Яков Басин. Исторические книги, статьи, очерки.

          Антонина АКСЕНОВА  (Минск).

 

Чтение архивов советской ГБ наполняет душу мраком, а тело свинцом... Это -- два следственных дела, заведенных сотрудниками НКВД Татарии на Евгению Соломоновну Гинзбург (1904-1977) -- журналиста, историка, доцента, всемирно известного автора "Крутого маршрута" [1], начатого еше в Казани в 1937 г. На первом из них (1937 г.) -- гриф "Хранить вечно", на втором (1949 г.) -- гриф "совершенно секретно". В делах -- протоколы допросов Евгении Соломоновны в Казани и Магадане, обвинительные заключения, приговоры выездной сессии Военной коллегии Верховного суда СССР и Особого совещания при министерства МГБ СССР, протоколы очных ставок, письма и заявления осуждснной и, наконец, постановление Военной коллегии Верховного суда СССР от 25 июня 1955 г. о полной реабилитации Е.С.Гинзбург "за отсутствие состава преступления" [2].

Подобные дела, к сожалению, еще не стали предметом объективного исследования. Спокойно читать их невозможно. Каждое из них уникально.

В протоколах нет тех страшных описаний лагерно-тюремного быта, характеристик встреч Гинзбург с солагерниками и надзирателями, того огромного мира, который жил за колючей проволокой и который так точно и беспощадно изображен в книге "Крутой маршрут". Но они, тем не менее, помогают хронологически точнее реконструировать прошлое, раскрыть психологическое противостояние двух миров: человеческого -- разумного, безуспешно стремящегося разгадать загадку причин ареста и сути обвинения, -- и дьявольского -- бездушной карательной машиной, с дьявольским упорством, изобретательностью и обманом, толкающей миллионы своих жертв на эшафот и за решстку.

Василь Быков писал о судьбе жертв сталинского террора: "...Произвол, возведенный в ранг государственной и партийной политики, не только искалечил их судьбы и у многих отнял жизнь, но и на долгие годы сделал их имена проклятыми для народа под хитроумным нагромождением лжи и вздорных политических обвинений" [3].

О методике фальсификации протоколов допроса и незаконных приемах ведения следствия и судебного расследования Е.С.Гинзбург писала в письме на имя Председателя Президиума Верховного Совета СССР К.Е.Ворошилова (9 мая 1953 г.). Писала из Магадана, просила о реабилитации. Отсидев двенадцать лет (два года -- одиночная камера в Ярославле и десять лет каторжных работ на Колыме), Гинзбург в 1949-50 гг. была вторично арестована и осуждена на бессрочное поселение по материалам старого, 1939 года дела.

Письмо, как водится, осталось без ответа.

Председателю Президиума Верховного Совета СССР К.Е.ВОРОШИЛОВУ

Заявление ссыльнопоселенки Гинзбург Евгении Соломоновны. Год рожд. -- 1904. Место рожд. -- Москва. Образование -- высшее. Профессия -- педагог. Бывший член В.К.П./б/. Арестована в Казани в 1937 году. Теперешнее место поселения --- Колыма (Магадан, Нагаевская ул. д. 37, кв.21).

За шестнадцать с половиной лет, в течение которых я непрерывно подвергалась репрессиям, я впервые обращаюсь в Верховный орган страны с просьбой о пересмотре моего дела. Поэтому очень, очень прошу внимательно прочесть мое заявление и ответить на него.

Изложу кратко факты. Я -- постоянная жительница г.Казани. Там я окончила ВУЗ, там была оставлена при Институте для научной работы, там же работала на научно-педагогической работе в Педагогическом Институте и в Гос. Университете до 1937 г.

Муж мой -- Аксснов Павел Васильевич, партийно-советский работник, до ареста являлся председателем Казанского Городского Совета.

К моменту ареста я имела двух сыновей: старшему было 10 лет, младшему 4 года [4].

