Жертвы и палачи Брестского гетто

 

Не все жертвы нацизма были евреями, но все евреи были жертвами нацизма.

          Эли Визель

 

Геноцид еврейского населения оккупированных стран Европы и бывшего Советского Союза в западной историографии получил название «Холокост» или «Катастрофа». Это понятие включает в себя не только массовое истребление евреев нацистами, но и осуществление оккупационными властями политики по ограничению правового положения еврейского населения, создание такой системы временного жизнеобеспечения, которая поддерживала существование евреев на уровне биологического минимума и вела к постепенному, но неуклонному сокращению численности еврейского населения. В белорусской историографии тема Катастрофы долгое время практически не разрабатывалась. Только в последние годы появились работы о трагедии еврейского населения Беларуси, в том числе о судьбе евреев г. Бреста [1].

В данном исследовании рассматривается ряд вопросов:

– Какие подразделения принимали участие в акциях уничтожения еврейского населения г. Бреста?

– Что известно об отношении представителей оккупационных властей в Бресте и участников акций уничтожения евреев к совершаемым злодеяниям?

– Какие стратегии и тактики выживания были характерны для жертв – евреев г. Бреста?

Оккупация

Накануне войны в г. Бресте проживало около 22 тысяч евреев, что составляло более 40 % населения города.

Осенью 1939 г. в Бресте находилось 10 000 беженцев из оккупированной Польши, большинство из них – до 90 % – составляли евреи. В октябре 5 916 беженцев были вывезены из г. Бреста в восточные области БССР. Большинство оставшихся – около 4,5 тысяч беженцев – надеялись вернуться к оставленным домам и родным [2]. В связи с объявлением Бреста режимным городом, беженцы были рассредоточены по районам Брестской области.

Брест был занят немецкими войсками в первый день войны – 22 июня 1941 г. С начала оккупации евреям г. Бреста приказали носить повязки с шестиконечной бело-красной звездой. Был издан целый ряд распоряжений, регламентирующих правовое положение, жизнь и быт евреев. Им запрещалось ходить по тротуару, движение разрешалось только по середине улицы. Тем, кто шёл на работу в колоне, запрещалось нагибаться и подбирать что-либо. Существовали запреты, адресованные местному нееврейскому населению, на разговоры с евреями, обмен рукопожатиями с ними и другие формы общения [3]. Город был поделён на две части: еврейскую и «арийскую». Уличные подъезды к еврейским домам отмечались специальными знаками.

Через несколько дней после оккупации Бреста и появления в городе СД и военной администрации было объявлено, что все евреи обязаны явиться на биржу труда и получить направление на работу.

26-27 июня 1941 г. в Бресте находилась айнзатцкоманда 7в, проводившая «мероприятия безопасности».

Акция в июле 1941 г.

2 июля 1941 г. в Брест прибыл 307-й полицейский батальон [4] во главе со майором Старом, укомлектованный 30-летними полицейскими, прошедшими специальную подготовку в Любеке. Все они сознательно выбрали службу в полиции и начали нести её в 1939–1940 гг. 9 июля 1941 г. командующий тылом группы армий «Центр» Макс фон Шенкендорф и начальник его штаба Рюбезамен направили в Брест моторизованные части 162-й пехотной дивизии и подразделения полицейского полка полковника Макса Монтуа для проведения специальной акции (к этому времени эти подразделения уже участвовали в акции против евреев в Белостоке). В Брест прибыли также 15 сотрудников полиции безопасности из Люблина под командованием унтерштурмфюрера СС Шмидта. Шеф порядковой полиции Курт Делюге выступил в Бресте перед полицейскими 307-го батальона с речью о задачах Германии на Востоке, в том числе и относительно «еврейского вопроса».

Евреи Бреста были ложно обвинены в нападении на немецких солдат, что являлось обоснованием для проведения акции «Возмездия». Она продолжалась несколько дней (началась 11 или 12 июля 1941 г., закончилась 14 или 15 июля). Каждое утро мужчины-евреи в возрасте от 16 до 60 лет в результате прочесывания и облав на улицах Бреста на грузовиках доставлялись на южную окраину города. Людям объявлялось, что они будут отправлены на работы в Германию. В ходе акции были расстреляны также женщины, которые поехали вместе с мужьями [5]. Согласно отчетной документации карательных подразделений, в июле 1941 г. в Бресте было уничтожено 4 435 чел., из них более 4 тысяч евреев [6].

Участники акции в г. Бресте по-разному описывают принципы формирования команды исполнителей расстрела: одни утверждают, что она состояла из волонтеров, другие – что в команду по приказу назначили самых сильных и жестоких. В показаниях полицейских 307-го батальона описывается единственный случай, когда один из полицейских уклонился от участия в расстреле, сказав командиру, что не сможет стрелять. Командир обозвал его слабаком и устранил от участия в расстреле.

