"Так фабриковались фальшивки". К 100-летию Гирша Смоляра

Михаил НОРДШТЕЙН (Крефельд),
Яков БАСИН (Минск)

К 100-летию со дня рождения Гирша Смоляра

В конце 1980-х издательство "Беларусь" выпустило книгу под названием "Дары данайцев" [1]. Это было совершенно обычное для тех лет издание -- сборник статей о "коварных происках идеологических диверсантов - наймитов ЦРУ". Думается, вряд ли кого-либо сегодня могло что-то заставить вспомнить об этой не очень чистоплотной стряпне, если бы не появившаяся на прилавках книга одного из руководителей Минского антифашистского подполья Гирша Смоляра "Минское гетто" [2], ибо если и имеют "Дары данайцев" к кому-то прямое отношение, так это именно к Гиршу Смоляру.

Нет, все-таки справедливость рано или поздно торжествует.

Уж сколько грязи выплеснулось на этого человека в "дарах", а вот не прилипла она к нему, и благодарные потомки отдают теперь ему дань, публикуя его книгу в переводе с английского на белорусский.

"Давний провокатор", "неотроцкист и сионист", "пройдисвет", "сионистский оборотень", "матерый антисоветчик" ... Именно такими словами о нем писали авторы статьи "Где пасутся троянские кони?" Алесь Бажко и Валентин Пепеляев [3]. Авторы не очень известные даже в рядах професиональных "борцов с сионизмом", каких в этом сборнике оказалось немало -- достаточно назвать Владимира Бегуна и Игоря Осинского. Не стоило бы вспоминать имена этих лжецов, выполнявших заказ антисемитского коммунистического руководства республики, создавать им геростратову славу, но... истина дороже.

Чтобы не быть совсем уж голословным по части качества их "продукции", приведем только один абзац.

"Оказавшись в годы войны в оккупированном Минске,-- писали эти два провокатора,-- он, как и тысячи его соотечественников, попал в гетто. Но вскоре ПРОБРАЛСЯ (выделено нами -- Авт.) в состав созданного на его территории патриотического подполья. Уже после войны, воспользовавшись тем, что еще не были изучены материалы о Минском городском подполье, он написал книгу воспоминаний.

В 1947 году она вышла в одном из московских издательств под названием "Мстители гетто". И тут выяснилось, что Смоляр, мягко говоря, не только сильно преувеличил свою роль в организации подполья, но и вообще построил книгу на подтасовке фактов и прямой клевете. Вскоре после этого "герой Минского подполья", как он себя беззастенчиво именовал (кстати, этого в книге нет -- Авт.), внезапно загорается желанием "строить новую Польшу" и покидает Минск вместе с семьей. Надо полагать, что за пределы Белоруссии Смоляра погнала вовсе не охота к перемене мест, а элементарная боязнь разоблачения его валютных шашней с оккупантами, которые он осуществлял через некоторых членов юденрата гетто..." [4].

Вот такой текст. Обвинения есть, доказательств и фактов нет. Но такова в те годы была технология исторических фальсификаций. Теперь это может показаться дикостью, но в статье даже было написано, что Г.Смоляр "некоторое время назад отправился в мир иной", хотя это было абсолютной выдумкой. Если бы цель публикации была иной, нежели клевета на героя минского антифашистского сопротивления, не попытка принизить или замолчать роль евреев Минска в борьбе с нацизмом, то уж этот-то факт было бы легко проверить!

Книга Г.Смоляра "Мстители гетто" [5] была написана по горячим следам событий и вышла спустя всего три года после освобождения Минска. В ней -- десятки фамилий, множество фактов. Тогда еще были живы и некоторые участники и свидетели тех событий: бывшие узники гетто и партизаны. Но никаких голосов в опровержение изложенных в книге событий в то время, во всяком случае в печати, не появилось. Более того, тогдашние и последующие исследователи истории

Минского подполья сходились в одном: да, действительно, в Минском гетто активно действовала подпольная антифашистская организация, первая, возникшая в оккупированном Минске, и

Г.Смоляр играл в ней видную роль. В этом же были убеждены и научные сотрудники Белорусского государственного музея истории Великой Отечественной войны. До появления книги "Дары данайцев" сомнений в этом ни у кого не возникало.

После прочтения статьи А.Бажко и В.Пепеляева возникало множество вопросов, ответ на которые могли дать только сами авторы. Вот часть из них -- их неизбежно должен задать читатель только по одному отрывку, приведенному выше. Например, если Г.Смоляр построил книгу на "подтасовке фактов" и "прямой клевете", то почему не приведено хотя бы одного конкретного примера? А чего стоит утверждение, что Смоляр уехал в Польшу лишь потому, что боялся "разоблачения валютных шашней с оккупантами"! Какие могли быть "валютные шашни" у абсолютно бесправного узника гетто? И вообще, какая бессмыслица: бежать от советской госбезопасности в сателлитную Польшу! Да ничего он не боялся: был у всех на виду, заведовал отделом в республиканской газете "Лiтаратура i мастацтва"...

Конечно, все, что написали о Г.Смоляре эти два борзописца,-- более чем глупость. Это -- преступление. Не могли облеченные партийным доверием авторы не знать, что прежде чем приступить к написанию своей книги, Смоляр, тогда не просто правоверный коммунист, а один из старейших членов партии, представил в ЦК КПБ подробный отчет о подпольной организации в Минском гетто, и именно факты из этого отчета легли в основу книги "Мстители гетто", обеспечив ей абсолютную достоверность.

