Яков Басин. Исторические книги, статьи, очерки.

          Семен СПРИШЕН  (Минск – Нью-Джерси, США)

Осенью 1947 г. почти в самом центре Минска появился мраморный обелиск. И хоть высечено на нем, что воздвигнут он в память одного лишь погрома в Минском гетто – 2 марта 1942 года, олицетворяет он память о всех сотнях тысяч евреев (и «наших», белорусских, и доставленных на заклание из Западной Европы – «гамбургских», которых так называли по имени города, из которого пришел 6 ноября 1941 г. первый эшелон с депортированными) – жертв гитлеровского геноцида. Не было и нет у нас другого такого места паломничества людей, хоть этот мемориал и не является единственным на Беларуси. И потому люди ходили и ходят к нему с цветами и венками четыре раза в год: и 2 марта, и 9 мая, и в день освобождения Минска – 3 июля, и в память последнего погрома в Минском гетто – символический День гибели белорусского еврейства в годы Второй мировой войны – 21 октября.

История обелиска на Минской Яме – это, по сути дела, история моей жизни и жизни моей семьи – последних представителей славной династии каменотесов, чьими руками и создан был этот обелиск. Я помню, как его начинали делать – в далеком 1945-м, как не могли собрать нужных денег, как вновь и вновь ходили по домам с протянутой рукой, и не было такой семьи, даже самой голодной и обездоленной, где нам отказали бы в помощи, потому что не было такой семьи, где не оплакивали бы потери близких.

Я помню солнечный осенний день, когда установленный памятник был обнесен легкой деревянной оградой. Я помню людей, которые приезжали из разных концов тогда еще не очень большого Минска, чтобы проследить за чистотой и порядком на этом крохотном клочке земли почти на окраине города – далее начинались так называемые татарские огороды. Помню, как зимой расчищали от снега к нему дорожку, а накануне Дня Победы обновляли и красили ограду. Деньги тратили на это свои, хотя иногда их выделяла религиозная община. Людей никто не просил это делать, им никто не платил за работу – их вела сюда Память. И еще Долг. Долг перед теми, кто своей жизнью заплатил за то, чтобы мы остались живы.

Думаю, не ошибусь, если скажу, что кроме меня уже не осталось человека, который бы помнил имена тех, кому мы обязаны появлением памятника на Яме. Вот эти люди:

ГУНИН Наум Борисович – начальник Управления коммунального хозяйства г.Минска.

НИСЕНБАУМ Иосиф Янкелевич – начальник Треста благоустройства и озеленения г.Минска.

ФАЛЬКОВИЧ Матвей Павлович – в заведующий мастерскими при Тресте благоустройства и озеленения.

ГОЛЬШТЕЙН Алексей Терентьевич – директор похоронного бюро г.Минска.

Текст для обелиска сочинил на идиш 35-летний поэт Хаим Мальтинский, а всеми работами по изготовлению стелы и установке ее руководил старший мастер похоронного бюро Мордух Абрамович Спришен.

Судьба этих последних двух людей сложилась драматично.

Х.Мальтинский всю войну провел в действующей армии. В боях под Берлином потерял ногу. Был он уроженцем Поневежа Ковенской губернии, но почти всю межвоенную эпоху провел в Минске, здесь кончил пединститут. После войны поэт надолго в Минске не задержался: переехал в Москву, затем в Ташкент, а с 1947 г., оказавшись в Биробиджане, работал в газете «Биробиджанер Штерн» и журнале «Биробиджан».

Х.Мальтинский – один из первых, кто в 1949 г. был арестован, когда началась кампания по борьбе с «космополитизмом». Космополитами, как назло, почему-то оказывались сплошь одни евреи. Космополитизм Х.Мальтинского, как позднее выяснилось, заключался только в том, что, сочинив текст для минского памятника, он почему-то написал о гибели пяти тысяч евреев, уничтоженных гитлеровцами в Пурим 1942 г., в то время как надо было писать о пяти тысячах «советских граждан». Чем не «проявление еврейского буржуазного национализма»? Чем не «выпячивание национальной исключительности еврейского народа»?

Проходил Х.Мальтинский по «Биробиджанскому делу». Процесс был от начала и до конца фальсифицированным. Судили его участников почему-то в Москве – факт, нашедший свое отражение в названии книги, которую Х.Мальтинский выпустил позднее в Израиле на идише, – «Дер москвер мишпет ибер ди биробиджанер» («Московский суд над биробиджанцами»). В обвинительное заключение был включен и минский эпизод с возведением обелиска.

Мордух Спришен тоже пострадал за участие в создании Черного обелиска. Он был арестован много позднее, в 1952 году. Для него нашли другой компромат. Во время обыска у него изъяли 20 грампластинок с записями еврейской музыки.

Правда, все они были изготовлены на Апрелевском заводе и это не были какие-то там американские «джазы», которые можно было при желании расценить как низкопоклонство перед Западом. Но, на беду, у него не оказалось пластинок с записями Ленина и Сталина. Для следователя это было прямым доказательством проявления «еврейского буржуазного (?) национализма» при полном отсутствии «пролетарского самосознания».

А еще при аресте у М.Спришена изъяли радиоприемник «Пионер» – первенец Минского радиозавода. И совершенно ничего не значило, что «Пионер» можно было приобрести в те дни в любом магазине, – главное, что на нем можно было (теоретически!) слушать «Голос Америки»!