Спасшийся во время акции еврей Егуда Баур вспоминал, что один из немцев во время транспортировки обреченных к месту казни проявил сочувствие к двум молодым евреям, которые бежали за грузовиком, и приказал им уйти [7]. Как признался в своих показаниях служащий 307-го полицейского батальона Гейдрих, он перенес свое участие в июльском расстреле брестских евреев в «состоянии какого-то транса» и мог только удивляться евреям, которые шли навстречу своей судьбе со стоическим спокойствием и героической выдержкой. На судебном процессе Гейдрих назвал действия участников акции «действиями убийц». «Я католик и, по крайней мере на фоне моего религиозного воспитания, не могу найти никакого объяснения тому, что случилось. Мое собственное чувство вины, которое, несомненно, у меня было, я заглушал, оправдываясь обстоятельствами», – эти слова Гейдриха [8], как одного из тех, кто превратился в палачей, могут быть признаны типичными.

Участники акции практически не обсуждали между собой случившегося и, скорее всего, старались не вспоминать об акции. Большинство оправдывали свое участие в ней необходимостью выполнять приказ. У некоторой части участников акции настроение было депрессивным, и многие говорили, что не хотят еще раз пережить подобный опыт. Чтобы отвлечь служащих 307-го полицейского батальона от мрачных мыслей, в первую ночь после массовых убийств для них был утроен «банкет» с ветчиной, водкой и клубникой со сливками на десерт. Майор Стар подбадривал своих подчиненных речами о том, что они действовали в соответствии с полученными приказами и полная акция против евреев еще впереди [9].

Дискриминация

Уже в августе 1941 г. еврейское население г. Бреста было исключено из сферы торговых отношений. Приказом городского комиссара Бреста Франца Бурата, 42-летнего бывшего мэра небольшого городка в Восточной Пруссии, местному населению запрещалось совершение торговых сделок с евреями или при посредничестве евреев. Евреям разрешалось посещать только специально закреплённые за еврейским населением магазины. Особенно строгие меры предусматривались на случай установления фактов продажи евреями мебели и других вещей горожанам и крестьянам. Подобные действия карались конфискациями без компенсации стоимости товаров. Таким образом, евреи были ограничены в правах собственности, им было запрещено продавать, закладывать и обменивать своё имущество [10]. В свою очередь, запрещалась продажа евреям любых товаров [11].

Оккупационные власти проводили целенаправленный грабёж еврейского населения. Было объявлено о сборе контрибуции и началось методическое изъятие ценностей у евреев (золотых монет царской чеканки, ювелирных изделий и т. д.). 8 августа 1941 г. немцы потребовали от евреев г. Бреста собрать два миллиона рублей в золотых монетах. Евреи были обязаны сдавать меха, ткани, электроприборы, велосипеды, изделия из серебра и других цветных металлов, различные предметы быта, необходимые служащим администрации для устройства комфортной жизни. По неполным подсчётам, всего еврейское население города передало оккупационным властям имущества и ценностей на сумму около 26 миллионов рублей. В обеспечение выполнения этих акций в установленные сроки бралось от 30 до 50 заложников. Вторжения в еврейские дома и их грабежи стали обычным явлением.

Кроме того, еврейское население облагалось налогами и штрафами. За каждое нарушение предписаний властей (выход на улицу без еврейских латок и документов, хождение по тротуарам, появление в общественных местах, посещение нееврейских магазинов, нарушение санитарных норм, участие в сделках купли-продажи, неявку на принудительные работы и т.д.) евреи должны были выплачивать от 50 до 500 руб. В случае неуплаты штрафа нарушители привлекались к принудительным работам.

Осенью большая часть Брестской области была включена в генеральный округ «Волынь-Подолия» и таким образом вошла в состав рейхскомиссариата «Украина» [12]. Брест получил статус центра округа (Gebit).

После введения карточной системы распределения продовольствия, в Бресте были организованы раздельные пункты выдачи хлеба для еврейского и «арийского» населения.

В октябре 1941 г. ежедневная хлебная норма как для евреев, так и для неевреев в г. Бресте, составляла 200 г, работающие получали 250 г, занятые на тяжёлых производствах – от 300 до 400 г. Однако, еврейское население, в отличие от христианского, было лишено возможности получения карточек на мясо, молоко для детей в возрасте от 1 до 3 лет, кормящих матерей и дополнительных пайков для больных.

В целом, снабжение еврейского населения продовольствием производилось по остаточному принципу. Так, 17 октября 1941 г. городские власти г. Бреста приняли решение о реализации картофеля из расчёта 15 кг на человека для нееврейского и 7,5 кг – для еврейского населения [13]. Однако поскольку картофеля не хватало на обеспечение всего нееврейского населения города, евреям он выдан не был [14]. Подобная ситуация сложилась с обеспечением еврейского населения солью и топливом [15].

