Яков Басин. Исторические книги, статьи, очерки.

          Леонид СМИЛОВИЧКИЙ  (Иерусалим)

К постановке проблемы

Отношения партизан к политике нацистского геноцида евреев в годы советско-германской войны на территории Белоруссии в течение всех послевоенных лет остаются мало изученной темой, что имеет свое объяснение. Первыми к ней обратились историки Запада, США и Израиля, однако отсутствие доступа в советские архивы и достоверной статистики не позволяло им сделать необходимые выводы.

После окончания войны вокруг проблемы взаимоотношений партизан и евреев существовал своеобразный «заговор молчания». Советское руководство категорически отрицало антисемитизм в партизанской среде, как противоречие догмату пролетарского интернационализма. Наличие антисемитизма у белорусских «народных мстителей» опровергало утверждение о достигнутом национальном единстве советского народа накануне и во время войны. Необходимо было ответить на вопрос, почему нацистская пропаганда, направленная против евреев оказалась действенной и нашла отклик у остальной части населения на оккупированной территории? Наконец, почему не предпринималось усилий для спасения евреев, как самой уязвимой части советских граждан?

Советские евреи боялись вспоминать о трагедии своих родных и близких, соседей и сослуживцев, погибших не только от рук нацистов и их пособников, но и, в ряде случаев, самих партизан, чтобы не заслужить обвинение в национализме, шовинизме и сионизме. Первая и последняя попытка рассказать правду о поведении евреев среди партизан была предпринята в 1948 г. в книге «Партизанская дружба», изданной в Москве по инициативе Еврейского Антифашистского Комитета. Ее составили воспоминания руководителей партизанского движения о евреях в борьбе с нацистами [1]. Однако сразу после разгрома ЕАК в Москве в ноябре 1948 г. «Партизанскую дружбу» запретили, а ее тираж в 50 тыс. экземпляров уничтожили [2].

Неевреи (белорусы, русские, украинцы, поляки и др.) предпочитали умалчивать о беззакониях партизан в отношении евреев, потому что среди них были родственники и знакомые, завладевшие еврейским имуществом. До 1991 г. история партизанского движения в советской Белоруссии считалась парадной темой, освещать которую, было позволено только с положительной стороны. Впервые о преступлениях партизан в художественной форме заговорил писатель Василь Быков, хотя он и не занимался специально еврейским вопросом. После прихода к власти в Республике Беларусь президента Александра Лукашенко (1994 г.) Быков стал изгоем, жил и работал в Польше, Финляндии и Германии [3].

В Белоруссии тема взаимоотношений партизан и евреев стала изучаться только после распада советской империи в 1991 г. Вместе с тем, публикации постсоветских историков, как правило, лишены анализа, обобщений и не выявляют общих закономерностей этого явления [4]. Одним из немногих исключений может считаться монография д-ра Ильи Альтмана [5]. О противоречивом отношении к евреям участников антифашистского сопротивления на оккупированной территории Советского Союза вспоминают большинство свидетелей, бежавших из гетто в лес. Однако вслух об этом позволили себе говорить только те, кто выехал за пределы СССР [6].

Ведущие белорусские исследователи, посвятившие свои труды истории партизанского движения и борьбе с колаборацией, уклоняются от того, чтобы дать оценку взаимоотношениям партизан и евреев в годы войны [7]. Не отрицая в личных беседах наличие проблемы, они уклоняются от того, чтобы заявить об этом в своих работах. Только в последнее время были опубликованы работы, которые в той или иной степени проливают свет на эту проблему [8].

Задачей настоящей статьи является подойти к ответу на вопрос о существовании антисемитских проявлений в партизанском движении Белоруссии. Насколько это было типичным явлением, и в каких формах выражалось? Существовала ли связь между политикой Штаба партизанского движения Белоруссии и отдельными действиями партизанского командования на местах.

 

Отношение к Холокосту советского руководства

С началом войны евреи, не выделявшиеся из числа других советских граждан, оказались предоставленными самим себе. К концу августа 1941 г., немецкие войска полностью заняли Белоруссию, и сотни тысяч людей не успели эвакуироваться [9]. На оккупированной территории нацисты объявили евреев вне закона и противопоставили остальному населению. Осознание того, что Красная Армия отступила, а евреи брошены на произвол судьбы, повергло многих в состояние шока. Большинство евреев было изолировано в гетто, и уничтожено [10]. Спастись удалось немногим, прежде всего тем, кто сумел заручиться поддержкой белорусов и русских, проявил огромную волю к жизни или на чью долю выпало везение [11].

На первом этапе уничтожения евреев советские руководители публично крайне осторожно говорили о еврейских жертвах, подчеркивая, что точно также нацисты поступают с представителями других народов. И.В. Сталин первый и последний раз упомянул об убийстве евреев в речи на военном параде в Москве 7 ноября 1941 г., обвинив нацистов в организации погромов по примеру средних веков и самодержавия, сравнив нацистскую партию с черносотенцами [12]. Однако то, что геноцид против евреев носил целенаправленный характер - умалчивалось. Народный комиссар иностранных дел СССР В.М. Молотов только в одной из четырех нот (от 6 января 1942 г.), посвященной проявлению массовой жестокости немецких захватчиков на оккупированной территории СССР, специально говорил о жертвах Холокоста (о гибели евреев в Бабьем Яре под Киевом) [13]. При этом главным объектом убийств и насилия назывались славянские народы. Здесь не было антисемитского подтекста. По мнению советских идеологов, сообщения о нацистских преступлениях против гражданского населения, независимо от национальности должны были сплотить народы СССР и разоблачить тезис нацистов о том, что Германия ведет войну по освобождению Советского Союза от евреев и коммунистов.

За полтора года войны советские руководители располагали подробными сведениями об осуществлении геноцида еврейского населения. С конца 1942 г. приступила к своим обязанностям Чрезвычайная Комиссия по расследованию преступлений и злодеяний немецко-фашистских захватчиков на временно оккупированной территории Советского Союза. Материалы Комиссии дополнялись агентурными сведениями, которые регулярно доставлялись в Москву через систему госбезопасности БССР и СССР. В справке НКВД, составленной генералом Судоплатовым в 1942 г., подчеркивалось, что убийства евреев носили массовых характер и начинались немедленно после занятии того или иного населенного пункта. В этом документе были правильно указаны этапы Холокоста: регистрация, сбор под предлогом переселения или отправки на работу, убийство рядом с местом проживания, ограбление имущества жертв [14].

Во второй половине декабря 1942 г. было опубликовано два заявления о преступлениях нацистов против советского народа. 18 декабря это было совместное Заявление правительств 12 государств, включая СССР, в котором подчеркивалось, что руководителям Германии придется держать ответ за свои преступления против мирного населения. В числе важнейших категорий жертв назывались евреи Европы [15]. Это была реакция Москвы на многочисленные обращения на имя Сталина лидеров еврейских организаций США, Англии, Палестины, Норвегии и Латинской Америки и Всемирного Еврейского Конгресса. 19 декабря 1942 г. было опубликовано Заявление советского правительства «Осуществление гитлеровскими властями плана уничтожения еврейского населения Европы» [16]. По своей сути его можно считать признанием советским руководством специфики еврейских жертв в период второй мировой войны.

В последующий период войны тема Холокоста все меньше интересовала Москву. Ни в одном официальном заявлении советского руководства не давалась юридическая оценка геноцида евреев и его последствия для нацистов, не содержались призывы к гражданскому населению и партизанам на оккупированной территории о помощи евреям, не ставилась задача спасения узников гетто и концлагерей. Об убийствах евреев вспоминали только при публикации сообщений о преступлениях нацистов против мирного населения и военнопленных. Причиной этого можно считать рост антисемитизма в стране, и, прежде всего, на освобожденной от немцев территории. Замалчивание Холокоста и непринятие мер по спасению евреев можно объяснить переменой национальной политики, ростом великодержавного шовинизма и пренебрежением ценности человеческой жизни при решении стратегических задач военного времени.

 

Политика партизанского руководства

За три года немецкой оккупации на территории Белоруссии было создано движение сопротивления одно из крупнейших в Европе. Для этого существовали благоприятные условия и веские причины – Белоруссия богата лесами и болотами, а дорожная сеть оставалась не развитой. На юге – Полесье [17], на севере – Налибокская и Липичанские пущи, лесной массив вокруг озера Нарочь и лесные дебри под Минском и Витебском. Эти места послужили основой для создания партизанских отрядов. Через Белоруссию лежали пути обеспечения Восточного фронта, и удар по ним наносил ощутимый урон военным коммуникациям противника.

Партизанское движение на оккупированной территории республики направлял Белорусский штаб партизанского движения (БШПД). Он был образован 9 сентября 1942 г. и являлся составной частью Центрального Штаба партизанского движения (ЦШПД) при Ставке Верховного главнокомандования [18].

БШПД имел в своем распоряжении десять отделов, включая оперативный, разведывательный, информационный, связи, кадров, шифровальный, материально-технического обеспечения, финансовый, инженерно-технический и секретный. Он располагал санитарной службой, административно-хозяйственной частью и комендантским взводом, передвижной и стационарный узлами связи, учебно-резервным пунктом, экспедиционно-транспортной базой, отдельным авиаотрядом и другими структурами [19].