За 7 лет до ареста я вступила в партию. Будучи молодым коммунистом, вступившим в партию уже после разгрома троцкистской оппозиции, я не только никогда не примыкала к ней, но даже не была свидетельницей борьбы с ней и была знакома с этим вопросом только по официальной партийной литературе. Муж мой, чл. Партии с 1918 г., тоже никогда ни к каким оппозиционным группировкам не принадлежал.

Несмотря на это, я уже семнадцатый год подвергаюсь репрессиям как "участница к.-р. троцкистской организации".

В чсм же заключалось предъявленное мне конкретное обвинение?

В 1934 году Татарский Обком партии мобилизовал группу научных работников для усиления работы редакции областной газеты "Красная Татария". Я оказалась в числе мобилизованных и около двух лет заведовала отделом культуры этой редакции, совмещая эту работу с основной педагогической работой. В этой редакции работал некий [5] профессор Эльвов. В 1935 г., после убийства Кирова, он был арестован. После его ареста, я, наряду со многими другими коммунистами, работавшими с ним в одном учреждении, получила партийное взыскание: "Поставить на вид притупление политической бдительности".

До самого своего ареста Эльвов пользовался полным доверием Обкома, являлся членом Горкома партии, в Казань он прибыл по путсвке Центр. Комитета. Правда, мы все знали, что за несколько лет до этого он написал какую-то статью в сборнике под ред. Ярославского и что эта статья была признана политически ошибочной, но полное доверие, которым он пользовался в руководящих парторганах, заставляло и меня -- рядового коммуниста -- относиться к нему без особых подозрений. Я и сейчас, по прошествии чуть ли не двадцатилетия, не знаю, в чем был виновен Эльвов. Но через два года после его ареста, 15 февраля 1937 года, я была арестована, и то же обвинение: "Не разоблачила Эльвова", за которое я в 1935 г. получила самое легкое партийное взыскание -- "на вид", стало теперь расцениваться уже не как притупление партийной бдительности, а как "участие в к.-р. троцкистской организации" и принесло мне приговор Военной Коллегии Верховного Суда: 10 лет тюремного заключения с поражением в правах на 5 лет. (по ст. 58-8 и 11).

Это могло случиться только благодаря неправильным, незаконным приемам предварительного следствия и благодаря полному отсутствию судебного следствия. Заседание Военной Коллегии Верх.Суда (1-го августа 1937 года) по разбору моего дела длилось шесть минут, включая сюда и опрос, и чтение длинного текста приговора. Мои судьи настолько торопились, что ни на один вопрос, ни на одно мое заявление ответа мне не дали.

Что касается предварительного следствия, то здесь применялись такие приемы, как запрещение спать в течение 8-ми суток, нецензурная брань, угрозы и т.д. Две так называемые "очные ставки", которые, собственно, и послужили основанием для передачи моего дела в судебную инстанцию, проводились следователем Бикчентаевым [6] путем беззастенчивого запугивания свидетелей прямо в моем присутствии. Так называемый свидетель Дьяконов [7], подписывая дрожащей рукой клеветнические показания, сформулированные следователем, плакал горькими слезами, тут же, при следователе, умоляя меня простить его, т.к. он "не может сейчас погибать, потому что у него только что родился ребенок".

В дальнейшем я узнала, что и следователь Бикчентаев, и руководивший всем следствием майор Ельшин [8] были в 1939 г. репрессированы. Однако, сделанное ими в отношении меня беззаконие не исправлено до сих пор. Итак, я стала государственной преступницей со статьей "террор". (Кстати, я абсолютно штатский человек и оружия в руках никогда не держала).

Я отбыла десять лет заключения, из них три года я просидела в разных тюрьмах и семь лет в Колымских лагерях.