С 1 ноября 1941 г. в г. Бресте выдача карточек и продовольственное снабжение еврейского населения полностью перешли в ведение юденрата. Соответственно городские пекарни были разделены на еврейские и «арийские». В г. Бресте в компетенцию еврейского совета были переданы 6 пекарен из 13 действующих на тот момент [16].

С ноября 1941 г. начали практиковаться постоянные недопоставки муки для еврейских пекарен. Для того чтобы компенсировать дефицит хлеба, городское управление предложило юденрату увеличить коэффициент выпекаемого из каждого килограмма муки хлеба с 1,35 кг хлеба до 1,4 кг [17], что давало возможность магистрату «зарабатывать» еженедельно на недопоставках евреям 821 кг муки. Согласно данным лабораторных исследований того времени, городские пекарни нередко выпекали некачественный хлеб. Так, в начале декабря 1941 г. было установлено, что хлеб, взятый на пробу, на 47,8 % состоит из вода, «при замесе теста была использована слишком большая порция воды, которую мука была не в состоянии поглотить, в результате чего вода в исследуемом хлебе была связана чисто механически». Хлеб признавался непропеченным, испорченным слишком большим количеством воды и непригодным для употребления [18].

До создания гетто евреи искали возможность попасть в сельскую местность и заработать своим трудом продукты. Особым спросом пользовались услуги портных, столяров, плотников, кузнецов. Одиннадцатилетний мальчик Роман Левин вместе с матерью в августе 1941 г. ушли из Бреста, чтобы заработать продукты и вернуться в город к оставленной семье: «Мама хорошо шила. Мы скитались целый месяц, переходя из деревню в деревню. Крестьяне уже много наменяли вещей, мануфактуры, было из чего шить. Нас очень хорошо принимали» [19]. Левиным удалось заработать пять сала килограммов, два пуда муки и мешок картошки.

Создание гетто

В декабре 1941 г. в г. Бресте было создано гетто, обнесённое колючей проволокой. Трое ворот гетто круглосуточно охранялись снаружи постами жандармерии. Гетто курировал 48-летний шеф полиции майор Фридрих-Вильгельм Роде, ветеран Первой мировой войны, член партии и СА с середины 1920-х гг., член СС с 1939 г. За порядок внутри гетто ответственность нёс юденрат. В его состав входило 60 постоянных и временных сотрудников. Председателем юденрата был назначен Гирш Розенберг, его заместителем – Нахман Ландау. В помощь юденрату была организована еврейская полиция, вооружённая дубинками, в составе 16 человек.

После создания гетто был введён новый отличительный знак: евреи обязаны были носить на левой стороне груди и левом плече специальные латы – круглые жёлтые нашивки, 10 см в диаметре.

В Брестском гетто было заключено около 18 тысяч человек. Здесь содержались не только жители Бреста: в гетто переселяли евреев из окрестных деревень и местечек. Известно, что в ходе концентрации еврейского населения в Брестское гетто были доставлены 113 евреев из д. Словатичи и 52 еврея из д. Россож.

После создания гетто продовольственное обеспечение евреев резко ухудшилось. В конце 1941 г. – начале 1942 г. происходили неуклонные сокращения норм снабжения еврейского населения. С января 1942 г. независимо от возраста и специальности евреи Бреста получали по 150 г хлеба в день на человека, что составляло около 1 кг в неделю [20].

Люди, голодая, использовали любые легальные и нелегальные возможности, чтобы достать продукты. Дети младше 10-и лет, которые могли ходить без еврейских лат, просили милостыню за пределами гетто. Узники гетто старались установить связи с «внешним миром», чтобы обменивать вещи на продукты. Ещё одним способом пополнения скудного рациона семьи был найм на работу. Однако, пронести добытые продукты питания на территорию гетто было не только тяжело, но и рискованно. Полиция устраивала обыски, и в случае обнаружения продуктов виновного могли расстрелять на месте.

Для терпящих бедствия и лишения узников гетто юденрат организовал специальные заведения, где по возможности поддерживали силы людей и оказывали им некоторую помощь. Еврейский совет г. Бреста содержал за свой счёт и за счёт пожертвований детский дом на 80 детей, детский сад (135 детей), больницу (75 пациентов), дом престарелых (80 человек), общественную кухню (3 800 человек) и ночлежный дом (135-300 человек). В общей сложности летом–осенью 1942 г. на попечении Брестского юденрата находилось более 4 000 человек [21].

Организация гетто ухудшила санитарно-эпидемиологическую обстановку в г. Бресте. Свою роль в этом играло систематическое недоедание узников гетто, напряжённый изнурительный труд, перенаселение, недостаток качественной питьевой воды, холод, неудовлетворительные ассенизационные условия. Всё это поддерживало на высоком уровне смертность и заболеваемость среди брестских евреев.