Партизанское руководство было достаточно информировано о политике немецкого геноцида евреев, однако до сих пор не выявлено документов о том, что этот вопрос обсуждался на уровне ЦШПД или БШПД. Вплоть до изгнания немецких войск с советской территории историки не могут отметить ни одного обращения из Москвы, где они базировались, к подпольным организациям или местному населению оккупированных территорий (по радио, в листовках или прессе) с призывом оказывать евреям помощь, как главным жертвам нацистской расовой политики [20]. Ничего не говорилось об отношении к евреям в приказе Сталина от 5 сентября 1942 г. № 189 "О задачах партизанского движения", хотя последний содержал конкретные рекомендации по борьбе с администрацией и военными гарнизонами оккупантов и их пособниками. Главное Политическое Управление Красной Армии все годы войны ежемесячно сообщало политическим отделам всех фронтов темы политзанятий, но ни разу не откликнулось на тему антисемитизма [21].

Вместе с тем, после обнародования Заявления советского правительства от 19 декабря 1942 г. Центральный штаб партизанского движения начал сбор подробных сведений из республиканских штабов партизанского движения. 1 апреля 1943 г. в Москву была послана информационная сводка Белорусского штаба партизанского движения, в которой впервые особое внимание уделялось уничтожению еврейского населения. В документе было подробно описаны этапы убийства евреев в 10 населенных пунктах, указаны количество узников гетто Минск в момент его создания и депортированных туда евреев из Западной Европы (соответственно 100 тыс. и 25 тыс. чел.), описывались попытки бегства евреев и поимки их с помощью местных жителей [22].

Несмотря на это, геноцид евреев не нашел отражения в директивах Центрального штаба партизанского движения, о преступлениях нацистов принято было говорить только, как о злодеяниях против мирного населения вообще. Еврейская тема была опущена в "Обращении митинга представителей белорусского народа в Москве" 28 февраля 1942 г., в заявлении "Беларусь сражается", обнародованном в мае 1942 г., а также в обращении представителей белорусской интеллигенции "К белорусскому народу" в октябре 1943 г. Не касались темы Холокоста и листовки, издававшиеся подпольными комитетами КП(б)Б и ЛКСМБ, тематика которых утверждалась один-два раза в месяц отделом агитации и пропаганды ЦК.

26-28 февраля 1943 г. в Москве прошел Пятый пленум ЦК Компартии республики, который обсудил вопрос "Об обстановке и задачах работы партийных органов и партийных организаций в оккупированных районах Белоруссии" [23]. Были подведены итоги борьбы и намечены планы её расширения, разработана программа политической работы среди населения. Участники пленума обошли еврейскую тему, и только Пономаренко [24] привел сведения о ликвидации гетто в Минске. Исключения не составлял и приказ от 1 мая 1943 г. Сталина, как Верховного Главнокомандующего о необходимости сохранения жизни мирным гражданам на временно оккупированной территории. Содержание приказа было выдержано в общих выражениях, а слово "еврей" отсутствовало [25]. То же самое было продублировано в годовщину Октябрьской революции в ноябре 1943 г. [26]

 

Место и роль евреев среди партизан Белоруссии

Еврейское население на оккупированной территории было обречено. Это понимали все - сами евреи, местные жители неевреи (белорусы, русские, поляки), немецкие власти и те, кто с ними сотрудничал. Период с осени 1941 г. до весны 1942 г. пришелся на время ликвидации нацистами большинства гетто Белоруссии [27]. Акции массового геноцида евреев не оставляли им шансов на спасение. Те, кто не умер от голода, болезней, не подорвал здоровье на принудительных работах, не утратил веру выжить, пытались бежать, используя малейшую возможность. Наиболее молодые и сильные узники бежали в одиночку или выводили семьи из гетто и сельской местности, искали оружие. Но и в лесу их подстерегала опасность. Под именем "народных мстителей" действовали группы мародеров, грабившие местных жителей и убивавшие прятавшихся евреев.

Партизанское движение сыграло большую роль в спасении той части еврейского населения, которой удалось уцелеть [28]. Однако до весны 1942 г. положение самих партизан было отчаянным. Разрозненные и малочисленные отряды укрывались в труднодоступной местности, не пользовались еще широкой поддержкой населения, не располагали необходимой силой, средствами связи и огневой мощью.

Выжившие евреи хотели мстить, что можно было сделать только вместе с партизанами. Пути, которые приводили в лес, где можно было найти партизан, были чрезвычайно сложными, и преодолеть их удавалось далеко не всем, кто на это отважился. Необходимо было учитывать и враждебную среду, и страх местного славянского населения перед угрозами нацистов за оказание помощи евреям. Сохранить бдительность, чтобы не попасть в руки немцев, полицейских и их добровольных помощников. Не менее важно было правильно распределить оставшиеся физические резервы, чтобы рассчитать силы и не умереть от голода или жажды, не замерзнуть или не заболеть по дороге. Далеко не единичными были случаи, когда, проплутав по лесным дебрям в течение недели, узники возвращались в гетто, чтобы подготовиться к новой попытке выхода в поисках партизан. Яков Могильницкий из гетто Шумилин прятался у Ольги и Сергея Кутенка. Весной 1942 г. его приняли в Калининскую партизанскую бригаду [29]. Галина Михлина из гетто в Чашниках два месяца скиталась по лесам. Многие белорусы относились к ней сочувственно, прятали и кормили, но были и такие, кто не открывал дверь. В мае 1942 г. она встретила партизан отряда Лобанка, стала помогать в хозяйственной роте, была санинструкторам, участвовала в работе подрывников [30]. Братья Даниэль и Вульф Капланы в феврале 1942 г. в Ракове прятались у знакомого крестьянина, но по доносу арестовали. Бежав накануне расстрела в м. Городок они отморозили ноги, но их там не приняли. Капланы спрятались в концлагере м. Красное, откуда потом ушли к партизанам. Они воевали в отряде им. Сталина и отличались бесстрашием. Земляк Капланов Рохим Гринголь, после погрома в Ракове проделал путь Городок-Вилейка-Любань, встретил партизан и сражался в отряде им. Доватора, а Тевель Гaрбуз - в бригаде им. Чкалова [31].

Хаим Клейнер из д. Лучай Дуниловичского района осенью 1942 г. смог бежать после того, как ударил охранника-немца у ворот гетто Дуниловичи, вырвал автомат и скрылся в лесу. К партизанам бежали в 1942-1943 гг. Авнер Фейгельман, Исаак Блат из Глубокого (бригада им. Ворошилова), Залман Михельман, Яков Рудерман, Рахмиэль Милькин и Давид Глезер (отряд "Мститель"), Борис Шапиро и Хася Левина из Дисны, Бомка Генихович из Плиссы и др. [32] Накануне акции в местечке Ляды 2 апреля 1942 г. Лейба, Хайм и Цаля Тамаркины, Шмуэль Фрадкин - бежали к партизанам. В ходе одной из операций Лейбу и Шмуэля схватили и в поселке Красное повесили как убойную скотину горлом на железный крюк. Хаим Тамаркин во время боевой операции был ранен и попал в руки нацистов. Находясь в застенках, он перегрыз себе вены зубами и умер [33].

Не всегда встреча партизан означала для евреев спасение. Часто в них видели ненужную обузу. Старики, женщины, дети, больные и истощенные, они не были приспособлены к жизни в лесу и сковывали действия партизан, мешали быстро передвигаться при облавах, выдавали расположение отряда. В октябре 1941 г. три еврея, бежавшие из гетто Орша, расспрашивали местных жителей на станции Тротилово, где найти партизан, опасаясь, чтобы те их не расстрелян [34]. Весной 1942 г. семья Хаи Рабинович из гетто Ленин Пинской области нашли партизан. Командир согласился принять в отряд только старших Мойшу и Любу, а пожилую женщину и малолетних детей оставил на произвол судьбы [35]. В марте 1943 г. Фаина Эльман и Шимон Гордон из Радошковичей встретили в лесу партизан, которые проводили их в д. Ловцевичи, где уже 10 евреев. Однако эта радость была омрачена, потому что партизаны заподозрили в евреях немецких шпионов. В последний момент, когда подвели к виселице, им сообщили, что казнь отменяется. Всех отвели в д. Селище Логойского района, где к ним присоединилось ещё несколько евреев, которых партизаны обнаружили на хуторе Валентиново (всего 18 чел. из 2 тысяч, погибших в гетто Радошковичей) [36].

Партизаны разрешали присоединиться к себе только боеспособным узникам, а остальным отказывали, что таило для евреев смертельную опасность. В августе 1943 г. Самуил и Александр Марголины в группе из 14 евреев из Минского гетто встретили партизан в район деревни Новый Двор. Эта была их третья попытка уйти в лес. Однако партизаны отобрали для себя только четырех молодых людей. Остальные двенадцать остались невостребованными. Безоружные, измученные голодом и жаждой они пришли в д. Скирмунтово, где в это время нацисты проводили карательную акцию, и погибли (были сожжены заживо) вместе с местными жителями-белорусами [37].

Нередко евреи, пришедшие в лес, чтобы найти защиту у партизан и вместе с ними бороться с нацистами, становились объектом для мародеров. Их обвинения в том, что свое «золото» и имущество евреи добровольно отдали немцам, а теперь бегут из гетто, чтобы спасти свою «шкуру». Что могли бывшие узники гетто, оказавшиеся в лесу противопоставить вооруженным людям, от которых зависел вопрос о принятии в партизанский отряд? Летом 1943 г. 25 евреев из Минска с оружием пришли в расположение отряда им. Кутузова. Мужчин и женщин раздели и обыскали, забрали оружие и медикаменты. Партизаны искали золото и драгоценности. У Розы Липской они отняли золотые часы, у Арона Фиттерсона - кожаную куртку и бриджи. В Могилевской области всех евреев, приходивших в партизанский отряд обирал командир отряда Павлов [38].