А теперь насчет того, что Г.Смоляр якобы писал о себе как о "герое Минского подполья". Все, кто знал Гирша Давидовича Смоляра, отмечали его поразительную скромность. Если бы

А.Бажко и В.Пепеляев действительно писали серьзную статью, они должны были хотя бы познакомиться с архивами, и там бы обнаружили, что партийная кличка в геттовском подполье у Смоляра была ... "Скромный".

Писатель Владимир Мехов, работавший 1946-м году в "ЛiМ"е помощником заведующего отделом информации, то есть помощником Г.Смоляра, вспоминал позднее:

"... Из особо уважительного обращения к нему [Г.Смоляру] заходивших в редакцию писателей, на которых смотрел я с трепетом как на недавних героев и певцов освободительного революционного движения в Западной Белоруссии -- Максима Танка, Филиппа Пестрака, Валентина Тавлая -- мне тогда очень скоро стало ясно, что познакомился я с личностью наидостойнейшей. Да и как мне... было не взволноваться, услышав, что мой заведующий отделом сидел в довоенные тридцатые годы в одиночке польской тюрьмы через стенку с легендарным Сергеем Притыцким!..

Вроде бы удивительно, но мне не припоминается, чтобы Смоляр делился чем-либо из более тогда близкого по времени своего прошлого -- из перенесенного в Минском гетто. А знал уже, слыхал от других, в частности, от работавшей в музее Отечественной войны Сарры Хацкелевны Левиной, давней еще по эападнобелорусскому периоду жизни его знакомой и тоже, как узнал позднее, мужественной геттовской подпольщицы, что был он одной из ключевых фигур, одним из организаторов сопротивления палачам смертников за проволокой гетто.

... Впрочем, о том, что Смоляр был близок к центру сложившегося и действовавшего в Минске подполья, узнал я определеннее не из написанного им самим, а из первых изданий известной книги Ивана Новикова "Руины стреляют в упор". Поначалу кратко, в уважительной сноске, а затем в последующем издании полнее, отдельной главой, сказано было там то, что в последующих изданиях книги исчезло. Что Казинцу и другим, чьи имена сегодня в названиях минских улиц, так же, помимо прочего, оказался полезен западнобелорусский конспиративный опыт Смоляра.

Строки искренней симпатии к нему встречались мне потом также в статьях и воспоминаниях друзей революционной его молодости -- Максима Танка, Филиппа Пестрака, в записках его младшего партизанского товарища Янки Брыля в разных публикациях" [6].

"Десятилетиями официальная партийная пропаганда всячески замалчивала вклад подпольщиков гетто в общую борьбу народа Беларуси с оккупантами. Но этого антисемитствующим чиновникам из ЦК КПБ показалось мало. А нельзя ли как-нибудь опорочить евреев - участников Сопротивления в оккупированном Минске? Ну, положим, всех сразу -- для начала трудновато. Уже никуда не денешь, например, Героя Советского Союза Исая Казинца, именем которого названы в Минске площадь и улица. Не лучше ли мишенью избрать кого-нибудь из тех, кто уехал в Израиль? Раз уехал, значит, сионист, а если сионист, то лепи к нему все, что придет в голову! Этой мишенью в кабинетах идеологического отдела ЦК был избран Григорий Смоляр, автор книги "Мстители гетто". Опорочить автора, значит подвергнуть сомнению все, что говорилось в его книге. Иными словами, нанести удар по Памяти."

Именно так обрисовала ситуацию вставшая на защиту чести и достоинства Гр.Смоляра редакция еврейской русскоязычной газеты "Авив", опубликовавшая материал, разоблачающий фальсификаторов истории, в своем первом номере [7]. В этой же статье приводился и текст коллективного письма членов правления Минского общества любителей еврейской культуры директору издательства "Беларусь", в Институт истории КПБ и в Управление КГБ БССР от 28 августа 1989 г.

"Хотелось бы узнать,-- справшивалось в этом письме,-- на чем основаны тяжкие обвинения [Г.Смоляра]. Чью волю он выполнял, "пробравшись" в состав антифашистского подполья, чьим именно он был "провокатором", какие факты подтасовывал, кого именно оклеветал? И чем конкретно можно подтвердить "валютные шашни" узника гетто с оккупантами? Хотелось бы получить на этот счет убедительные документальные подтверждения" [8].

Так что же это за человек, на защиту чести и достоинства которого так дружно встала еврейская общественность Минска в 1989 году?

Гирш Смоляр родился в 1905 г. в местечке Замбрув Ломжинской губ. (ныне Польша). Семья была бедная, и в 11 лет Гирш вынужден был бросить школу, занявшись сапожным ремеслом. Уже через год, на волне революционных событий в России, мальчишкой примкнул к рабочему движению. В семье еще были революционеры: брат Натан стал впоследствии известен как деятель просвещения на идиш и активист сионистской партии "Поалей Цион". В 1920 г. в Польшу вошли части Красной Армии, и 15-летнего Гирша включают в состав Белостокского ревкома как представителя рабочей молодежи. Но советские войска отступают, в Польше устанавливается авторитарный режим, и Гирш бежит на Украину. Он оказывается в Киеве.