Использование еврейской рабочей силы

В ноябре-декабре 1941 г. в г. Бресте была проведена полная регистрация еврейского населения. Евреи заполняли специальные формуляры (протоколы паспортизации), где указывали фамилию, имя, имена родителей, пол, год и место рождения, род занятий, вероисповедание. Особые пометки отмечали, является ли протоколируемый постоянным или временным жителем города, имена и года рождения его детей. Документ содержал фотографию, отпечаток пальца и личную подпись лица, проходившего регистрацию. Протоколы составляют уникальный комплект документов, персонально показывающих состав узников брестского гетто [22].

Анализ этих документов позволяет представить профессиональную структуру еврейского населения г. Бреста. По данным на конец 1941 г., 21 % городского еврейского населения составляли ремесленники; 13,7 % – рабочие (квалифицированные и неквалифицированные); 4,7 % – были заняты в сфере услуг; 4,7 % являлись служащими (врачи, учителя и др.); 0,7 % было занято в сельском хозяйстве. Более половины еврейского населения – 54,8 % – не имели специальной и профессиональной подготовки.

Среди еврейских мужчин ремесленники составляли 37,3 %, рабочие – 26,5 %; 9,4 % было занято в сфере услуг (пекари, парикмахеры и пр.); 7,1 % составляли служащие; 2,3 % мужчин занимались сельским хозяйством и только 17 % мужчин не имели специальности. 69 % женщин еврейской национальности г. Бреста не имели специальности, что отражало традиционный уклад еврейских семей, где женщины занимались, главным образом, домашним хозяйством. Около 15 % женщин были заняты в ремесленном производстве, причём абсолютное большинство из них имели специальности, связанные с пошивом одежды. Более 8 % женщин-евреек имели различные рабочие специальности, около 3 % были заняты в сфере услуг, 3,7 % являлись служащими, 0,1 % занимались сельским хозяйством [23].

В августе-сентябре 1941 г. евреям разрешили брать патент на открытие ремесленных мастерских (сапожникам, портным, часовщикам, плотникам, столярам, жестянщикам и др.). Однако после создания Брестского гетто многие еврейские мастерские были закрыты: их владельцы отказались возобновить патенты и переходили на работу в городские предприятия [24]. Часть из них отказалась от патента, поскольку их мастерские остались в «арийской» части города; другие, имевшие мастерские на территории гетто, вынуждены были закрывать их из-за высоких налогов, отсутствия сырья, заказов и электроэнергии.

Основная часть квалифицированных рабочих-евреев после организации гетто в г. Бресте использовалась властями в городских ремесленных мастерских (артелях) и на предприятиях. Гебитскомиссар Брестского округа 38-летний штандартенфюрер Курт Ролле, городской комиссар Франц Бурат и СС-полицейштандфюрер Фридрих-Вильгельм Роде являлись сторонниками максимального применения дешевой еврейской рабочей силы на производстве. Был разработал проект, по которому квалифицированные еврейские специалисты и ремесленники должны были быть заняты в большом ремесленном комплексе, созданном по образцу Люблинских ремесленных мастерских. Там же еврейские мастера должны были обучать ремеслу «арийских» учеников [25]. По данным на июнь 1942 г., в г. Бресте действовали 15 еврейских артелей, в которые были объединены 131 бывший владелец мастерских, а также не менее 5 городских мастерских, где было занято 145 ремесленников-евреев [26].

Летом 1942 г. в Брестском округе начался новый этап уничтожения еврейского населения. 29-31 августа 1942 г. генерал-комиссар генерального округа «Волыни и Подолии» Г.Шёне провел встречу гебитскомиссаров и начальников полиции, на которой прозвучал доклад командующего охранной полицией Карла Пютца о проведении антиеврейских акций и прозвучали планируемые сроки проведения «окончательного решения еврейского вопроса» на территории округа – 5 недель. При этом предлагалось в исключительных случаях, если на местах существует острая производственная необходимость, сохранять небольшое число рабочих-евреев в течение 2 месяцев [27].

Когда уничтожение еврейского населения в начале сентября 1942 г. было проведено в окрестностях г. Бреста – в Домачево и Томашевке – Фридрих-Вильгельм Роде выступил против проведения акции в г. Бресте: «В случае решения еврейского вопроса… в Бресте, я предвижу страшный экономический ущерб, вызванный сокращением рабочей силы». При этом Роде высказал мнение, что комплекс еврейских ремесленных мастерских, создаваемый в г. Бресте, является весьма выгодным экономическим объектом, а евреи – чрезвычайно старательными работниками, несмотря на их совершенно ничтожное снабжение [28].

К октябрю 1942 г. при Брестском юденрате был создан ремесленный союз, в который вошла 31 мастерская (пошив дамской и мужской одежды, пошив белья, пошив меховых изделий, пошив головных уборов, изготовление трикотажных изделий, чулочно-носочная мастерская, ремонт часов, столярная мастерская, сапожная мастерская и т. д.). В общей сложности в мастерских работало 2 280 человек. Около 50 % загруженности ремесленных мастерских составляли военные заказы (до 45 тыс. единиц в месяц), около 3 тыс. изделий ежемесячно изготавливались в мастерских для гражданских лиц [29].