Раиса Гитлина вспоминает, что после побега 30 марта 1943 г. из Минского гетто она оказалась в д. Борцы Гресского района Минской области. Руководство 2-й минской партизанской бригады собрало 25 узников гетто вместе, и комиссар Михайлов призвал их сдать ценности в фонд Красной Армии. У Раи на шнурке висело мамино кольцо с бриллиантом, которое она берегла на случай откупиться от смерти. В гетто девушка голодала, ходила с опухшими ногами, но кольцо берегла. Не задумываясь, Гитлина отдала кольцо Михайлову, а ее примеру последовали еще несколько человек. Рая хотела воевать, но в отряд женщин почти не брали. В июле 1943 г. в штаб 2-й Минской бригады с инспекцией прибыл представитель БШПД из Москвы Сарычев. Через знакомых Гитлина добилась у него приема. Вечером на ужин в землянке Сарычева собрались командир бригады Иванов, начальник штаба Тищенко, комиссар Михайлов, начальник особого отдела бригады и другие со своими женщинами. Напротив Гитлиной сидела жена Михайлова, на руке у которой Рая узнала свое кольцо. Жена Михайлова почувствовала этот взгляд и убрала руку под стол. У девушки «застучало» сердце, но хватило ума промолчать и никому не рассказывать. По словам Гитлиной, она не уверена, оставили бы ее живой, если бы она проговорилась [39].

Очень часть антисемитизм лежал в основе недоверия партизан к новоприбывшим. Анатолий Рубин прятался в д. Драбовщина Клецкого района под фамилией Степанов. Осенью 1943 г. в районе д. Чаша он встретил партизанскую колонну на марше. Анатолий рассказал, что родители его погибли в гетто, а он хочет мстить. На лицах партизан появились ироничные улыбки, послышались смешки и реплики с нарочитым еврейским акцентом: "Что ты будешь делать в партизанах, стрелять, но у нас нет кривого ружья" [40]. Потом его спрашивали, работали ли родители в магазине, не являлся ли Анатолий засланным немецким шпионом, предлагали сознаться самому, а в противном случае обещали сделать второе обрезание. Юноше вдруг показалось, что он попал к переодетым полицаям. Кончилось тем, что ему приказали лечь лицом к земле и считать до ста, пока колонна не удалилась [41].

При ухудшении оперативной обстановки руководство отдельных отрядов, "терпевшее" у себя евреев, избавлялось от их присутствия. В октябре 1943 г. нацисты начали широкомасштабную карательную операцию против партизан бригады Широкова, действовавшей в районе Козины-Глубокое. Командир отряда Антонов вызвал к себе девять евреев и предложил покинуть лагерь под тем предлогом, что отряд слишком велик, а немцы уже вошли в лес и пробиться через их заслон всем вместе нельзя. При этом сапожнику и портному, он приказал остаться. Отряд вовсе не распускался, из него только изгоняли евреев, что командование и не скрывало. Евреи решительно протестовали, они говорили, что партизаны сначала отобрали у них оружие, а потом не разрешают с ними остаться. Они кричали, чтобы их расстреляли на месте, что им некуда идти, но все оказалось напрасным. Отвергнутые евреи попытались следовать за отрядом на небольшом расстоянии, но к ним подошли партизаны-белорусы, замыкавшие колонну, и сказали, что получили приказ стрелять в евреев, если они не отстанут [42].

Это подтверждает рассказ Ицхака и Реувена Южуков. Вместе с двоюродными братьями Ошером Гольдманов и Зеевом Сенедеруком они несколько месяцев прятались в лесу после ликвидации гетто в Погост-Загородском Пинского района. Местные жители посоветовали им искать партизан возле Луненца, по пути к братьям присоединились два красноармейца, бежавшие из плена с винтовками. Когда их остановил партизанский патруль, то после проверки солдат сразу приняли в отряд. Евреям выделили отдельную палатку и накормили, но, когда через несколько дней партизаны двинулся дальше, они посоветовали евреям добывать оружие и бить врага на месте. Последние не смели настаивать, и оказались правы. Другая группа евреев, бежавшая из Ганцевичей, которую временно приняли в одном из партизанских отрядов, отказалась покинуть лагерь. Беглецы были истощены и обессилены, не имели оружия и военного опыта. После нескольких предупреждений партизаны застрелили евреев - так погибли Яков Рабинов, его брат Янкель, Иосиф Медник и Гринбаум [43].

Тем не менее, уже к концу 1942 г. евреи стали неотъемлемой частью партизан Белоруссии. Наравне с другими они участвовали в боевых операциях, "рельсовой войне", выходили в засады, выполняли агентурные задания, собирали разведывательную информацию, занимались пропагандистской работой, были врачами, оружейниками, радистами и т. д. Тот, кто не был способен носить оружие, заготавливал продукты, работал в партизанских прачечных, сапожных и портняжных мастерских, ухаживал за ранеными. В 1943 г. в семи отрядах партизанской бригады им. Ленина из 1728 чел. воевало 366 еврея [44], в четырех отрядах бригады "За Советскую Беларусь" из 821 партизана - 176 были евреями [45], в пяти отрядах бригады "Вперед" и пяти отрядах бригады им. Сталина соответственно - 678 чел. и 103 еврея, 1075 чел. и 93 еврея [46]. В отрядах, где евреи составляли меньшинство, они предпочитали не афишировать национальность, меняли имена и фамилии. Многие, даже попав к партизанам, предпочитали сохранять легенду о своем нееврейском происхождении [47].

Центральный Штаб партизанского движения Белоруссии направлял в тыл противника диверсионные группы. В их составе было много евреев от рядовых бойцов, до специалистов подрывников, радистов, переводчиков, медиков, пропагандистов и политических руководителей, имевших задание создание новых, пополнение уже существовавших отрядов. Только в 1942 г. и начале 1943 г. в партизанских отрядах и соединениях Белоруссии находились секретари Жлобинского, Чашничского и Дриссенского райкомов партии: Моисей Давидович Шапиро, Михаил Исаакович Зубрицкий и Давид Ошерович Лившиц, а также секретари Рогачевского, Петриковского и Осиповичского РК КП(б)Б: Самуил Монусович Свердлов, Хаим Израилевич Варгавтик, Рувим Хаимович Голанд; секретарь Могилевского горкома партии Иосиф Лейбович Хавкин и многие другие [48]. Как правило, основанием для их отправки служило знание местных условий, расположения районов дислокации, кадров, личные связи и организаторские способности. Меньше всего в БШПД принимали во внимание риск, которому подвергали себя эти люди, как евреи.

Всего в рядах партизан и подпольщиков Белоруссии в годы второй мировой войны сражалось не менее 15 тыс. евреев [49].

 

Обвинение в предательстве

Одним из проявлений антисемитизма в среде партизан было опасение в предательстве евреев, которых нацисты, якобы, использовали в качестве секретных агентов для засылки в партизанские отряды. На партизан оказывало влияние общественное мнение сельской среды, из которой они черпали большинство своего пополнения. Казимир Мaттэ в отчете о работе подпольного комитета в Могилеве и Могилевском районе в 1943 г., отмечал, что настроение населения не позволяло подпольщикам открыто защищать евреев. В пропагандистской работе еврейский вопрос наряду с отношением к колхозам и репрессиями НКВД, был в числе основных тем, по которым подпольщики испытывали наибольшие затруднения. По оценке Маттэ, его приходилось затрагивать косвенно, указывая на ненависть нацистов к другим народам, натравливание одной нации на другую, на то, что немцы под лозунгом борьбы с евреями и коммунистами хотели уничтожить «нашу Родину» [50].

Отдельные слухи обрастали невероятными подробностями. Евреев из гетто, якобы, направляли в специальные разведывательные школы, где готовили профессиональных диверсантов, поручали выведать местонахождение партизан, устранять их руководителей и даже отравить колодцы питьевой воды и продукты питания. Насколько это соответствовало действительности?

Сохранилась радиограмма начальника Центрального штаба партизанского движения П.К.Пономаренко проявлять особую бдительность ко всем новоприбывшим из Минска. Этот приказ из ЦШПД ряд исследователей рассматривают не критически, пытаются выдать, как санкционированный запрет советского руководства на прием евреев в партизанские отряды Белоруссии. На самом деле в радиограмме от 20 ноября 1942 г. говорились, что немецкая разведка в Минске организовала «подставной» центр партизанского движения с целью выявления партизанских отрядов, засылки предателей и провокационных директив. В связи с этим приказывалось не вступать в контакт с любыми представителями подполья из Минска, не давать сведений о дислокации партизанских отрядов, численности и вооружении. Появляющихся «завербованных представителей» предлагалось тщательно поверять, и внушающих сомнение задерживать [51].

Телеграмма Пономаренко, адресованная всем партизанским отрядам и бригадам Белоруссии, формально не касалась евреев, которые в ее тексте даже не были упомянуты. Можно предположить, что «еврейский след» у этого документа появился на том основании, что летом и осенью 1942 г. евреи составляли большинство людей, пытавшихся выйти из Минска, чтобы присоединиться к партизанам.

В документах Белорусского штаба партизанского движения, воспоминания участников подполья и переживших Катастрофу приводятся случаи, когда нацисты предпринимали попытки использовать еврейских лазутчиков в лесу. С этой целью они удерживали в гетто жену и детей «агента», обещая в случае успеха их освобождение. Иногда под видом евреев, бежавших от расстрела выступали неевреи, действительно получавшие задание от немцев. Несмотря на это, что это были только единичные примеры, они вызывали большой резонанс и подозрительность партизан. В докладной записке «О развертывании партизанской борьбы в Бегомльском районе Минской области за июнь 1942 г. сообщалось о создании нацистами в Минске школы шпионажа и диверсий, куда с этой целью доставили 13 тыс. из разных мест оккупации, включая Германию. В документе причудливо переплелись реальные и фантастические сведения о цели привоза в Минск евреев из семи стран Европы [52].