Именно здесь проявились его блестящие публицистические способности. Писал Гирш на идиш. Любовь к языку ему привил в свое время отец, сокурсник Х.-Н.Бялика по Воложинской иешиве. Работая на киевской кожевенной фабрике, Г.Смоляр одновременно занимается в Еврейском педтехникуме и активно сотрудничает с еврейской прессой. С 1921 г. он публикуется в молодежном приложении к киевской ежедневной газете "Ди коммунистише фон", а уже через год (в 17 лет!) становится ее редактором.

С 1923 г. 18-летний Г.Смоляр -- известный на Украине еврейский литератор. Он сотрудничает одновременно в молодежной газете "Дер юнгер арбетер", детском журнале "Фрайд", в харьковском еженедельнике "Ди юнге гвардие", становится (вместе с Э.Казакевичем) одним из создателей литературной группы "Бой-кланг" ("Гул стройки") и ее журнала "Дер юнгер бой-кланг". Переехав в Москву и изучая политические науки и литературу в Коммунистическом университете национальных меньшинств Запада, становится членом редколлегий московских журналов "Юнгвалд", "Пионер", активно публикуется в московской газете "Дер Эмес" и левой прессе Польши и Литвы.

В 1928 г. Григория Смоляра нелегально переправляют в Польшу. Он -- агент Коминтерна. Тонкий конспиратор, великолепный оратор, блестящий организатор, человек, пользующийся абсолютным доверием в среде еврейского и польского пролетариата... к этим характеристикам можно добавить еще и не исчерпать при этом всех качеств Смоляра -- активиста коммунистического подполья в Западной Белоруссии. Он работает в Варшаве, Белостоке, Лодзи, Вильно. Редактирует нелегальный журнал "Ди ройте фон", печатавшийся в Белостоке и Вильно, в 1935-1936 гг. сотрудничает в газете "Вильнер тог".

Его неоднократно арестовывают. За ним -- несколько тюремных отсидок, в том числе 4 года -- в одиночной камере. Он редактирует подпольный тюремный журнал "Кратес", который выходит сразу на нескольких языках: идиш, польском, белорусском и литовском. Пробует себя и в художественной прозе, опубликовав несколько рассказов. А потом начинается Вторая мировая война, и биография Г.Смоляра делает серьезный поворот [9].

В сентябре 1939 г. происходит IV раздел Речи Посполитой, и Г.Смоляр оказывется в советской зоне оккупации, работает секретарем Белостокского отделения Союза советских писателей. Но Германия нападает на СССР, и Г.Смоляр -- в оккупированном Минске. Буквально в первые дни оккупации в Минске возникает коммунистическое антифашистское подполье. После создания в городе гетто, центр подполья перебирается туда, и именно здесь скрываются и нееврейские его участники: в гетто немцы подпольщиков пока не ищут.

Г.Смоляр -- один из организаторов и руководителей подполья. Вот когда пригодился его опыт конспирации! А еще пригодился и опыт литератора: при его непосредственном участии печатались листовки и создавалась первая в городе подпольная типография.

Фактически, минское подполье было создано по личной инициативе группы патриотов, и, вопреки официальному мнению, без какого-либо руководства со стороны партийных органов. Так сложились обстоятельства. Вот что позднее писал об этом сам Г.Смоляр:

"Многочисленное население города [Минска] и прежде всего восемьдесят тысяч евреев, было оставлено на "милость" врага. Паника среди руководства была так велика, что оно даже не успело назначить нескольких человек, которые должны были остаться в области для организации движения сопротивления. Минский обком, который был образован позднее, никогда не посещал город. Свое руководство он осуществлял в партизанском крае через оперативные группы" [10].

Геттовское подполье было разбито на "десятки", действия которых координировал Смоляр, находившийся на нелегальном положении с документами на имя Ефима Столяревича. Он же руководил отправкой людей в партизанские отряды. Подполье ставило своей целью вывод максимального числа узников гетто в леса, и Г.Смоляр был в самом центре этого процесса. И именно ему принадлежит честь быть первым человеком, который разоблачил миф о "еврейской трусости" и назвал его возможный источник.

К сожалению, и в наши дни официальная историография не спешит развенчивать миф о "еврейской трусости", который оказался настолько живуч, что его можно услышать даже из уст профессиональных историков. Еврейский исследователь Альберт Майзель (1930-1997) обнаружил в архиве докладную записку Г.Смоляра подпольному горкому, которая позволяет определить примерную дату возникновения этого мифа и один из возможных его источников.

Документ относится (ориентировочно) к февралю 1942 г. В нем Г.Смоляр пишет о "клеветнических утверждениях кое-кого из товарищей", будто уход евреев из гетто в партизанские отряды "является лишь проявлением конъюнктурного, сезонного порядка и результатом погромной политики оккупантов" и что в гетто во время погромов отсутствует какой-либо отпор карателям. "Захваченное врасплох безоружное население,-- писал Г.Смоляр,-- не было в состоянии составить организованный массовый отпор... Это вина исключительно наша -- коммунистов. Это мы не смогли организовать рвение и силы этих масс для активного отпора, для вооруженного противодействия погромщикам. Это вина всех нас..."