За это время погиб на ленинградском фронте мой старший сын, умерли, не дождавшись меня, отец и мать. В 1947 г. я освободилась из лагеря. Ехать на материк было не на что и уже не к кому, и я поступила здесь, в Магадане, на работу в детский сад в качестве пианистки. Оставшегося в живых младшего сына мне удалось вызвать сюда, и он, после одинадцатилетней разлуки, находился при мне. В этой скромной позиции я и собиралась дожить остаток жизни. Но вот 25-го октября 1949 г. меня арестовывают вторично. Мой сын за 16 лет своей жизни вторично остался без матери, на этот раз остался один, без средств, на краю земли.

Второй мой арест длился только месяц. Никаких новых обвинений мне не предъявили, только переписали старые протоколы 37-го года, уточняя ряд фактических данных. (В 37-м г. так спешно вели дело, что были перепутаны все анкетные сведения -- и год рождения, и адрес, и социальное происхождение. Написали -- очевидно с целью сгустить краски -- "дочь торговца", тогда как мой отец, по профессии фармацевт, работал свыше 20-ти лет в той Казани и все отлично знали, что он не торговец, а служащий).

В результате этого второго ареста я получила ссылку на поселение без указания срока (Постановление Особого Совещания). Сначала местом ссылки был назначен Красноярский край, но затем, по моей просьбе, он был заменен Колымой.

В качестве ссыльной я стала подвергаться различным утеснениям по линии работы. Несмотря на то, что мои деловые качества, по общим отзывам, удовлетворяли мос руководство, меня периодически снимали с работы. Вот и сейчас я безработная, т.к. в феврале 1953 г., во время кампании по усилению бдительности в связи с арестом группы врачей в Москве, меня сняли с работы по мотивам политического недоверия. Я осталась без средств к существованию, хотя на иждивении у меня двое детей: сын, который еще учится, и семилетняя приемная дочь [9].

Такова краткая фактическая история этих шестнадцати с половиной лет. За эти годы я потеряла все: семью, Партию, любимую профессию, здоровье. И сейчас, приближаясь к пятидесятилетнему возрасту, перед лицом близкого конца жизни, я еще раз повторяю, что я ничем, абсолютно ничем, не только делом, но даже мыслью, не заслужила всех переносимых и перенесенных мук. С полной искренностью, с открытой душой я вступила в Партию, с напряжением всех сил работала в ней.

Нелепость статьи "террор" (пункт 8) так ясна даже при самом поверхностном знакомстве с делом, что ее не приходится и опровергать. Когда я в 37-м году спросила председателя суда, в убийстве какого политического деятеля я обвиняюсь, он ответил мне сложным и странным силлогизмом. Дескать, троцкисты убили Кирова в Ленинграде, вы не боролись с Эльвовым в Казани, следовательно, вы и должны рассматриваться как террористка. В качестве материала для 11-го пункта в моем обвинительном акте перечислен ряд фамилий людей, многие из которых не были мне даже знакомы. Не познакомилась я с ними и на суде, где, кроме меня и судей, никто не присутствовал.

Я прошу Вас расмотреть в связи с моим заявлением следующие вопросы:

1. О неправильном осуждении меня в 1937году на основании клеветнических данных под нажимом ныне репрессированных следователей и при полном отсутствии судебного следствия.

2. Об осуждении меня в 49-50 гг. на бессрочное поселение по материалам старого дела, т.е. о вторичной репрессии за одно и то же (к тому же несовершенное) преступление.

3. О том, что мне не дают возможности работать. Пять лет, в общей сложности, я проработала пианисткой в детских садах Магадана. Это полутехническая работа с детьми от трех до шести лет. Но и эта работа теперь мне не доверяется, несмотря на отличные производственные показатели.

На свою старую специальность, по которой я имею хорошую квалификацию, я уже и не претендую, но работа по музыке, с маленькими детьми, мне кажется, совершенно не угрожала устоям государства, а мне давала посильный по возрасту и здоровью заработок.

Это все официальная, юридическая сторона дела. В заключение я хочу написать несколько неофициальных слов.