Не менее фантастическими выглядят и сведения о подготовке евреев в диверсионно-шпионских школах. Начальник Разведывательного управления ЦШПД Аргунов в справке «О провокационных методах борьбы с партизанами» называл евреев в качестве разведчиков противника, которым партизаны будут им больше доверять в расчете на то, что нацисты жестоко преследуют евреев. Особо красивых еврейских женщин и девушек немецкая разведка, якобы, снабжала ядовитыми веществами для того, чтобы войти в доверие командного состава партизан и «произвести отравление» [53]. 10 августа 1943 г. командир Осиповичского партизанского соединения Королев докладывал в Москву об использовании евреев для шпионажа. По его сведениям при Минском и Борисовском гестапо были открыты 9-месячные курсы для евреев, которых снабжали ядами и засылали в лес. Королев утверждает, что в Минской партизанской зоне было разоблачено несколько таких «шпионов» [54].

Вместе с тем, все сведения о курсах гестапо для евреев были получены в ходе допросов арестованных, а затем расстрелянных евреев. В следственных делах содержались путанные показания о том, как немецкие инструкторы учили своих агентов пользоваться ядами, говорилось, что перед заброской к партизанам им выдавали «розовую отравляющую жидкость» [55]. Гирш Смоляр, один руководителей подполья в Минском гетто, описывает случай, когда он вместе с адъютантом Тевье Шимановичем из партизанской бригады имени Жукова видел берегу Немана тела нескольких еврейских женщин. Они были расстреляны партизанами соседнего отряда. Когда Смоляр обратился за разъяснением к Владимиру Царюку – представителю БШПД в бригаде Жукова, то услышал ответ, что это были немецкие агенты-отравители, о которых предупредили «надежные источники» [56]. Основанием для подозрений явилась находка нескольких ампул с ядом у бежавших из гетто людей. При подобных обстоятельствах погиб Яков Рубенчик, студент третьего курса медицинского института из Минского гетто. В лесу партизаны обнаружили у него яд, который Яков припас для себя на случай, если его поймают немцы. Это стало для него смертным приговором. В районе Борисова в 1942 г. по обвинению в подготовке диверсии была расстреляна еврейская семья, включая пятилетнего ребенка [57].

Особые отделы (контрразведка) партизанских отрядов и бригад были ориентированы на особое отношение к еврейским «перебежчикам», а если это были польские евреи, да еще служившие у немцев, их положение становилось безнадежным. 18 марта 1943 г. к партизанам бригады Донукалова, действовавшей в районе Минска, перешел польский еврей, профессором Краковской и Львовской консерваторий Генрих Максимилианович Чаплинский. Он много гастролировал по миру, жил в Лондоне, Париже, Антверпене, посещал Бразилию, Канаду и США. В 1940 г. НКВД арестовало профессора "за нелегальный переход границы в районе Малкина" и 7 месяцев продержало в тюрьме Белостока. С началом советско-германской войны во время бомбардировки он бежал из колонны заключенных, скрыл свое еврейство и служил переводчиком в немецких авиационных частях и штабах в Минске, Витебске, Могилеве благодаря знанию языков - польского, русского, немецкого, английского, французского, испанского и чешского. Однако с точки зрения советских органов безопасности, Чаплинский выглядел матерым шпионом. Начальник ЦШПД П.К. Пономаренко и нарком госбезопасности Белоруссии Л.Ф. Цанава 15 мая 1943 г. докладывали Сталину, что профессор является агентом немецкой разведки, специально подосланным в отряд Донукалова для проникновения в советский тыл. В дополнение к этому они предположили, что Чаплинский являлся «старым агентом немецкой разведки», работавшим в ряде стран по ее заданию. Профессора передали в Главное Управление советской контрразведки "Смерш" Абакумову и дальше его следы теряются, но печальный финал этого еврейского «предателя» можно предсказать [58].

 

Межнациональные противоречия в партизанской среде

Конфликты между евреями и славянами, периодически возникавшие в партизанских отрядах, беспокоили руководство партизан. Возникавшие эксцессы приводили к человеческим жертвам и отрицательно влияли на психологический климат в отрядах, резко понижали боеготовность. Отсутствие необходимых указаний Центрального и Белорусского штабов партизанского движения о помощи узникам гетто и скрывавшимся евреям развязывало руки для произвола командирам, которые были подвержены антисемитизму. Чаще всего это имело место в отрядах, в которых отсутствовала воинская дисциплина. Имели место случаи оскорблений на национальной почве, мародерства, грабежей и даже убийства евреев.

ЦШПД и БШПД периодически пытались противостоять этому явлению через своих Уполномоченных - специальных представителей штаба, действовавших от имени Центрального Комитета Компартии Белоруссии. Они имели от трех до четырех помощников и обладали правом решать все спорные вопросы, связанные с партизанским движением и подпольем на оккупированной территории. 2 июня 1943 г. уполномоченный Дубов издал приказ № 0019 по Ивенецкому межрайонному центру, в котором приводились примеры «неправильных взаимоотношений» между партизанами. В приказе говорились, что вместо товарищеской спайки и взаимной помощи в бою существовали антагонизм и ссоры. Партизаны бригады Фрунзе мародерствовали среди местного населения, а свали все на партизан бригады Сталина. Партизан Хмелевский из отряда Дзержинского взял часы у мастера, а расписку выдал от имени отряда Лазо. Имеются случаи самовольного перехода из отряда в отряд, а некоторые командиры это поощряют и даже занимаются вербовкой, переманивая «приглянувшихся» партизан [59].

В приказе Дубова особо выделялось такое явление, как выяснение отношений при помощи оружия. Приводился пример как Анохин, начальник штаба бригады Фрунзе, расстрелял комиссара бригады Буденного - Ковалева. Комиссар одного из отрядов бригады Сталина, Ляхов, расстрелял трех партизан бригады Фрунзе - Рыжкова, Курганова и Хлебникова. Не были исключением и партизаны-евреи. Лейтенант Ключник, командир отряда Щорса, без предъявления обвинения застрелил Заскина, комиссара отряда Лазо и партизана Петрашкевича. Некрасов, командир взвода штабной роты бригады Сталина, в д.Кондратовичи выводил расстреливать целую группу (!) евреев из бригады им. Фрунзе. Уполномоченный Дубов потребовал прекратить расстрелы без санкций следственных органов. Запрет был наложен на "перевербовку" партизан в других отрядах, а прибывших самовольно - разоружать и сообщать по месту службы, ужесточить контроль над действиями партизан в районах их дислокации [60].

Случаи антисемитизма и недоверия к евреям-партизанам были инициированы также людьми, которые присоединились к партизанам, опасаясь наказания после освобождения оккупированной территории за бездействие или пособничество нацистам. Дезертиры из белорусской полиции и добровольцы из вспомогательных немецких подразделений переходили на сторону партизан в полном составе, убив своего командира. По свидетельству А.Давидовича, в начале 1943 г. в районе Налибокской пущи он слышал обвинения в адрес евреев о том, что они являются главной причиной не только блокады карателями партизанских зон и вынужденного бегства партизан, но и войны в целом. Давидович добавляет, что его командиры часто говорили: «Честный русский человек, хоть и служил в полиции, убивал жидов, но Родину будет защищать» [61].

Что служило причиной расправы в условиях партизанской вольницы? За неподчинение приказу, самовольную отлучку, сон на посту или уход с боевого дежурства, случаи мародерства виновного могли расстрелять. Насколько предвзятое отношение к евреям было следствием анархии и бесконтрольности? Можно ли утверждать, что главной причиной эксцессов была никем не ограниченная власть командиров на местах? Что командиры превращались в атаманов, вершивших произвол по своему усмотрению, часто под воздействием эмоций и алкоголя? Некоторые исследователи склонны объяснять подобные действия экстремальной ситуацией, в которой находились партизаны на оккупированной территории и известным приказом Сталина, дававшего командиру право на месте расстреливать подчиненного за неисполнение приказа.

На первый взгляд, советское и партийное руководство в немецком тылу было дезориентировано. Оно сознавало необходимость бороться со своеволием "полевых командиров", но не имело реальных рычагов воздействия и делало это неохотно, а зачастую просто закрывали глаза. В то же время можно предположить, что существовал более общий подход. Командование Красной Армии несло тяжелые потери на фронте и понимало, что вовлечение партизан и местных жителей в боевые действия послужит временной заменой открытию «второго фронта» союзников по антигитлеровской коалиции. В немецкий тыл были направлены резиденты с целью организации и расширения подпольной деятельности. Вслед за ними прибыли кадровые военные, специалисты подрывники, самолетами были переброшены боеприпасы, средства связи и медикаменты, а потом и продовольствие. В этой связи «еврейский вопрос» в партизанской среде не должен был обострять ситуацию. Другими словами, советское командование предпочло в очередной раз принести евреев в жертву стратегической цели будущей победы над Германией.

 

Чрезвычайное происшествие в бригаде им. Сталина

Большой резонанс получила трагедия в отряде им. Дзержинского бригады им. Сталина, которая действовала в Барановичской области. Командир отряда К.Ф. Шашкин и комиссар отряда Е.П. Ляхов (оба советские офицеры) самовольно расстреляли партизана Григория Ривина, как "еврейского националиста". Задним числом они представили дело, как решение, принятое командованием отряда коллективно [62]. Проведенное расследование это чрезвычайного происшествия выявило важные закономерности в поведении ряда партизанских командиров, мотивации их действий и взгляде на роль евреев в партизанской среде.