Г.Смоляр анализирует причины "исключительно маленького количества" отправленных из гетто в леса людей и недостаточного вывода из гетто "лучших кадров партии, командиров РККА и передовых представителей интеллигенции (заслуженных деятелей науки, искусства, орденоносцев)". Он прямо пишет, что "все попытки к увеличению количества отправляемых кончились провалом" из-за "недопустимой, преступной организации отправок". "Неявка проводников или случаи, когда горе-проводники оставляют людей на полпути, становятся почти "нормальным" явлением, как оказывается, не только во время отправок из нашего района, но и из других районов".

Специальное постановление подпольного горкома о выделении половины состава партийных десятков для отправки в леса фактически выполнено не было. Предлагая меры по улучшению сложившейся ситуации, Г.Смоляр пишет о готовности Минского гетто в течение буквально двух недель организовать отправку в леса не менее 300 мужчин и 50 женщин, подготовленных для боевой и медицинской службы, и просит "не ставить эти отправки в зависимость от количества наличного оружия".

Слова о "наличном оружии" были немаловажным добавлением. Одной из причин, сдерживающих вывод людей в партизанские отряды, было условие, при котором в отряды принимали из гетто только тех, кто имел при себе оружие. Уже тогда было ясно, что это -- откровенно дискриминационное условие. Преступно было ставить нееврейское население, пользующееся путь ограниченной, но все же свободой передвижения, в одни условия с еврейским. Найти брошенное оружие в лесах или в поле было нелегко, но возможно. Найти оружие в городе, да еще еврейским населением, находящимся за колючей проволокой, было практически невозможно [11].

Докладная записка Г.Смоляра разоблачала тех партийных лидеров, которые сами, охваченные паникой, бежали от наступающих фашистов либо, оказавшись на оккупированной территории, не проявили должного мужества и организационного таланта для создания сопротивления врагу.

Много позднее, уже оказавшись за границей, вне зоны досягаемости советских органов безопасности, Г.Смоляр в своих книгах развил эти мысли -- о вине сталинского руководства в массовой гибели евреев на оккупированной территории. Почти не располагая документальными источниками, он называл по памяти десятки фамилий, имен, адресов. Он открыто писал, что отсутствие помощи со стороны Белорусского правительства и ЦК КПБ, приказ П.Пономаренко (1942) не принимать в партизанские отряды спасшихся евреев привели к новым жертвам [12].

Так мы выходим еще на одну из причин, побудивших коммунистических лидеров оклеветать Г.Смоляра: месть за его публикации, разоблачавшие перед всем миром двуличие морали советского руководства.

Г.Смоляр не только был организатором ухода узников гетто в партизанские отряды. Он также был инициатором и боевых действий. Как вспоминала позднее известная минская подпольщица Хая Пруслина, Г.Смоляр, опираясь на мнение товарищей по подполью, предлагал устроить в один день диверсии на всех предприятиях, где немцы использовали труд евреев. "Все равно евреев фашисты уничтожат,-- говорил он,-- так уж лучше умереть с честью".

Бороться с оккупантами всеми доступными способами -- этим стремлением была пронизана вся деятельность антифашистского подполья гетто. Подпольщики добывали оружие в неимоверно тяжких условиях, в разобранном виде выносили его из немецких мастерских, собирали брошенные после отступления Красной Армии винтовки, пистолеты, патроны в руинах и на путырях и даже... покупали у отдельных немецких солдат. Все, что удавалось собрать, пряталось в геттовском тайнике. Так же целеустремленно собирались медикаменты, медицинское оборудование, перевязочные материалы. Все это переправлялось в лес [13].

Бывшие узники Минского гетто составили ядро шести партизанских отрядов: N 406 (позднее соединился с отрядом "дяди Васи"), 5-й им.Кутузова (2-й Минской партизанской бригады), имени Буденного (бригады им.Пономаренко), им.Дзержинского (бригады им.Фрунзе), им.Лазо (позднее соединился с отрядом им.Кутузова) и им.Пархоменко (бригады им.Чапаева).

Г.Смоляр стал инициатором создания семейного еврейского партизанского отряда (N106, командир Шолом Зорин), в котором насчитывалось около 600 человек. Отряд стал базой, снабжавшей другие отряды нужными специалистами: врачами, оружейными мастерами, печатниками для подпольных типографий и людьми других редких профессий. Здесь были созданы и успешно работали, обслуживая многие отряды, уникальные для лесных условий пекарня, сапожная и портновская мастерские...

В гетто Г.Смоляр находился до последней возможности, руководя отправкой людей в партизанские отряды, а потом еще год, до освобождения, был комиссаром партизанского отряда имени С.Лазо. Участвовал в боевых операциях, был редактором партизанской газеты, выходившей на белорусском, идиш и литовском языках, писал памфлеты и листовки. Он посылал связных для вывода узников из гетто. По его инициативе были созданы промежуточные базы, откуда выходивших из гетто проводили в партизанские отряды.

Обстановка с созданием и деятельностью еврейских партизанских отрядов была непростой. Дело осложнял бытовой антисемитизм в партизанской среде, сказывалась и оголтелая юдофобская пропаганда гитлеровцев. В тон ей (правда, уже на Большой земле, в Кремле) прозвучала докладная записка, направленная И.Сталину секретарем ЦК КП Белоруссии П.К.Пономаренко, в которой он утверждал, что панический исход населения на восток в первые недели войны "объясняется в известной степени большой еврейской прослойкой в городах: их объял животный страх перед Гитлером, и вместо борьбы -- бегство" [14].