Часть брестских евреев были заняты в промышленном производстве, а также в различных организациях и учреждениях городов.

Все предприятия, на которых использовался труд евреев, должны были вносить в кассу окружных комиссариатов 20 % отчисления от заработной платы евреев [30]. Таким образом, 1/5 часть заработанных евреями денег составляла особый еврейский налог. Женщины получали 80 % от ставки заработной платы. Кроме специального 20 %-ного налога еврейские рабочие и служащие облагались общими налогами. Реальные заработки евреев с учётом выплат всех налогов составляли крайне незначительную сумму.

Согласно директивному распоряжению Адольфа Гитлера об управлении новыми восточными территориями от 17 июля 1941 г., всё население оккупированных областей считалось трудообязанным [31]. Однако, именно еврейское население, в силу специфики проводимой оккупантами политики явилось тем потенциальным контингентом, который в первую очередь привлекался для принудительных работ. Первоначально решение об условиях организации принудительных работ, их оплате и возрастном цензе привлекаемого к работе населения принимались, как правило, военными властями.

Согласно приказу от 16 августа 1941 г. военного коменданта г. Бреста генерала Вальтера фон Унру [32], все трудоспособные евреи были обязаны периодически являться на предлагаемую работу. Характер работ определялся заявками на рабочую силу, поступавшими от немецких воинских частей, различных городских учреждений и организаций, а также частных лиц. 17 сентября 1941 г. бургомистр г. Бреста М.Брониковский издал распоряжение, по которому евреи, работающие на коммунальных и государственных работах, обязаны были один день в неделю работать бесплатно [33].

Принудительный труд евреев г. Бреста использовался на ремонтно-восстановительных работах, уборке улиц и помещений, работах на предприятиях в качестве чернорабочих, работах по погрузке и разгрузке барж и железнодорожных вагонов, перевозке различных строительных и др. материалов, сельскохозяйственных работах в имениях и хуторах [34].

Растущие потребности оккупационных властей в дешёвой рабочей силе приводили к увеличению численности привлекаемых к принудительным работам евреев. В январе 1942 г. на постоянной и временной работе использовался труд 4 956 брестских евреев (29,1 % всех жителей гетто), в феврале – 5 490 чел. (31 %), в марте – 5 843 чел. (33 %), в апреле – 6 722 чел. (37,9 %), в мае – 7 248 чел. (40,9 %). В июне 1942 г. количество работающих евреев достигло рекордной отметки – 7 994 чел., что составляло 45,1 % населения гетто.

Постоянное недоедание, тяжёлый труд приводили к истощению людей. В отчёте окружного комиссара Бреста от 22 августа 1942 г. отмечалась высокая степень заболеваемости и смертности среди евреев, занятых на строительстве шоссейных дорог и снижение на 80 % производительности труда физически ослабленных рабочих [35].

Позиция представителей оккупационных властей в г. Бресте относительно проведения акции ликвидации гетто и «окончательного решения еврейского вопроса» определялась не соображениями гуманности, а пониманием незаменимости еврейской рабочей силы, прежде всего высококвалифицированных специалистов. При минимальных затратах на содержание узников гетто оккупационные власти получали максимальный экономический эффект и не могли не дорожить достигнутым результатом. Вместе с тем и еврейское население в полной мере осознавало свою полезность, и это вселяло надежды на «спасение трудом». Уничтожение выгодных с любой точки зрения работников как местным оккупационным властям, так и работающим евреям г. Бреста представлялось экономически нецелесообразным. Возможно это явилось одной из главных причин того, что подполье в гетто не набрало силы и, несмотря на имевшиеся планы сопротивления, не пошло на их реализацию.

Слухи о совершаемых в Брестском округе акциях уничтожения еврейского населения вселяли в людей отчаяние. К моменту проведения «окончательного решения еврейского вопроса» многие люди впадали в апатию, теряли мотивацию к продолжению борьбы за выживание. Непрерывное ухудшение общей ситуации, бесперспективность, потери близких, постоянное психоэмоциональное напряжение и гнетущий страх негативно отражались на физическом и моральном состоянии узников гетто.

Роман Левин, спасшийся из Брестского гетто, выразительно описал настроение людей, потерявших всякую надежду: «…у мамы началась депрессия, которая потом парализовала её волю. Она хотела покончить с собой […]. Мама просила Чиненову из аптеки принести яду, чтобы отравить всех детей и самим отравиться […]. Чиненова её всё время уговаривала: “Ну подожди, Сима, это ещё не конец, может, наши ещё вернутся''. А мама говорила, что не вернутся» [36].