Отряд Дзержинского действовал в Ивенецком, Столпеничском районах Барановичской области и Дзержинском районе Минской области. Он возник осенью 1941 г из группы советских военнопленных, и к весне 1942 г. насчитывал свыше ста человек. Сам Шашкин, будучи капитаном Красной Армии, попал в окружение в Западной Белоруссии и в сентябре 1941 г. пришел в Минск, где установил связь с патриотическим подпольем. В мае 1942 г. после разгрома гестапо Минского нелегального ГК КП(б)Б Шашкин и Ляхов организовали около 20 окруженцев и бывших военнопленных, которые бежали из Минска Командование Лидской партизанской зоны было расположено к Шашкину и Ляхову - у них была репутация отважных боевиков, которые активно боролись с врагом [63].

В ходе служебного расследования было выяснено то, что именно произошло 12 мая 1943 г. Григорий Ривин был участником гражданской войны, человеком немолодым, с богатым жизненным опытом, верившим в идеалы советской власти. Он открыто критиковал методы действия партизан под руководством Шашкина. Будучи «острым на язык», обвинял отдельных партизанских начальников в "самоснабжении" и "рвачестве". Просчеты в боях Ривин не соглашался списывать на трудности военного времени, определяя их, как "бездарность" командования отряда и бригады.

В рапорте о случившемся Шашкин и Ляхов указывали, что Ривин угрожал, что когда придут "наши", т. е. части регулярной Красной Армии, то половину бригады Сталина нужно будет разогнать и наказать. Резкая оценка Григорием свидетельствовала о не простых взаимоотношений партизан, тактике военных действий, неоправданных потерях в личном составе и жертвах среди мирных граждан. Но самым страшным оказалось то, что Ривин "опустился до глобальных обобщений", называя партизанских командиров "дураками", которые не любят евреев. Они сообщали, что Ривин: "Настраивал бойцов-евреев, утверждая, что нас в отряде не любят, здесь антисемитизм"; отказался сдать на склад отряда и прятал "излишек" своего оружия (маузер, два нагана и карабин); не дал свой бинокль товарищам, отправлявшимся на задание; называл повара антисемитом, когда тот не докладывал ему мяса".

Последней каплей стало заступничество Ривина, когда речь зашла об отказе командования отряда Дзержинского принять жену и знакомую женщину партизана Лифшица. Оставаться на оккупированной территории означало для женщин, которые были не только членами семьи советского партизана, но и еврейками, неминуемую гибель. Никакие уговоры, просьбы и обещания не помогали. Тогда Ривин, обращаясь к Лифшицу, сказал: "К кому ты апеллируешь? Разве ты не знаешь, что нас, евреев, тут не любят?!" И добавил, что если бы там был маршал Г.К. Жуков, под командованием которого Ривин служил в молодости, то порядок был бы другой.

Участь «смутьяна» была решена, и в тот же день его расстреляли. Несостоятельность аргументов обвинения была очевидна. По свидетельству начальника бригады им. Сталина, Ривин нёс службу исправно, от поручений не отказывался и трусом не был. Шашкин и Ляхов действительно не любили евреев и избавлялись от них при первой возможности. Шашкин не стеснялся публично заявлять: "Заберите у меня евреев, я дам за каждого корову в приданное..." Отнял золотые часы у еврея Файба, подарив их своей жене Прасковии (Паше), которая их носила. После расстрела Ривина на построении отряда Шашкин заявлял, что "погорячился". В другой раз добавлял, что когда Григорий просился, чтобы ему сохранили жизнь, он, Шашкин, хотел его простить, но подумал, что Ривин все равно не успокоится и "продолжит свой национализм» [64].

Известие о чрезвычайном происшествии разнеслось по всей Налибокской пуще. В документах служебного расследования отмечалось, что партизаны-евреи восприняли известие с большой скорбью, а некоторые "просто плакали", "фактически выражая этим свой протест". Евреи из отряда Дзержинского (13 чел. из 478) и отряда "Большевик" (6 чел. из 109) [65]. смотрели на Ривина, как "на выразителя своих дум". Дальше следовал общий вывод о том, что настроение у еврейских партизан подавленное, что каждый настроен уйти из отряда [66].

Какой оказалась реакция вышестоящих партизанских инстанций? Были ли приняты меры, названы виновные, возбуждено следствие военного трибунала? Выражалось ли соболезнование родным погибшего Ривина? Дело спустили на тормозах. Дубов и генерал-майор Платон [67], командир и комиссар бригады Сталина Гулевич и Мурашов, начальник штаба бригады Карпов подписали совместный приказ, в котором характеризовали незаконный расстрел партизана, как правильный (курсив наш - Л. С.). Они только сожалели, что в "факте расстрела была допущена поспешность" и Ривина вовремя не разоблачили, как шовиниста. Партийные и комсомольские организации отрядов обязали обратить особое внимание на "протаскивание еврейского национализма, как и антисемитизма - фашистских методов разложения наших рядов". Шашкину поставили на вид нарушение приказа о расстреле без санкции командования бригады [68].

Было отдано распоряжение о принятии мер к партизанкам Галине Роговой и Броне Гофман, которые заявляли, что "на евреев гонения, их бьют, расстреливают, создают условия, как в гетто". Последние обещали жаловаться, писать в ЦК Компартии Белоруссии и в Москву, что они добьются своей цели, во что бы то ни стало. Рогова и Гофман распространяли версию о том, что Дубов и Гулевич признали расстрел Ривина ошибкой и собирались хоронить Ривина с воинскими почестями. В ответ Гулевич назвал Рогову и Гофман в своем приказе по бригаде от 1 июня 1943 г. "апостолами еврейского национализма" [69].

 

Отказ от решительных мер к антисемитам

Командование партизан с явным опозданием реагировало на вопиющие нарушения национальных взаимоотношений. Представители ЦШПД и БШПД вынуждены были считаться с подавляющим славянским большинством в партизанских формированиях и настроениями, преобладавшими в сельской местности. Когда для заготовки продуктов питания для партизан в деревнях появлялись евреи, их считали «грабителями», но к партизанам из белорусов такие критерии не применялись. Попустительство рождало новые нарушения. Осенью 1943 г. партизаны из бригады Дзержинского (переименованной накануне из одноименного отряда) напали на евреев из отряда Пархоменко. 30 октября последние выполняли задание по заготовке продуктов на Любенских хуторах в Ивенецком районе Барановичской области. Партизаны-дзержинцы, появились неожиданно. Ввосьмером против троих, с криками "Бей жидов!", они набросились и избили пархоменцев, заявляли, что жидам положено "жрать дохлых старых коров, а не кабанов". Все собранные продукты у евреев изъяли [70].

2 ноября 1943 г. евреи-партизаны вернулись в расположение отряда Пархоменко с пустыми повозками. Они заявляли, что не видят выхода из создавшейся ситуации, что боятся партизан других отрядов не меньше немцев. Комиссар и командир отряда Пархоменко были офицеры Красной Армии - Гуминский и Сергеев. Они обратились с рапортом в Белорусский Штаб партизанского движения и ЦК Компартии Белоруссии. В нем отмечалось, что преступной группой дзержинцев на Любинских хуторах руководили Сухомлинов и Стрункевич, поведение которых порочит советскую власть и разлагает партизанское движение изнутри. Гуминский и Сергеев подчеркивали, что приведенные ими факты "не единичны, но никаких мер по их пресечению никто не предпринимает". В заключении делался вывод о том, что руководить людьми и обеспечивать отряд продуктами питания, когда "на каждом шагу презирают еврейскую нацию - невозможно" [71].

Помощник уполномоченного ЦШПД и ЦК КП(б)Б по Лидскому межрайцентру Соколов переадресовал рапорт из отряда Пархоменко вышестоящей инстанции, потребовал от командования бригады Дзержинского "разобраться". Однако на этом дело не окончилось, и преследования возобновились. Через несколько месяцев на поведение партизан-антисемитов жаловался комиссар отряда Суворова майор Клевко. Он сообщал, что его отряд имеет еврейскую семейную группу, сохраняющую дружеские отношения с местными жителями, что позволяет обеспечивать отряд Суворова одеждой, продовольствием и боеприпасами. В начале января 1944 г. боец семейной группы Мордехай Гольдшмидт при выполнении хозяйственного задания был разоружен комиссаром отряда Александра Невского Гавриловым. Гаврилов перед своими подчиненными не стеснялся в выражениях в адрес евреев и говорил, что сопроводительные документы отряда Суворова для него "не указ". Клевко в «энергичных выражениях» обращал внимание командования, что Гаврилов "терроризирует евреев, и буквально гонит их из пущи". Защищая семейную группу, он предупреждал, что если "зарвавшийся" Гаврилов не получит по заслугам, а его поведение не будет признано антипартийным, эгоистическим и вредным (курсив наш - Л.С.), то готов на крайние меры и со своими бойцами разоружить виновных и "вместо того, чтобы воевать с немцами, мы будем бороться друг с другом, чего, очевидно, Гаврилов и добивается [72]. Меры воздействия вновь оказались половинчатыми. Оружие Гольдшмидту возвратили, но никаких мер к его обидчикам не приняли, дело замяли. Полевым командирам многое прощали, включая такие "мелочи" на национальной почве.

Евреи оставались предметом нападок партизан-антисемитов вплоть до освобождения Белоруссии. Ночью 18 марта 1944 г. в д. Мостище Новогрудского района партизаны отряда Ворошилова (старший группы партизан Каритачи) обезоружили семь евреев из отряда Калинина. Через два дня партизаны отряда Фурманова бригады Чапаева задержали обоз калининцев и забрали 21 мешок зерна, 4 кабана, 2 коровы, 4 лошади и все личные вещи 40 бойцов-евреев. На следующий день командир бригады Кирова капитан Васильев отнял у них 35 кг соли [73].