С антисемитскими настроениями Смоляр столкнулся и в партизанском соединении. О нескольких трагических случаях он рассказывает в книге "Минское гетто", в главе "И в лесу -- ненависть к евреям". Вот один из них. Нескольких еврейских женщин, спасавшихся бегством от нацистов и переплывших широкую реку, прямо у берега расстреляли сами партизаны. Когда Смоляр спросил у представителя Белорусского штаба партизанского движения Царука, за что их убили, он получил такой ответ: "Надежные источники нас предупредили, что гестапо выслало группу женщин подсыпать отраву в наши котелки. Что сделаешь, мы на войне..." Разбираться в достоверности "надежных источников" не стали. Подумаешь, пристрелили прямо в воде несколько евреек! Кто за это спросит?

А вот и другой случай. Секретаря Столбцовского межрайонного центра, члена польской секции Союза писателей Белоруссии, юриста по профессии Мазурека обвинили в связях с английской разведкой. Мазурек владел несколькими иностранными языками и занимался тем, что переводил для партизан сообщения радиостанции "Би-Би-Си". Это и послужило основанием для дикого обвинения. Мазурек был расстрелян [15].

Не эти ли преступления пытались скрыть те, кто хотел бросить тень на Г.Смоляра и его книги?!

За участие в антифашистском подполье и партизанском движении Г.Смоляр был награжден орденом Красной Звезды, медалью "Партизану Отечественной войны" и польским "Крестом Грюнвальда". Вместе со своим другом, молодым партизаном Янкой Брылем, будущим народным писателем Беларуси, принял участие в партизанском Параде Победы, состоявшемся в Минске 16 июля 1944 г.

В первые месяцы после освобождения Минска Смоляр входит в группу активистов, которая пытается собрать вокруг себя возвращающихся в город евреев и, в первую очередь, бывших партизан. Рядом с ним бывшие руководители геттовского подполья и партизанского движения Наум Фельдман, Хаим Александрович, Нохем Гольдман, Борис Хаймович, Роза Липская. Распределив между собой районы города, они ходят по домам евреев и собирают сведения о всех партизанских отрядах. Их интересует количество евреев в них, сведения о том, как они туда попали -- в результате организованного вывода из гетто или индивидуально, об их участии в боях. Собрав эти сведения, они сделали соотвествующий анализ и решили довести его до партийного руководства республики. И тут выяснилось, что кроме них эти сведения никому больше не нужны.

Смоляр попадает на прием к заведующему оргинструкторским отделом ЦК КПБ В.Закурдяеву. Встреча была более чем странной. Посетителя Закурдяев слушал невнимательно, а после того, как Смоляр закончил свой рассказ, неожиданно спросил: "Из всех народов, национальностей и народностей СССР -- почему к кому не испытывают больше такой ненависти, как к евреям?" [16]. Деловая часть беседы на этом была закончена.

По данным еврейских активистов, в Минск вернулось около 5000 человек из числа вышедших из гетто за период оккупации -- менее половины. И положение их было ужасным. Все дома, которые уцелели на территории бывшего гетто, были заняты русскими и белорусами, евреи ночевали за городом в крестьянских хижинах или под открытым небом. Работы не было, а, следовательно, не было и средств к существованию. Многие евреи были вынуждены заняться мелкой торговлей, но на базарах их грабили и, отбирая скудный товар, оскорбляли, выкрикивая антисемитские лозунги. Как вспоминал позднее Смоляр, "в особенности чувствовали себя оскорбленными евреи-фронтовики, в адрес которых бросалось обвинение, будто они знаки воинской доблести купили на базаре в Ташкенте" [17].

К Смоляру в Минске, как к Соломону Михоэлсу в Москве, шли люди со своими бедами, он становился неким "народным комиссаром по еврейским делам". Вот несколько эпизодов.

Однажды уличные хулиганы избили и ограбили нескольких еврейских женщин, торговавших личными вещами, чтобы как-то прокормиться. Группа бывших еврейских партизан и ветеранов войны пришла к Смоляру. Было решено организовать в соответствии с еврейской традицией самооборону. Так появилась на базаре и улицах города группа евреев с фронтовым и партизанским опытом. "Разборка" с бандитами произошла без помощи милиции.

Национальная жизнь евреев Минска отсутствовала. И вот однажды группа литераторов провела литературный утренник: Смоляр прочел лекцию о песнях на идиш, имеющих хождение в Белоруссии; Моше Тейф, Айзик Платнер и Герш Каменецкий читали свои стихи.

"Отозвались" все эти события организаторам очень скоро.

С помощью товарищей по борьбе Смоляр составил документ на имя первого секретаря ЦК КП(б)Б Пономаренко, в котором описывал тяжелое положение евреев в послевоенном Минске и предлагал конкретные меры к созданию нормальных условий для жизни народа, почти полностью уничтоженного в годы оккупации. Как доказательство вклада евреев в борьбу с фашизмом к документу прилагался список с именами свыше ста активистов геттовского подполья, лиц, ответственных за районы гетто, руководителей "десяток", связных и т.д.