Ликвидация гетто

В ночь на 15 октября 1942 г. Брестское гетто было окружено. В акции принимали участие: Нюрнбергская полицейская рота 310-го полицейского батальона, состоявшая в основном из резервистов среднего возраста, 48-я моторизованная полицейская рота, жандармерия и шутцманы. В общей сложности около 1000 чел. [37]. На воротах гетто были установлены пулемёты. Город был оцеплен. Все хутора, расположенные недалеко от леса, были заранее сожжены, таким образом вокруг Бреста была создана «мёртвая зона». Началась облава. Евреев выгоняли из домов на улицу с помощью собак, при оказании малейшего сопротивления – расстреливали на месте. Люди, признанные слишком слабыми для транспортировки также были расстреляны на территории гетто.

Остальных узников заставляли строиться в колоны и под конвоем отводили в район крепости. Там людей грузили в товарные вагоны. Эшелоны отправлялись в урочище Бронная Гора (Березовский район), где происходили массовые расстрелы евреев, которых транспортировали к месту казни не только из Бреста, но и из Березы, Городца, Дрогичина, Иваново, Кобрина и Пинска [38]. Акция продолжалась до 18 октября 1942 г. Всего со станции Брест к Бронной Горе было отправлено 2 эшелона (первый состоял из 40 вагонов, второй – из 13 вагонов, в каждом вагоне могло размещаться по 200 чел., но вагоны были переполнены, во время выгрузки из вагонов выносили тела погибших от давки и удушья) [39]. Массовые расстрелы евреев производились также в самом Бресте на кладбище на углу ул. Московской и Долгой, во дворе дома №126 по ул. Долгой и возле еврейской больницы, где расстреливали больных.

После ликвидации гетто продолжались поиски уцелевших евреев, ежедневно задерживались 70-80 евреев, которые передавались в полицию [40]. Из всей брестской еврейской общины спаслись только 19 человек.

Брестская еврейская община фактически прекратила своё существование. Уцелели лишь те, кто не был во время оккупации в городе, а также евреи, получившие прибежище у местных жителей или ушедшие к партизанам. Люди рисковали своей жизнью, оказывая помощь евреям. За укрывательство им грозила смертная казнь. Но всегда находились люди, достойные звания Праведников народов мира. Брестских евреев в годы войны укрывали и спасали Петр Григорьев, супруга Мария и Игнат Куриановичи, Флория Будишевская, Василий Нестеренко, Алексей Лабасюк, Афанасий Стельмашук. В 1998 г. звание «Праведник народов мира» было присуждено брестчанке Пелагее Макаренко (Полине Головченко) за спасение еврейского мальчика Миши Энгельмана и сестер Марии и Шуламит Кацаф, а также брату и невестке П. Макаренко – Петру и Софье Головченко – за спасение Исроэля, Нехемьи и Лии Манкер [41].

В 1957 г. на южной окраине г. Бреста (форт «Дубинка») в память о погибших жителях города и его окрестностей был открыт памятный знак, реконструкция которого проводилась в 1983 г. и 1987 г. В 1965 г. на Тришинском кладбище г. Бреста по ул. Московской после перезахоронения узников гетто, погибших в ходе его ликвидации, был установлен обелиск. В 1974 г. на месте массового захоронения евреев и военнопленных, уничтоженных немецкими оккупационными властями, на южной окраине г. Бреста на 4-м километре шоссе Брест–Ковель был открыт мемориальный знак (архитектор В. Пак). В 1987 г. на кладбище Плоска (пригородная зона г. Бреста) на могиле жертв фашизма был установлен обелиск. 15 октября 1992 г. состоялось торжественное открытие стелы на ул. Куйбышева (бывшая ул. Долгая), увековечившей память о 34 тысячах брестских евреев, погибших в годы Холокоста [42].

Заключение

Имеющие отношения к осуществлению Холокоста представители оккупационных властей, полиции, вермахта, всевозможных карательных подразделений не могут рассматриваться как единая в своем восприятии Холокоста масса. Можно выделить несколько типов поведения и оценки происходившего уничтожения еврейского населения немецкой стороной:

– Верные идеям социал-национализма и воинскому долгу офицеры и низшие чины вермахта, СС, СД, полицейских формирований не подвергали критике и сомнениям полученные приказы о проведении антиеврейских акций, демонстрируя беспрекословное подчинение вышестоящему руководству. Такова была позиция большинства исполнителей акций. Вместе с тем, индивидуальное восприятие своего участия в массовых убийствах безоружных мужчин, женщин, детей, стариков могло быть различным (от полного одобрения до скрытого осуждения). Однако, известны лишь редкие случаи психологических срывов и отказов принимать участие в проведении акции со стороны военных и полицейских.