Командир отряда Калинина Тувья Бельский жаловался генерал-майору Платону, что командир бригады Дзержинского Шашкин не пропускал его партизан по мосту через Неман, отбирал лошадей и повозки. Рапорт Бельского содержал отчаянный призыв о помощи: "Закрытие дороги через Неман грозит нам полной катастрофой и в ближайшее время повлечет голод..." [74] Обстановка накалилась и должна была привести к взрыву. Помощник Платона Соколов 2 апреля 1944 г. издал приказ, в котором говорилось, что после тщательной проверки были установлены случаи "массового террора" к партизанам-евреям и нашло свое выражение в их избиении, разоружении, изъятии заготовленного продовольствия, одежды и боеприпасов. Далее в приказе перечислялись наиболее вопиющие правонарушения. Вместе с тем, Соколов не назвал конкретных виновников и предложил только разъяснить личному составу, что неправильное отношение к партизанам-евреям усугубляет национальную рознь и помогает врагу [75].

В ряде случаев командиры отрядов партизан использовали антагонизм евреев и сельских жителей Белоруссии, чтобы подготовить ловушку для противника. Они умышленно представляли евреев из леса, как вымогателей и грабителей местного населения. В Новогрудском районе 28 января 1944 г. партизаны бригады Кирова устроили засаду у полицейского поста м. Гута. Для имитации грабежа мирных жителей под видом мародеров были посланы 10 евреев с требованием самогона и сала, и истопить баню. Расчет строился на том, что кто-то из крестьян позовет полицию. Действительно, в ответ на появление "жидовских бандитов" прибыл отряд из 26 полицейских и 8 немецких офицеров. Засада удалась, в ходе перестрелки было убито 30 чел., и 4 взято в плен. Со стороны же партизан - потерь не было [76]. Благодаря "военной хитрости", цель была достигнута, а репутация евреев в глазах местных жителей, как "насильников" и мародеров" никого не волновала. В то же время это было подтверждением немецкой пропаганды, делавшей евреев врагом трудолюбивых и законопослушных белорусов.

 

Противодействие антисемитизму

В условиях совместной борьбы с врагом на первый план выходили военное мастерство и личные качества людей, что сдерживало антисемитизм. В большинстве случаев партизанское начальство его не поощряло. Однако непринятие своевременных мер к проступкам на национальной почве и отсутствие необходимой разъяснительной работы на фоне националистической пропаганды нацистов объективно поощряло антисемитизм.

Необходимо отдать должное ряду командиров, которые, не ожидая специального приказа вышестоящего партизанского руководства, спасали евреев из гетто. В июне-июле 1942 г. отряд им. Щорса способствовал побегу из гетто Слоним 170 евреев. В августе того же года партизаны отряда Павла Пронягина разбили немецкий гарнизон в Коссово и освободили двести евреев, а несколько десятков человек из гетто Дятлово были освобождены в результате операции отряда под командованием Е.Атласа. Осенью 1942 г. отряд им. Жукова атаковал полицейский гарнизон местечка Новый Свержень и спас 500 евреев, около 200 из которых присоединились к партизанам, другой отряд освободил евреев в Мяделе и содействовал их отправке через линию фронта. В августе 1943 г. группа евреев м. Глубокое была спасена отрядом под командованием Родионова и т. д. В то же время возможности партизан были ограничены. Спасение мирного населения не входило в их первоочередные задачи. Они делали это косвенно, выполняя собственные оперативные задачи, и в большинстве случаев эта инициатива исходила от еврейских бойцов, опасавшихся за жизнь своих близких, оставшихся в гетто. Партизаны испытывали огромные трудности, часто переживали блокаду, отбивали атаки карателей, усиленных регулярными частями с фронта [77].

Зимой 1941/1942 г. в ходе наступления советских 3-й и 4-й советских ударных армий возникли "ворота Сураж" Это был разрыв в линии фронта шириной в 40 км между городами Велиж и Усвяты на стыке групп немецких армий "Север" и "Центр", которые контролировались силами первой Белорусской партизанской бригады. Партизаны использовали "ворота" для доставки оружия, боеприпасов и снаряжения, продовольствия и медикаментов от Красной Армии. Советская контрразведка направляла в немецкий тыл диверсионные группы, на переформирование выводились партизанские отряды и только при случае -- мирное население, которому удалось спастись от карателей. Одновременно партизаны избавлялись от балласта семейных лагерей, который сковывал их оперативную активность и делал уязвимыми [78].

В августе 1942 г. партизаны из отряда "Мститель" (бригада "Народные мстители") сформировали маршевый отряд "Победа" (командир Николай Киселев, начальник штаба Колесников) для прохода через Суражские ворота. Это были более 218 евреев из Вилейской области (местечки Долгиново, Княгино, Бусловец и др.), в основном, женщины, дети (от 2 лет и старше) и старики (до 74 лет). Немцы блокировали леса, беженцы прятались в болотах, двигались по ночам (15--20 км), обходя крупные населенные пункты. Они пили болотную воду, ели траву, ягоды и грибы. Одежда была изорвана в клочья, обуви почти не осталось -- ноги обмотали тряпками. После переправы через реку Березена к отряду присоединилась колонна молодежи, мобилизованной партизанами в Красную Армию. Это же подтверждают Яков Сагальчик и Авраам Клорин, рассказавшие о том, как несколько сотен евреев, выживших в гетто Куренец, Долгиново, Поставы, нашли сначала убежище в лесах вокруг озера Нарочь. В сентябре--декабре 1942 г. они были выведены и переправлены через линию фронта в районе Суражских Ворот и направлены в глубокий советский тыл - в Башкирию. Спасенные евреи направили в Центральный штаб партизанского движения коллективное письмо на имя П.К. Пономаренко, в котором благодарили «сталинского» политрука Киселева за свое спасение и просили представить его к правительственной награде [79].

В целом, мотивы, по которым партизаны помогали евреям выходить с оккупированной территории, предстоит еще выяснить. Скорее всего, они делали это для евреев, как для части мирного советского населения, подвергшегося репрессиям, а не потому, что они, как евреи, были главной мишенью геноцида. Беженцы-евреи были беззащитными и небоеспособными -- женщины, старики и дети, а большая часть евреев-мужчин к тому времени уже была уничтожена немцами [80].

Большинство партизан из неевреев относились к евреям-бойцам с чувством солидарности, видели в них надежных товарищей, разделяли их стремление защитить родных и близких. Когда становились известными случаи преследования евреев на национальной почве, к виновникам принимались строгие меры вплоть до высшей меры наказания. В отряде Михаила Ледяева бригады "За Советскую Беларусь" воевал Хаим Подберезкин, которого за высокий рост и богатырскую силу прозвали Петром Первым. Родом он был из Городка Витебской области. Хаима ценили за умение ориентироваться на местности, профессиональные качества подрывника и добрый нрав. Осенью 1943 г. Подберезкин в числе группы из 10 партизан совершил удачную диверсию на железной дороге. На обратном пути партизаны заехали в деревню и на радостях выпили. Потом продолжили путь на свою базу. Подберезкин сидел впереди и правил лошадью. На телеге было еще трое. Один из них, Козлов, предложил "кокнуть жида". Не встретив возражений, он приставил дуло к затылку возницы и выстрелом снес ему полголовы. Все соскочили с телег и вмиг отрезвели. Большинство возмущалось диким поступком Козлова, но решили сказать по возвращению в лагерь, что напоролись на немецкую засаду. Подберезкина закопали на обочине. Однако партизаны из городка Соломон Рубель, Михл Лицкий, швея Баше-Голде, Брайне, заподозрили неладное. Они провели собственное расследование. Местные жители не подтвердили, что в момент прохождения группы подрывников там был бой или перестрелка. Командир взвода доложил в особый отдел бригады. Оттуда поступил приказ: найти виновных, судить и наказать перед строем. Суд был скорым. За сокрытие преступления командира отделения подрывников расстреляли перед строем, а Козлова повесили [81].

В тех случаях, когда подобные происшествия получали огласку и пресекались партизанскими командирами (включая публичную казнь), они больше не повторялись. Однако подобных примеров придания суду военно-полевого трибунала за убийство евреев в годы войны среди партизан в источниках и литературе отмечено крайне мало.

 

Выводы

Таким образом, изучение межнациональных отношений в партизанском движении позволяет лучше понять политику советского государства на оккупированной территории. Партийное и военное руководство в Москве было хорошо осведомлено о трагедии евреев. Несмотря на это, они не только не предпринимали никаких шагов для спасения узников гетто, но даже замалчивали последствия нацистского геноцида. Центральный штаб партизанского движения не реагировал на сообщения своих Уполномоченных об убийствах евреев. В то же время, когда белорусское население за поддержку партизан попадало в заложники в ходе немецких операций возмездия, партизаны предпринимали специальные меры для их освобождения, санкционированные сверху.

Положение евреев и неевреев принципиально отличалось. Уход в лес и присоединение к партизанам оставался для большинства евреев единственной возможностью спасения. Славяне, как правило, начинали массовую вооруженную борьбу, когда оккупационный режим переносить становилось невозможно.

Существование антисемитизма в партизанском движении Белоруссии можно считать установленным. Наибольшую трудность составляет объяснение причин антисемитизма среди партизан, проследить его закономерность в том или ином месте и при определенном стечении обстоятельств. Нельзя объяснить враждебность к евреям на национальной почве отсталостью культурного развития или малограмотностью партизан. Антисемитские выпады допускали бывшие партийные и советские работники, возглавлявшие отряды, имевшие среднее и высшее образование. Скорее всего, на первый план выходила личная неприязнь, основанная на внутренней предвзятости, накопленной опытом предшествующих лет.