На прием к Пономаренко пошли три члена союза советских писателей: Гирш Смоляр, Айзик Платнер и Герш Каменецкий. Говорил Смоляр. Пономаренко выслушал его очень внимательно. Он ничего не записывал, ни одного уточняющего вопроса не задал. Спросил только у Платнера и Каменецкого, не желают ли они что-нибудь добавить. Те ответили, что согласны со всем сказанным. Похоже, что суть вопроса -- ситуация с еврейским населением -- его не очень волнует. Далее -- буквально по тексту Смоляра:

"Неистовая ярость мелькнула в его колючих, прищуренных глазах.

-- Вы,-- он указал на меня пальцем,-- виноваты в разжигании еврейского национализма, против которого мы примем самые решительные меры. Да и как иначе мы можем охарактеризовать вашу "программу" (он имел в виду документ, составленный мною и отосланный в центральный комитет). А ваши националистические сборища! А ваши шайки, притаившиеся в своем логове... [Намек на литературный утренник и на отряд самообороны -- Авт.]

И наконец, но уже в другой форме, снова встал вопрос: "За что вас так ненавидят?" Цитирую дословно, что сказал Пономаренко:

-- Почему, когда оскорбляют Ивана, оскорбляется только Иван, но когда оскорбляют еврея, все евреи чувствуют себя ущемленными?" [18].

Разговора с партийным лидером не получилось. Как и при встрече с Закурдяевым, вместо обсуждения политической ситуации в республике -- повторение антисемитских мифов.

Молча шли три еврейских литератора по ночным минским улицам. "Первым гнетущее молчание,-- вспоминал позднее Смоляр,-- нарушил Айзик Платнер, обращаясь как бы не к нам, а к кирпичным обломкам под нашими ногами: "Нам всем сегодня был вынесен смертный приговор". Ошеломленный, я остановился посреди улицы и обрушился на Айзика с эпитетами вроде "паникер", "плакса" и т.п. Герш Каменецкий, всегда немногословный, после соей возмущенной тирады хладнокровно проговорил: "Не кипятись, Айзик прав" [19].

Будущее показало, насколько прав был Платнер. В 1949 году, во время разгрома Еврейского антифашистского комитета и Платнер, и Каменецкий были арестованы. Семь лет ГУЛАГа подорвали здоровье этих уже немолодых людей. В 1957 году на 62-м году ушел из жизни Герш Каменецкий. В 1961-м, на 66-м году -- Айзик Платнер. Смоляра эта участь миновала.

Но тогда, в первые послевоенные годы, они этого еще не знали, хотя и подозревали, что власти что-то затевают. А кроме того, не совсем было ясно, почему от Смоляра требуют написать о минском подполье, в особенности интересуясь о разногласиях, существующих в руководстве между ним и "Победитом" (Исаем Казинцом), о спорах в оценке деятельности юденрата, об обсуждении вопроса о основании военного совета параллельно объединенному горкому, о колебаниях и опасениях при организации боевого центра без разрешения и одобрения "сверху" и т.д. Правда, вскоре кое-что прояснилось.

"В то время мы не представляли себе размеров опасности, нависшей над теми, чьи фамилии попали в список [переданный в ЦК],-- писал позднее Смоляр.-- Только спустя несколько месяцев один из ответственных работников партийного аппарата Белоруссии под строжайшим секретом сообщил мне, чем была вызвана такая заинтересованность двух секретарей центрального комитета Минским подпольем и почему они заостряли внимание только на тех фактах, которые можно было истолковать отрицательно. Это было следствием оценки, данной центральным комитетом и командованием партизанским движением Минскому подполью и организации гетто внутри него, которые были охарактеризованы как провокаторские и основанные враждебными элементами, и как результат -- измена двух членов военного совета, выдавших гестапо несколько десятков высокопоставленных военных, а в дальнейшем -- поведение "Ивана Гавриловича" (настоящая фамилия Ковалев), секретаря второго состава горкома. Ковалев после ареста не выдержал и стал послушным орудием гестапо.

В соответствии с полученным мною разъяснением, руководство просто не желало учесть истинные корни измены. Оно делало упор только на то, что создание и существование Минского подполья были результатом исключительно нашей личной инициативы. А между тем характер возникновения Минского подполья был ярким доказательством растерянности белорусских руководителей, которые в панике бежали из Минска в первые дни вонйы.

... Именно поэтому надо было опорочить Минское подполье, обвинить в провокаторской деятельности всех, кто геройски погиб в гестапо, кто был повешен на улицах Минска (среди них -- члены юденрата, принадлежавшие к нашей организации -- Элиягу Мошкин, Залман Серебрянский, Герш Рудичер и другие), кто пал в партизанской борьбе, кто остался в живых и вернулся из леса. Таким образом намеревались избавить от тяжких обвинений партийных и государственных деятелей, не выполнивших своего долга" [20].

Смоляр понимал, что ходит на острие ножа, но с присущим ему мужеством продолжал отстаивать гражданские права белорусских евреев. Одновременно работал над книгой о Минском гетто, и, закончив ее, отвез весной 1945-го в Москву, в издательство "Дер Эмес". Книга вышла на двух языках: на идиш ("Фун минскер гетто" -- "Из Минского гетто", М., 1946) и на русском. Многие десятилетия эта книга была единственной советской книгой на русском языке о еврейском антинацистском сопротивлении.