А еще в актив прокурора легли агентурные данные о контактах Мордуха Спришена с послом Израиля в СССР Голдой Меир во время ее пребывания в Минске – он беседовал с ней как представитель еврейской религиозной общины. Следователя не интересовало, что визит посла Израиля носил официальный характер, – для МГБ имел значение лишь факт контакта гражданина СССР с гражданином капиталистического государства, который к тому же оставил ему изданную в Израиле «пропагандистскую» литературу.

По совокупности всех этих «преступлений» и был вынесен несчастному каменотесу приговор: 10 лет трудовых (а на самом деле концентрационных) лагерей с высылкой в Печерский угольный бассейн, в город Воркуту. Как выразился при этом старший следователь прокуратуры МГБ, который вел дело, для высшей меры наказания фактов было маловато, но чтобы отвалить десять лет лагерей – вполне достаточно. И поехал 60-летний пожилой человек добывать уголь для своей многострадальной Родины.

Пролетели годы. Ушли из жизни создатели обелиска на Яме. Х.Мальтинский оказался одним из первых репатриантов. В Израиле у него вышло несколько книг. Умер в 1986 г. в возрасте 76 лет.

М.Спришен провел в застенках МВД 11 месяцев. Достаточно рано ушел из жизни. Его могила находится на одной из центральных аллей Московского кладбища в Минске. Участники молодежных еврейских лагерей ежегодно проводят там работы по благоустройству.

А обелиск на Яме продолжает жить своей жизнью. К счастью, он уцелел в годы и сталинского, и хрущевского, и брежневского лихолетья, и я не помню такого года, чтобы 9 мая на Яму не пришли минские евреи. Уже в 1970-е гг. там собирались небольшие группки людей, но со временем число их росло, и в середине 80-х к Яме в День Победы приходили уже сотни. С каждым годом толпа у обелиска росла и росла, речи ораторов становились все более и более резкими, звучали гневные обличения существующей дискриминации евреев и государственного антисемитизма, протесты против ограничения права на выбор страны обитания, составлялись петиции на имя первых лиц государства, на которые, насколько я помню, никто ни разу не получил ответа.

Росла толпа вокруг обелиска, по краям Ямы, но росло и кольцо милицейского кордона. А потом в эти дни рано утром, задолго до прихода первых участников импровизированных митингов, к Яме подгонялась легковая машина с громкоговорителями, и далеко в окрест стали разноситься бравурные марши и «песни патриотического содержания», и сколько бы мы ни возражали, сколько бы ни объясняли, что по еврейским традициям там, где лежат мертвые, не должна звучать музыка, тем более бравурная, ничего не помогало. Мы не слышали не только речей ораторов – мы с трудом слышали друг друга.

А вокруг Ямы с каменными лицами стояли милиционеры и штатские с военной выправкой, для которых главное было – сделать так, чтобы не вырвалось на свободу ни одного правдивого слова.

Но наступили, наконец, иные времена, и я счастлив, что дожил до этого момента, что на моих глазах «просыпались», отходили от многолетнего страха евреи, и что Яма в этом историческом процессе сыграла далеко не последнюю роль. Я счастлив, что был свидетелем и участником всего этого.

          1997

          Примечание редакции

«Яма» – мемориальный комплекс в Минске для увековечения памяти жертв фашизма – массовых погромов в 1941 – 1943 гг. в Минском гетто. До войны возле пересечения улиц Ратомской (теперь Мельникайте) и Заславльской находилась яма (карьер), где жители брали песок для строительных работ. В годы оккупации Минска немецкие фашисты использовали яму для захоронения многочисленных жертв Минского гетто. Во время погрома в гетто 2.3.1942 г. на Юбилейной площади и вокруг нее было убито много евреев, которых юденрат заставлял жителей гетто сбрасывать в эту яму.

Когда в 1942 г. в Минск с инспекцией приехал чиновник имперского управления безопасности А.Эйхман, местная фашистская власть организовала показательную акцию. Согласно их приказу директор детского дома Флейшер и врач Черник привели в юденрат более 40 детей. Все они и работники детского дома в присутствии и под наблюдением В.Кубе, Эйхмана и начальника полиции Э.Штрауха были расстреляны. Часть детей закопали в яме живыми. В могиле похоронены приблизительно 500-600 человек.

В 1947 г. на могиле установлен обелиск в текстом на языке идиш «Евреям – жертвам нацизма». 10.7.2000 г. открыт мемориал «Памятник жертвам холокоста Минского гетто» (арх.И.Дятлов, А.Копылев, Л.Левин (автор идеи), М.Сопасюк, скульпторы Э.Полак, А.Финский, инж. В.Суслов).

Концепция мемориала – образование символичных зон, которые архитектурно-художественными ландшафтами и документальными средствами воплощают тему трагедии. Композиционная и национальная доминанты ансамбля – бронзовая скульптурная группа «Последний путь» вдоль спуска в яму: 27 переплетенных между собой фигур-теней, которые идут на расстрел (высота 2 м). В композиции отсутствуют скульптурные портреты, только обобщенные лица, что воссоздает еврейские традиции. Трепетная, вибрирующая скульптурная пластика, камерный масштаб композиции содействует эмоциональному воздействию темы мемориала, передает настроение отчаяния и страха жертв трагедии.

Перед спуском в «Яму» разбит парк «Праведников мира», где высаживают деревья в честь жителей Беларуси, которые спасали евреев в годы Великой Отечественной войны. При входе – знак в виде миноры – традиционного еврейского семисвечника с именами тех, кто помогал в установке памятника-мемориала.

(М.Б.Ботвинник, А.С.Шамрук. Мемориал «Яма» Беларуская Энцыклапедыя. – Мiнск: БелЭн, 2004. Т. 18. Кн.1 – С.262-263)