Дорогой Климент Ефремович!

Прошу Вас за этим перечнем фактов, увидеть живую человеческую судьбу, представить мать, разлученную с малолетними сыновьями, один из которых в дальнейшем погиб на фронте, так и не повидав мать, представить себе трагическую историю обыкновенной советской женщины, которая в 1920 году, пятнадцатилетней девочкой, рвалась на польский фронт и , шагая по улицам в старенькой кофтенке, распевала в комсомольском хоре: "...Ведь с нами Ворошилов -- первый Красный офицер"... , и в 1953- г., на пороге старости, измученная и разбитая, обращается к Вам за справедливостью и хочет верить в эту справедливость.

Е.Гинзбург (подпись)

9/05 1953г.

Магадан. Нагаевская ул., д.37, кв.21.

 

          ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Е.С. Гинзбург была арестована 15 февраля 1937 года г. в Казани и "обвинялась в преступлениях, предусмотренных ст. 58-8 и 58-11 УК РСФСР с применением закона от 1.12.1934 г." Приговор гласил: "Е.С.Гинзбург подвергнуть тюремному заключению сроком на десять лет с поражением в политических правах на пять лет и с конфискацией всего лично ей принадлежащего имущества. Срок отбытия наказания с зачетом предварительного заключения считать 16.02.1937. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит". // "Крутой маршрут". Хроника времен культа личности. Рига. Издательство ЦК КП Латвии, "Курсив" -- творческая фотостудия Союза журналистов ЛССР, 1989 г.; Москва. Изд. "Советский писатель", 1990; Смоленск. Издательство "Женщина и миф", 1994 г.
2. Следственные дела Е.С.Гинзбург хранятся в ЦХИДНИ РТ, ф.8233, оп.1, д.1,2,3.; Информационный центр УВД Магаданской области, ф.12777, оп.1, д.1.
3. В.Быков. Предисловие к "Крутому маршруту" //Москва. Издательство "Советский писатель", 1990 г.
4. Василий Павлович Аксенов (р.1932) -- известный русский писатель. Окончил школу в Магадане. После окончания медицинского института (1956) некоторое время работал врачом. С 1960 года -- профессиональный литератор. Изданы повести "Коллеги", "Звездный билет", "Затоваренная бочкотара". После создания альманаха "Метрополь" (1978) не издавался. В 1980 г. выехал по приглашению в США и вскоре был лишен советского гражданства. В издательстве "Ардис" (США) вышли книги "Одеог", "Золотая наша железка", "Скажи изюм" и др. Профессор, преподает в Вирджинии. В настоящее время живет во Франции и в Москве.
5. Эльвов Николай Наумович (р.1901). Профессор истории. Один из авторов "Истории ВКП(б)", вышедшей в 1926-1930 гг. под общей редакцией Е.М.Ярославского. Арестован 10 февраля 1935 г. Расстрелян 15 сентября 1937 г. Реабилитирован посмертно.
6. Бикчентаев Гарейща Давлетшиевич (р.1902). С марта 1931 -- в органах ОГПУ-НКВД. С 1937 г. -- младший лейтенант госбезопастности. В 1937 г. арестован. По приговору трибунала приговорен к расстрелу. В 1938 г. приговор был изменен на 10 лет тюремного заключения. В 1940 г. военная коллегия Верховного Суда СССР вынесла решение о том, что Бикчентаев был осужден по сфальсифицированным материалам. В 1940 г. освобождсн из Соловецкой тюрьмы и возвратился в Казань.
7. Владимир Дьяконов (р.1900). Литсотрудник отдела культуры редакции газеты "Красная Татария".
8. Ельшин Иван Яковлевич (р.1900). В 1937 г. -- заместитель начальника Управления НКВД в Татарии. В 1939 г. арестован, приговорен к расстрелу. При обжаловании приговор изменен на 10 лет исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ).
9. Аксенова Антонина Павловна. Актриса. Живет в Минске.