Г.Смоляра хорошо знали в ЕАК -- Еврейском антифашистском комитете, и вскоре он стал корреспондентом газеты ЕАК "Эйникайт" по Белоруссии, продолжая заведовать отделом в "ЛiМ"е. Нет сомнения, что в годы репрессий Г.Смоляра не пощадили бы (как мы видим, его даже спустя 40 лет после этого "достали"). Но в ЦК ВКП/б/ вспомнили об агентурном коминтерновском прошлом Г.Смоляра, и возникла "идея": послать его опять в Польшу, на сей раз легально. Для "укрепления" тамошних партийных кадров. И в 1946 г. Г.Смоляр оказывается в Варшаве. Он -- член Президиума и начальник отдела культуры так называемого Центрального комитета евреев Польши. В 1948 г. Г.Смоляр избирается председателем этого комитета (с 1949 -- Культурно-общественной ассоциации евреев Польши).

Не прекращает Г.Смоляр и литературной деятельности. Одна за другой выходят его книги: очерки о евреях-партизанах "Идн он геле латес" ("Евреи без желтых звезд"), за короткий срок выдержавшая два издания; пьеса о еврее-революционере, расстрелянном польскими властями в 1925 г. в 20-летнем возрасте, Н.Ботвине -- "А пошетер зелнер" ("Простой солдат"); сборник памфлетов и фельетонов "Фун йенер зайт" ("С другой стороны"). Занимался Г.Смоляр и редактированием чужих книг. Делал он это по заказу еврейского издательства "Идиш бух" в Варшаве [21].

Г.Смоляр являлся депутатом Сейма, входил в правление общества польской-советской дружбы. Это был отважный человек не только в подполье и в партизанах -- идеи интернационализма и национального достоинства он отстаивал и в сложное послевоенное время, в Польше. В начале 1960-х в одной из варшавских еврейских газет он опубликовал статью под названием "Пять вопросов товарищу Ильичеву". Ильичев, который еще при Сталине был главным редактором "Правды" в годы шельмования "врачей-убийц" и "безродных космополитов", а при Н.Хрущеве -- заведующий отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС по союзным республикам, заявил на какой-то пресс-конференции, что зарубежные издания больше, чем он считает нужным, уделяют внимание дискриминации евреев в Советском Союзе. А этого в действительности будто бы нет. 0 фарисействе и бесстыдной лжи советского сановника Смоляр и написал, вызвав тем самим, естественно, гнев и московских лжецов, и варшавских их угодников [22].

В 1967-68 гг. польское руководство во главе с В.Гомулкой, стремясь свалить на евреев вину за провалы в экономике, развязало яростную антисемитскую кампанию, объявив, что все дело в том, будто поляки якобы пошли на поводу у заваривших бучу "студентов еврейского происхождения". Подлила масла в огонь и победа Израиля в Шестидневной войне. В июне 1967 г. на съезде польских профсоюзов Гомулка назвал евреев, радовавшихся победе Израиля, "пятой колонной". Большими тиражами печатались, распространялись и использовались партийными пропагандистами "Протоколы сионских мудрецов" и прочие антисемитские фальшивки. На заводах, в учреждениях, учебных заведениях проходили собрания, на которых выявляли "просионистские элементы" и принимали антисемитские резолюции. Все это сопровождалось повсеместным увольнением евреев.

Не обошла эта вакханалия и Смоляра. Его сыновья были арестованы за диссидетнскую деятельность. Высланные из страны, они и в эмиграции продолжали бороться за демократические преобразования в родной Польше, подвергаясь за это злобным нападкам польской и советской прессы. Самого Г.Смоляра сняли со всех постов, исключили из партии. Началась травля.

Оскорбленный, глубоко разочарованный политикой партии, которой верно служил всю свою сознательную жизнь, Гирш Давидович в 1971 году репатриировался в Израиль. Бывший талантливый коммунистический публицист стал столь же талантливым публицистом антикоммунистическим. В свои 66 лет Г.Смоляр находит в себе силы начать жизнь сначала. Одна за другой выходят его книги. В популярных журналах и альманахах появляются его новеллы, эссе, статьи. Вот краткий их перечень.

-- 1973 год -- книга публицистики "Где ты, товарищ Сидоров?" (сначала в переводе на иврит, а затем в оригинале на идиш и на испанском).

-- 1978 год -- мемуары "Изнутри", раскрывающие малоизвестные страницы деятельности Евсекции в 1920-х гг.

-- 1982 год -- книга публицистики "На последней позиции, с последней надеждой".

-- 1985 год -- книга публицистики "Советские евреи за оградами гетто".

-- 1989 год -- историческое исследование "Минское гетто" [23].

Когда вышла книга "Минское гетто", ее автору было уже 84 года. Это было произведение его жизни. "Одинокий, больной, он с трудом передвигался, -- вспоминал позднее посетивший его в 1992 г. председатель Белорусской Ассоциации бывших узников гетто Феликс Липский, сын соратницы Г.Смоляра по борьбе в Минском гетто Розы Липской.-- Но вот он заговорил о Минском гетто, о подполье и партизанских делах евреев -- и сразу преобразился. Заискрились глаза, стали выразительными жесты. Из глубин памяти всплывали имена, фамилии, номера домов в гетто, подробности той страшной геттовской жизни. Он вновь был неистощимым рассказчиком и полемистом" [24]. А спустя год Гирш Смоляр умер.

Вот какого человека оболгали А.Бажко и В.Пепеляев. И было это не просто недобросовестной работой двух ангажированных публицистов, а местью власти за обнародованную историческую правду.