– Некоторая часть представителей оккупационных властей выражала несогласие с политикой тотального уничтожения еврейского населения, что находило отражение в официальных рапортах и выступлениях на различных совещаниях. Но в большинстве случаев «оппозиция» добивалась сохранения только части еврейского населения, представлявшего ценность для местной экономики. Появление ходатайств о продлении существования гетто со стороны представителей оккупационных структур объяснялись тем, что руководители округов и городов предвидели возникновение ряда хозяйственных проблем с уничтожением еврейских специалистов. Критика с их стороны приказов об «окончательном решении еврейского вопроса» не носила принципиального характера и не влекла за собой особых последствий, поскольку эти «оппозиционеры» не отказывались от выполнения приказов. Лица, представлявшие данную позицию в г. Бресте Фридрих-Вильгельм Роде, Франц Бурат, Курт Ролле – не предприняли активных действий по спасению хотя бы части еврейского населения, их критика приказов вышестоящего руководства не отразилась на дальнейшем личном служебном росте и получении многочисленных наград [43].

– Единицы скрытно противодействовали осуществлению «окончательного решения еврейского вопроса». Известны немногочисленные факты, когда представители оккупационных властей шли на нарушение приказов и оказывали содействие в спасении евреев [44]. Однако, по г. Бресту такие случаи выявлены не были.

Нацистская стратегия уничтожения еврейского населения, теоретически подготовленная и подкреплённая огромными военными и материальными ресурсами, столкнулась с естественной, изначально заложенной в природу человека, стратегией выживания. Инстинкт сохранения жизни противостоял мощной, планомерно действующей, машине уничтожения. Еврейское население продемонстрировало поразительную организованность в действиях, направленных на достижение стратегической цели выживания. В период Холокоста прошли апробацию различные тактики коллективного, группового и индивидуального выживания, был приобретён уникальный опыт противостояния сообщества и индивидуумов тотальному уничтожению.

Достижение генеральной цели выживания имело 3 основных способа решения:

– Сохранение подобия прежнего уклада жизни, основанное на балансировании между соблюдением своих личных интересов и удовлетворении требований властей. Б?льшая часть еврейского населения занимало выжидательную позицию, демонстрируя свою лояльность по отношению к оккупационным властям, стараясь держаться в рамках законности (причём во многих случаях только внешне, формально).

– Коллаборирование – сближение с новым режимом вплоть до вхождения в состав еврейских органов самоуправления и полиции. Крайним проявлением этой тактики стало добровольное и вынужденное пособничество нацистскому режиму – появление группы лиц, способствовавших достижению целей оккупационных властей путём доносительства, участия в разведывательной работе, провокациях и пр.

– Сопротивление – путь активной борьбы с режимом.

Кажущийся конформизм основной массы еврейского населения выполнил свою миссию продления жизни еврейских общин и тем самым повысил шансы для индивидуального спасения. Среди переживших Холокост едва ли не большинство составляют те, кто спасся, не примкнув к рядам нацистских пособников или партизанам. К сожалению, ни одна из применяемых стратегий и тактик не привела к коллективному выживанию еврейского общества. Внешние обстоятельства оказались сильнее всех стратегий, и они оправдали себя только в случаях индивидуального спасения.


          Литература:

1. Розенблат Евгений Семенович. Жизнь и судьба Брестской еврейской общины XIV-XX вв. – Брест, 1993. – 84 с.; Розенблат Евгений, Еленская Ирина Социально-демографическая структура Брестского гетто по материалам паспортизации еврейского населения // Евреи Беларуси. История и культура: Сб. науч. тр. – Минск, 1997. – Вып. 1. – С. 70-76; Разенблат Яўген Брэсцкае гета // Памяць: Гісторыка-дакументальная хроніка Брэста: У 2 кн. – Кн. 2-я. – Мн.: БЕЛТА, 2001. – С. 61-66.
2. Gnatowski Michal. Radziecka administracja wojskowa na polnocno-wschodnich ziemiach i scenarjusze ich aneksji w radzieckich dokumentach. Wrzesien – grudzien 1939 // Studja Podlaskie. IX. – Bialystok, 1999. – S. 182. (Гнатовский Михаил. Советская военная администрация на северо-восточных землях и сценарии их анексии в советских документах. Сентябрь – декабрь 1939 // Занятия Подлясские. – Белосток, 1999. – С. 182.)
3. Государственный архив Брестской области (ГАБО). Ф. 201. Оп. 1. Д. 19. Л. 21.
4.Уничтожение евреев СССР в годы немецкой оккупации (1942-1944). Сб. документов и материалов. – Иерусалим, 1992. – С. 80-82.
5. Browning Ch.R. Nazi policy, Jewish workers, German killers. – Cambridge: University Press, 2000. – P. 118-121.
6. Browning Christopher R. (к сожалению, везде указано только так: Christopher R. Browning) Nazi policy, Jewish workers, German killers. – Cambridge: University Press, 2000. – P. 124.
7. Browning Christopher R. Nazi policy, Jewish workers, German killers. – Cambridge: University Press, 2000. – P. 122.
8. Уничтожение евреев СССР в годы немецкой оккупации (1942-1944). Сб. документов и материалов. – Иерусалим, 1992. – С. 81-82.
9. Browning Christopher R. Nazi policy, Jewish workers, German killers. – Cambridge: University Press, 2000. – P. 122-123.
10. ГАБО. Ф. 2135. Оп. 2. Д. 124. Л. 52.
11. ГАБО, Ф. 201, Оп. 1, Д. 10, Л. 3.
12. Беларусь у Вялікай Айчыннай вайне, 1941-1945. – Мінск, 1990. – С. 28.
13. ГАБО, Ф. 201, Оп. 1, Д. 356, Л. 92.
14. ГАБО, Ф. 201, Оп. 1, Д. 983, Л. 93.
15. ГАБО, Ф. 201, Оп.1, Д. 1152, Л. 40.
16. ГАБО, Ф. 201, Оп. 1, Д. 693, Л. 2; Д. 356, Л. 94.
17. ГАБО, Ф. 201, Оп. 1, Д. 352, Л. 136.
18. ГАБО, Ф. 201, Оп., 1 Д. 6182, Л. 92.
19. Левин Роман. Мальчик из гетто. – Москва, 1996. – С. 19, 20.
20. ГАБО, Ф. 201, Оп. 1, Д. 987, Л. 32.
21. ГАБО, Ф. 201, Оп. 1, Д. 6707, Л. 79,81; Д. 984, Л. 103.
22. Розенблат Евгений, Еленская Ирина. Социально-демографическая структура Брестского гетто по материалам паспортизации еврейского населения // Евреи Беларуси. История и культура: Сб. науч. тр. – Минск, 1997. – Вып. 1. – С. 70-76.
23. ГАБО, Ф. 201, Оп. 1, Д. 21, 41-62,132-157, 160-286, 288-320, 440-445, 467. (Это дела, полностью укомплектованные протоколами, на основании которых сделаны приводимые подсчёты).
24. ГАБО, Ф. 201, Оп. 1, Д. 1564, Л. 85, 86.
25. Browning Christopher R. Nazi policy, Jewish workers, German killers. – Cambridge: University Press, 2000. – P. 131-132.
26. ГАБО, Ф. 201, Оп. 1, Д. 6183, Л. 22; Д. 1564, Л. 21-23, 85, 86; Д. 2377, Л. 23; Д. 6563, Л. 2-8.
27. Browning Christopher R. Nazi policy, Jewish workers, German killers. – Cambridge: University Press, 2000. – P. 135.
28. Ibid. – P. 137-138.
29. ГАБО. Ф. 201. Оп. 1. Д. 2442. Л. 28.
30. ГАБО, Ф. 201, Оп. 1, Д. 11, Л. 83.
31. Косик В. Украiна i Нiмеччина у другiй свiтовiй вiйне. – Париж-Нью-Йорк-Львiв, 1993. С. 523. (Косик Владимир. Украина и Германия во второй мировой войне. – Париж-Нью-Йорк-Львов, 1993. С. 523).
32. ГАБО, Ф. 201, Оп. 1, Д. 4416, Л. 13.
33. ГАБО, ф. 201, оп. 1, д. 15, л. 20.
34. ГАБО, Ф. 201, Оп. 1, Д. 1539, Л. 54, 55; Д. 458, Л. 97.
35. Национальный архив Республики Беларусь (НАРБ), ф. 4683, оп. 3, д. 971, л. 55.
36. Левин Роман. Мальчик из гетто. – Москва, 1996. – С. 25-26.
37. Browning Christopher R. Nazi policy, Jewish workers, German killers. – Cambridge: University Press, 2000. – P. 138.
38. ГАБО, Ф. 514, Оп. 1, Д. 289, Л. 1, 2.
39. Преступления немецко-фашистских оккупантов в Белоруссии. Документы и материалы. – Минск: Беларусь, 1965. – С. 230-231.
40. НАРБ, ф. 4683, оп. 3, д. 971, л. 76, 77.
41. Праведники народов мира Беларуси / Сост. Инна Герасимова, Аркадий Шульман. – Мн., 2004. – С. 95; Розенблат Евгений Семёнович. Жизнь и судьба Брестской еврейской общины. XIV-XX вв. – Брест, 1993. – С. 48-49.
42. Ботвинник Марат. Памятники геноцида на территории Брестчины // Евреи Беларуси: История и культура: Сб. науч. тр. – Вып. III-IV. – Мн., 1998. – С. 150-151; Память: Гiсторыка-дакументальная хронiка Брэста: У 2 кн. – Кн. 2-я. – Мн., 2001. – С. 67-72; Свод памятников истории и культуры Белоруссии. Брестская область. – Мн., 1990. – С. 75.
43. Browning Christopher R. Nazi policy, Jewish workers, German killers. – Cambridge: University Press, 2000. – P. 139-140.
44. Aus dem Feuer gerissen. Die Geschichte des Pjotr Rabzewitsch aus Pinsk. Herausgegeben und bearbeitet von Werner Muller. – Koln, 2001.

 
 
Яндекс.Метрика