Антисемитизм подогревала нацистская пропаганда, утверждавшая, что именно евреи развязали вторую мировую войну, тогда как Германия борется за избавление славян от господства иудо-большевизма. Охота, устроенная нацистами на евреев, сделала их уязвимыми и среди товарищей по оружию других национальностей.

Обидеть еврея-партизана в лесу было не безопасно – он не был одинок, имел личное оружие, знал к кому апеллировать. Большим препятствием для антисемитов являлись евреи командиры отрядов, комиссары, начальники штабов и особых отделов – контрразведки, командиры разведывательных групп и диверсионных отрядов-подрывников [82]. Евреи, участвовавшие в боевых операциях, отличались храбростью и непримиримостью, готовностью к самопожертвованию. Им некуда было отступать из леса, почти все они хотели свести счеты с нацистами и их пособниками. Несмотря активное участие в сопротивлении оккупантам, самое большое, на что могли рассчитывать евреи, был статус советского человека. Однако действительности, «советская родина» выступала в роли мачехи: не могло быть и речи об уважении партизанского руководства к иудейской традиции и религии. Евреи представляли собой всего лишь человеческий материал для Молоха войны СССР и Германией, где цена еврейской жизни была значительно ниже по сравнению с неевреями.

Нельзя утверждать, что существовал государственный антисемитизм, направленный против участия евреев в движении Сопротивления. Однако в то же время Белорусский штаб партизанского движения не разрешал существование самостоятельных еврейских отрядов, как это было в Литве – отряды «Некама» (месть – иврит), «Кадима» (вперед – иврит) [83]. Исключение составляли семейные лагеря (отряд 106 Шалома Зорина и братьев Бельских и др.), имевшие собственные роты охраны, которые привлекали к боевым операциям совместно с другими отрядами [84]. Партизанские формирования Белоруссии, где евреи преобладали, или составляли не менее одной трети личного состава, объединяли с неевреями, а командиров и комиссаров из евреев переводили в отряды с подавляющим преимуществом белорусов и т.д.

Предстоит выяснить, в какой степени имели отношение к антисемитизму обвинения евреев в предательстве, евреях-отравителях, якобы, засланных в лес по заданию гестапо? На наш взгляд, с одной стороны, это говорило о недопонимании трагедии геноцида, а с другой - перестраховке партизан. Очень часто евреи не встречали у партизан должного сопереживания своей трагедии, хотя после карательных операций белорусы страдали не меньше, но поголовного уничтожения нацисты белорусам и русским никогда не объявляли.

Трудно рационально объяснить многочисленные случаи антисемитизма в партизанской среде на бытовой почве. Это вызывало межнациональные трения, порой, перераставшие в серьезные конфликты с человеческими жертвами. Более показательным является отношение к подобным проступкам командиров отдельных подразделений, отрядов, полков и бригад. Отсутствие непредвзятого отношения и объективной оценки бытового антисемитизма, как и своевременной разъяснительной работы не позволяло искоренить эту беду, сказывалось на воинской дисциплине и авторитете Белорусского штаба партизанского движения.

В чем состояла логика партизанского командования, покрывавшего виновных и не боровшихся решительно с проявлением национальной розни? В годы войны советское руководство сделало ставку на русский патриотизм, что усилило националистические элементы в идеологии. Апеллируя к чувствам славян, были использованы их национальные антипатии, включая антисемитские традиции, подогретые нацизмом. По-своему, это нашло выражение в деятельности партизан на территории Белоруссии в 1941-1944 гг.

          Примечания:

1. Партизанская дружба. Воспоминания о боевых делах партизан-евреев, участников Великой Отечественной войны. «Дер Эмес», Москва, 1948 г. – 200 с.
2. В 2003 г. в Минске было осуществлено репринтное переиздание «Партизанской дружбы» при участии американской общественной организации Объединение комитетов в поддержку евреев бывшего СССР (“United Council for Soviet Jews) и Джойнт.
3. Быков, Василий Владимирович (1924-2003 гг.), белорусский писатель, общественный деятель, участник второй мировой войны.
4. Трагедия евреев Беларуси в годы немецкой оккупации, 1941-1944 гг. Сборник документов и материалов. Изд. 2-е. Под ред. Раисы Черноглазовой. Минск, 1997 г.; Н.И.Ермолович. «К вопросу о национальном составе партизан и подпольщиков Беларуси периода войны, 1941-1944 гг.» .Нацыянальная палiтыка i межнацыянальные адносiны на Беларусi у ХХ стагодзi. Зборнiк навуковых артыкулау. Мiнск, 1997г., с. 115-124; И.П. Герасимова. Еврейское сопротивление в Белоруссии в годы Катастрофы. Историографический аспект. В сб.: Холокост и дело Еврейского Антифашистского комитета. Материалы международной научной конференции «Уроки Холокоста и современная Россия. Москва, 1-2 октября 2002 г. Москва, 2003 г., с.108-112.
5. Илья Альтман. Анатомия Холокоста. Жертвы ненависти. Москва, 2002 г.
6. В. Левин, Д. Мельцер. Черная книга с красными страницами. Трагедия и героизм евреев Белоруссии. Балтимор, 1996 г.; J. Kagan, and D. Cohen. Surviving the Holocaust with the Russian Jewish Partisans. London, 1998; Бен-Цион, Даган. Мы из восставшей Лахвы. Тель-Авив, 2001 г.; Израиль Сегаль. Лесной скиталец. Тель-Авив, 2001 г.; Ноах Мельник. На виду у всех. Гетто в Ляховичах. Нес Циона, 2002 г.; Яков Шепетинский. Приговор. Военная одиссея узника гетто Слоним, партизана, фронтовика и зэка. Тель-Авив, 2002 г.; Иосиф Гальперин. Свет не без добрых людей. В Польше и Западной Белоруссии в годы второй мировой войны. Тель-Авив, 2004 г. и др.
7. В.И. Кузьменко. Советская интеллигенция в партизанском движении Белоруссии, 1941-1944 гг. Минск, 1991 г.; И.Ю. Сервачинский, Коллаборационизм на оккупированной территории Белоруссии (июль 1941 г. – август 1944 г.) .Автореферат на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Минск, 1999 г.; А.М. Лiтвiн. Антысавецкiя ваенна-палицейскiя фармiраваннi на тэрыторыi Беларусi у гады Вялiкай Айчыннай вайны, 1941-1944. Вытокi. Структура. Дзейнасць. Аутарэферат на суiсканне вучонай ступенi доктара гiстарычных навук. Минск, 2000 г.
8. Sh. Cholawski. The Jews of Belorussia During World War. Amsterdam, 1998; Kenneth Slepyan, "The Holocaust and the Soviet Partisan Movement" .Holocaust and Genocide Studies 14:1 (Spring 2000); Daniel Romanovsky. The Holocaust in the Eyes of "Homo-Sovieticus": A Survey Based on Northeastern Belorussia and Northwestern Russia. Holocaust and Genocide Studies, No 13 (3). Winter, 1999, pp. 355-382; Martin Dean. Collaboration in the Holocaust. Crimes of the Local Police in Belorussia and Ukraine, 1941-1944. New York - London, 2000; Э.Г. Иоффе. Белорусские евреи. Трагедия и героизм, 1941-1945 гг. Минск, 2003 г.
9. M. Altshuler, "Escape and Evacuation of the Jews Eastern Belorussia During the Holocaust". Yahadut Zmaneinu, № 3, 1986, Jerusalem, pp. 119-158 (Hebrew); Vadim Dubson. On the problem of the Evacuation of Soviet Jews in 1941 // Jews in Eastern Europe, No 3 (40), 1999, pp. 37-56.
10. Y. Arad, Sh. Krakowski, Sh. Spektor (eds.). The Einsatzgruppen Reports: Selections from the Dispatches of Nazi Death Squads' Campaign against the Jews, July 1941 January 1943, Yad Vashem (Jerusalem), Holocaust Library (New York, 1989); Y. Buchler. Local Police Force Participation in the Extermination of Jews in Occupied Soviet Territory // Shvut, № 4(20), 1996, p. 79-99; Hannes Heer. Killing Fields: The Wehrmacht and the Holocaust in Belorussia, 1941-1942 .Holocaust and Genocide Studies. Vol. 11, No 1, Spring 1997, pp. 79-101.
11. L. Smilovitsky. Righteous Gentiles, the Partisans and Jewish Survival in Belorussia, 1941-1944 .Holocaust and Genocide Studies. Vol. 11 (3), Winter 1997, pp. 301-329.
12. US Holocaust Museum’s Archives/ RG-06. 025-02. «Киевский процесс», т. 11, л. 106.
13. Центральных государственных архив высших органов власти Украины, ф. 4260, оп. 3, д. 289, л. 17.
14. И. Альтман. Анатомия Холокоста. Жертвы ненависти. Москва, 2002 г., с. 395.
15. «Правда», 18 декабря 1942 г.
16. «Известия», 19 декабря 1942 г.
17. Полесье - бассейн реки Припять, самая крупная болотистая местность в Европе, простирающаяся на 70 тыс. кв. км, покрыта непроходимыми лесами – Л.С.
18. Центральный Штаб партизанского движения (ЦШПД), военно-оперативный орган руководства партизанским движением на оккупированной территории СССР, созданный при Ставке Верховного Главнокомандования 30 мая 1942 г., начальник штаба - П.К. Пономаренко (с ноября 1942 г.), расформирован 13 января 1944 г.
19. Начальником Белорусского штаба партизанского движения (БШПД) являлся П.З.Калинин (октябрь 1942 - октябрь 1944 гг.), расформирован 14 ноября 1944 г.
20. И. Арад. Отношение советского руководства к Холокосту .Yalkut Moreshet, Tel Aviv, No 62, 1996, pp. 96-110 (Hebrew); Документы обвиняют. Холокост: свидетельства Красной Армии. Сост. Ф.Д. Свердлов. Москва, 1996 г., с. 3-30.
21. Л. Смиловицкий. Катастрофа евреев в Белоруссии, 1941-1944 гг. Тель-Авив, 2000 г., с. 148.
22. И. Альтман. Ук. соч., с. 399-400.
23. «Правда», 29 апреля 1943 г.
24. Пономаренко, Пантелеймон Кондратьевич (1902-1984), советский государственный и партийный деятель, генерал-лейтенант (1943), первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии (с 1938) и одновременно начальник Центрального штаба партизанского движения СССР при Ставке Верховного Главнокомандующего (с 1942); председатель Совета Народных Комиссаров БССР (с 1944), секретарь ЦК ВКП(б) (1948-1953), заместитель председателя Совета Министров СССР (1952-1953), первый секретарь ЦК Компартии Казахстана (1954), на дипломатической работе (1955), член ЦК КПСС с 1939 до 1961 гг.
25. Зборнiк лiстовак ўсенароднай партызанская барацьбы на Беларусi у гады Вялiкай Айчынная вайны. Выд. Інстытута гiсторыi партыi, пры ЦК КПБ. Мiнск, 1952 г.
26. Умолчание о геноциде продолжалось и после освобождения республики. Секретарь ЦК КП(б)Б по пропаганде Т.С. Горбунов осенью 1944 г. утверждал, что "правовое положение белорусского, а также другого нееврейского населения Минска, мало чем отличалось от положения евреев". Эта точка зрения с годами не менялась. В 1965 г. в Карловых Варах (Чехословакия) на третьей международной конференции по истории движения Сопротивления, посвященной 20-летию победы антигитлеровской коалиции, этот тезис повторили дословно. См.: Тимофей Горбунов. Чудовищные злодеяния немцев в Белоруссии // Славяне (печатный орган Всеславянского комитета "Славяне"), № 9, сентябрь 1944 г.
27. В акциях уничтожения белорусских евреев нацисты привлекали литовских коллаборационистов, которые принимали в этом самое активное участие. Подробнее см: Dean, Martin. Lithuanian Participation in the Mass Murder of Jews in Belarus and Ukraine, 1941-1944. In: The Vanished World of Lithuanian Jews. New York, 2004, pp.286-296.
28. M. Kaganovich. The Fighting of the Jewish Partinsans in Eastern Europe (Tel Aviv, 1954). Hebrew. Sefer ha-Partizanim ha-Yehudim (The Book of Jewish Partisans) Moravia, Yad Vashem, Jerusalem, 1958.
29. В 1944 г. Могильницкий вступил в Советскую Армию и стал минером, участвовал в штурме Кенигсберга, служил на Дальнем Востоке .«Мишпоха», № 1, 1995, с. 100-102.
30. Трагедия евреев Белоруссии в годы немецкой оккупации, 1941-1944 гг. Материалы и документы. Под ред. Р. Черноглазовой. Минск, 1996 г., с. 163.
31. Yad Vashem Archives (YVA), collection M-35, file182.
32. В. Левин и Д. Мельцер. Черная книга с красными страницами. Трагедия и героизм евреев Белоруссии. Балтимор, 1996 г., с. 418.
33. «Днепровская правда», 21 июня 1991 г. и 10 ноября 1993 г.; В.Л. Тамаркин. Это было не во сне. Москва, 2002 г., с. 148-149, 165-167.
34. Архив автора. Запись беседы с Анной Ивановной Малыгиной от 14 октября 1995 г.
35. Им удалось добраться до хутора Рахновичи, где жила семья Марии Корбут-Величко, которая более двух лет скрывала у себя Хаю, Алтера и Есула – Л.С.
36. A.Wertheim. Zydowska partyzanka na Bialorusi // «Zeszyty Historyczne», № 86, 1988, рр. 96-162.
37. Ф. Липский, "Трудная жизнь", Мишпоха, № 2, 1996, с. 70.
38. В. Левин и Д. Мельцер, Ук. соч., с. 339, 417.
39. Архив автора. Запись беседы с Раисой Гитлиной (Эпштейн) в Иерусалиме, 12 марта 2000 г.
40. Антисемиты утверждали, что все евреи трусы, стреляют только из-за угла, и поэтому им нужно было кривое ружье - Л. С.
41.Shalom Cholawski, Be-sufat ha-kilajon, Jerusalem 1988, p.165.
42. Iwens Sidney. How Dark the Heavens: 1400 Days in the Grip of Nazi Terror. New York, 1990.
43. Ицхак Южук, Реувен Южук. Даровано выжить. Пинск, 2002 г., с. 12.
44. Национальный архив Республики Беларусь (НАРБ), ф. 3500, оп. 4, д. 251, л. 60.
45. Там же, д. 269, л. 9.
46. Там же, д. 259, л. 22; д. 245, т. 1, л. 54.
47. Sh. Cholawski. The Jews of Belorussia During World War. Amsterdam, 1998.
48. НАРБ, ф. 4, оп. 33-а, д. 95, лл. 64-77.
49. Э. Иоффе. Белорусские евреи. Трагедия и героизм. Минск, 2003 г., с. 364. Илья Альтман считает, что среди партизан Белоруссии находилось не менее 10 тыс. 350 евреев, не уточняя количество в боевых подразделениях и вспомогательных службах (оружейные мастерские, служба обеспечения, медицинский персонал, кухня) и семейных лагерях. См: И.А. Альтман Холокост и еврейское сопротивление на оккупированной территории СССР. Москва, 2002 г., с. 256
50. «Комитет содействия Красной Армии» - подпольная антифашистская организация, действовавшая в сентябре 1941 г. - марте 1943 г. См: Российский государственный архив социально-политической истории, ф. 265, оп. 1, д. 25, лл. 401-418.
51. НАРБ, ф. 4085, оп. 1, д. 1, лл. 21-22.
52. Илья Альтман, Ук. соч., с. 402.
53. РГАСПИ, ф. 625, оп. 1. д. 37, л. 13.
54. Yad Vashem Archives (YVA), collection M-41/282.
55. НАРБ, ф. 3500, оп. 2, д. 14, л. 215.
56. Hersh Smolar. The Minsk Ghetto. Soviet-Jewish Partisans Against the Nazis. New York, 1989, pp. 133-135.
57. Абрам Рубенчик. Правда о Минском гетто. Тель-Авив, 1998 г., с. 23.
58. РГАСПИ, ф. 69, оп. 1, д. 21, л. 58-59.
59. НАРБ, ф. 3500, оп. 4, д. 248, л. 161
60. Там же, л. 167.
61. YVA, collection 033/1046, p.26-27.
62. НАРБ, ф. 4, оп. 33а, д. 95, л. 222.
63. Там же, д. 255-а, л. 6.
64. Там же, д. 248, л. 222-224.
65. Там же, д. 255, л. 16; д. 259, л. 22.
66. Там же, д. 248, л. 224.
67. Платон - псевдоним В.Е. Чернышева (1908-1969), генерал-майора, Героя Советского Союза; до войны первый секретарь Жлобинского, Василишковского райкомов, Барановичского обкома КП(б)Б; с июля 1941 - один из организаторов партизанского движения, с 1942 - Уполномоченный ЦК КП(б)Б и ЦШПД по Барановичской области, с марта 1943 - секретарь Барановичского подпольного обкома КП(б)Б и командир одноименного партизанского соединения.
68. НАРБ, ф. 3500, оп. 4, д. 248, л. 221.
69. Там же.
70. Там же, д. 242, л. 102.
71. Там же, л. 103.
72. Там же, л. 199-200.
73. Там же, л. 457.
74. Там же, лл. 458, 548.
75. Там же.
76. Там же, д. 253, л. 20.
77. L. Smilovitsky. Righteous Gentiles, the Partisans and Jewish Survival in Belorussia, 1941-1944 .Vol. 11 (3), Winter 1997, pp. 313-314.
78. Тема семейных лагерей рассмотрена автором в главе «Семейные лагеря и отряды» в монографии «Катастрофа евреев в Белоруссии, 1941-1944 гг.» Тель-Авив, 2000 г., с. 119-129.
79. НАРБ, ф. 4, оп. 33-а, д. 155, лл. 166-168.
80. «Известия», 1995 г., 1 марта; Sefer ha-Partizanim ha-Yehudim, vol.1, Merchavia, 1958, p. 462; YVA, Testimony of Yaacov Segalczyk, 1628/63; Testimony Avraham Klorin, 3185/265-K.
81. А. Рубенчик. Ук. соч., с. 138-139.
82. В Белоруссии в годы войны партизанские бригады возглавляли 2 еврея, комиссарами партизанских бригад были 4 еврея, начальниками штабов бригад – 7 евреев, партизанскими отрядами командовали не менее 18 евреев, комиссарами отрядов – 32, начальниками штабов отрядов – 21. См: И.А. Альтман. Холокост и еврейское сопротивление на оккупированной территории СССР. Москва, 2002 г., с. 254.
83. Алекс (Алтер) Файтельсон. Непокорившиеся. Тель-Авив, 2001 г.
84. Duffy, Peter. The Bielski Brothers. True Story of Three Men, Who Defied the Nazis and Saved 1200 Jews. New York, 2003.

          Опубликовано:

«Antisemitism in the Soviet Partisan Movement, 1941–1944: The Case of Belorussia», Holocaust and Genocide Studies, 2006, issue 20(2): pp. 207-234.

http://hgs.oxfordjournals.org/cgi/reprint/20/2/207?ijkey=6e8vGKp4zG4OK5U&keytype=ref