Чтобы завершить обсуждение темы "Гирш Смоляр и антисемитская публицистика Беларуси в 1980-е гг.", остается ответить на один непростой вопрос: почему в качестве антисемитской мишени был выбран именно Смоляр?

Думается, все дело в том, что книга "Мстители гетто" была первым (и долгие десятилетия единственным) в советской документальной литературе убедительным источником, свидетельствующим не только о трагедии евреев в годы фашистской оккупации, но и о их героическом сопротивлении. В книге Смоляра -- множество примеров отваги, самоотверженности, дерзкой изобретательности людей, обреченных нацистами на смерть, но не сломленных духом, сумевших в нечеловеческих условиях создать подпольную антифашистскую организацию, немало сделавшую в борьбе с врагом. И тысячи бывших узников гетто в рядах партизан -- это ведь тоже еврейское Сопротивление!

Все эти факты шли вразрез с насаждавшимися цековскими идеологами мифами о "еврейской трусости" в годы войны, о евреях как "пятой колонне", о "происках сионистов" в СССР. Как загасить ту правду, что вырвалась на страницы изданной в Москве когда-то книги? Прежде всего, ошельмовать ее автора. Остается только найти согласных на любую грязную работу журналистов...

А еще больше, конечно же, задевали партийное руководство республики факты, приводимые Смоляром в его уже зарубежных публикациях, в том числе, и на русском языке, которые разоблачали трусость, некомпетентность и преступность руководства страны, провозгласившей себя поводником человечества в светное будущее.

И наконец, последнее. А как среагировали те инстанции, куда в 1989 г. обратились активисты Минского общества любителей еврейской культуры? Они все дружно ответили, и ни в одном из ответов не было подтверждения фактам, изложенным в грязном пасквиле под названием "Дары данайцев". (Тексты документов приводятся в приложениях N1-3)

У лжи, как известно, короткие ноги. А правда... Как однажды написал Александр Твардовский Василю Быкову, "все минется, а правда останется".

Приложение N1

Ордена Трудового Красного Знамени Институт истории партии при ЦК КП Белоруссии -- филиал Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС

N4223 20 сентября 1989.

Уважаемый товарищ Данциг!

Сообщаем, что приводимых в Вашем письме сведений о деятельности Г.Д.Смоляра в годы Великой Отечественной войны, взятых из книги "Дары данайцев", в материалах партийного архива Института истории партии при ЦК КП Белоруссии не обнаружено.

Одновременно сообщаем, что вышеуказанная книга в Институте истории партии при ЦК КПБ не рецензировалась.

Директор Института истории партии при ЦК КП Белоруссии P.Платонов

Приложение N2

Данцигу М.В.

Сообщаем, что по интересующим Вас вопросам в связи с публикацией сборника "Дары данайцев" сведений в КГБ БССР не имеется.

Начальник подразделения КГБ БССР В.Н.Дашковский

29 сентября 1989 г.

Приложение N3

Издательство "Беларусь"

N434 20.10.89

Председателю общества любителей еврейской культуры т.Данцигу.

По поводу интересующих Вас сведений о Г.Смоляре, помещенных в книге "Дары данайцев", авторы А.Бажко и В.Пепеляев сообщили издательству, что приведенные ими факты основаны на свидетельских показаниях и публикациях в польской печати.

Директор В.Л.Дубовский

Литература:

1. Сб. "Дары данайцев", Мн.: "Беларусь", 1987.
2. Смоляр Г. Менскае гета: Барацьба савецкiх габрэяъ-партызанаъ супраць нацыстаъ . Пер. з анг. -- Мн.: Тэхналогiя, 2002. -- 182 с.
3. Бажко А., Пепеляев В. "Кто пасет троянских коней?" . "Дары данайцев", с. 273-277.
4. Там же, с. 274.
5. Смоляр Г. Мстители гетто. М.: "Дер Эмес", 1947.
6. Мехов В. "Назло клеветникам, Григорий Давидович!" . "Авив", 1992, N2.
7. "... А правда остается" . "Авив", 1992, N1.
8. Там же.
9. Краткая еврейская энциклопедия. Иерусалим: 1996, т.8, с. 69-70.
10. Смоляр Г. "Теплая" встреча евреев-партизан в освобожденном Минске . "Возрождение", 1975, N4-5, с. 182.
11. Майзель А. "Миф о "еврейской трусости" и его создатели" . "Мезуза", 1997, N1.
12. Липский Ф. "Герой и летописец Минского гетто" . "Авив", 1993, N3.
13. Смоляр Г. "Мстители гетто", с. 41-42.
14. Костырченко Г. Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм. М.: "Междунар. отнош.", 2001, с. 222.
15. Смоляр Г. Менскае гета, с. 135-136.
16. Там же, с. 165-166.
17. Смоляр Г. "Теплая" встреча... с. 184.
18. Там же, с. 183-184.
19. Там же, с. 185.
20. Там же, с. 181-182.
21. Краткая еврейская энциклопедия. Иерусалим: 1996, т.8, с. 70.
22. Мехов В. "Свеча у могилы" // "Авив", 1993, N3.
23. Краткая еврейская энциклопедия. Иерусалим: 1996, т.8, с.71.
24. Липский Ф. "Герой и летописец Минского гетто" . "Авив", 1993, N3.