобруйске, Орше, Могилеве, Полоцке, в Шкловском, Рогачевском, Чашникском, Круглянском, Добрушском, Богушевском, Дубровенском, Климовичском районах [31].

Страна жила в постоянной готовности к войне. Вместе с тем, обороноспособность БССР далеко не соответствовала задачам отражения атак противника. «Автотранспорт штаба МПВО города Минска находится в неудовлетворительном состоянии и не отвечает требованиям обстановки сегодняшнего дня. Большинство автомашин находятся в небоевой готовности по причине технической их неисправности, в результате чего штаб МПВО в случае нападения противника с воздуха не сможет выполнить поставленную перед ним задачу обороны и ликвидации последствий авиации противника»,- писал 3 июля 1939 г. нарком НКВД Л.Цанава. Из 72 машин на 21 аккумуляторы были негодными, на 13 их не было вовсе, на 25 не было запасных колес. В гаражах ремонтировались «посторонние машины в целях личной наживы» [32].

Таким образом, спецорганы БССР были достаточно полно осведомлены о реальной ситуации в экономике страны. Полученная ими информация передавалась в ЦК КП(б)Б, руководству страны, но при этом оставалась строго секретной, известной очень узкому кругу лиц.


           Источники:

1. Нарысы гісторыі Беларусі. Ч. 2. Мн., 1995, с. 157.
2. НАРБ. Ф. 4, оп. 20, д. 143, л. 69.
3. Например, см.: Экономическая жизнь СССР. Хроника событий и фактов. 1917-1965. Изд. 2-е, кн. 1. 1917-1950.
4. Сацыялістычнае будаўніцтва ардэнаноснай БССР. Мн., 1937, с. 14.
5. Индустриализация Белорусской ССР. 1926-1941 гг.: Сб. документов и материалов. Мн., 1975, с. 289.
6. Архив КГБ РБ.
7. Там же.
8. Там же.
9. Там же.
10. Центральный архив ФСБ РФ.
11. Архив КГБ РБ.
12. Там же.
13. НАРБ. Ф. 4, оп. 21, д. 1098, л. 12.
14. Там же, д. 2080, л. 1-5.
15. Там же, л. 104.
16. Архив КГБ РБ.
17. Там же.
18. НАРБ. Ф. 4, оп. 21, д. 1677, л. 26.
19. Там же, л. 29.
20. Там же, л. 140.
21. Архив КГБ РБ.
22. Там же.
23. НАРБ. Ф. 4, оп. 21, д. 1682, л. 58.
24. Архив КГБ РБ.
25. НАРБ. Ф. 4, оп. 21, д. 1106, л. 62.
26. Там же, д. 1098, л. 15.
27. Архив КГБ РБ.
28. НАРБ. Ф. 4, оп. 21, д. 1106, л. 3.
29. Там же, л. 107.
30. Там же, л. 125.
31. Там же, д. 1103, л. 41.

 
 
Яндекс.Метрика