От автора

«Думаю, что писать надо только тогда, когда мысль, которую хочешь выразить, так неотвязчива, что она до тех пор, пока, как умеешь, не выразишь её, не отстанет от тебя».

Эта фраза взята из письма Льва Толстого к Леониду Андрееву от 2 сентября 1908 г. Обычно её цитируют как совет начинающему писателю. Ну, а если в роли литератора выступает не прозаик или поэт, а историк или публицист? И мысль, которую он хочет высказать, так же неотвязчива, как мучающая поэта стихотворная строка, и рука этого историка, как и рука поэта, говоря словами А. Пушкина, невольно «тянется к перу, перо – к бумаге»? А не тянуться не может, потому что историка и публициста обязывает его профессиональный долг.

Объективная реальность такова, что история постоянно переписывается и будет переписываться по мере того, как меняется идеологическая составляющая эпох. Политика всегда была, есть и будет основным врагом истории. Не случайно же существует утверждение, что историю пишут победители и что история – это современная политика, обращённая вглубь веков. Что же, в таком случае, остаётся на долю автора? А остаётся не так уж и мало. Именно он, автор, должен так поставить вопрос по освещаемой им теме, как до него ещё никто не ставил. А ещё он должен уметь дать собственную оценку имеющимся у него фактам во всей их исторической сложности и противоречивости.

Каждый автор работает в той системе координат, в которой он живёт и в соответствии с которой обеспечивает объективный анализ событий прошлого по состоянию на сегодняшний день. Но даже при этом его подстерегает опасность стать жертвой собственного субъективизма или догматического следования тому научному направлению, с которым связана его профессиональная деятельность. В силу относительности истории всегда какие-то моменты будут выпячиваться, а какие-то замалчиваться. Поэтому и остаётся открытым извечный вопрос: а существуют ли вообще объективные критерии истории? Но как, к примеру, не допустить в исторический анализ пресловутого «еврейского вопроса» личность автора и его субъективное видение картины мира, если он сам еврей и переполнен любовью к своим собратьям и состраданием к их горькой доле? И какой исследователь не стремится внести свой вклад в очищение истории от напластований лжи и искажений, скопившихся за многие десятилетия уже и при его собственной жизни?

В советские времена одной из тенденций в исторической науке было замалчивание роли евреев в жизни СССР, их вклада в борьбу с нацизмом и гибели миллионов евреев в годы гитлеровской оккупации. Это неизбежно приводило к тому, что вокруг евреев искусственно нагнеталась атмосфера недоверия и откровенного отрицания их позитивной роли в жизни общества. В литературе преобладала тенденция неприятия еврейства в целом, основанная на пропаганде антииудаизма, антисионизма, а нередко и откровенного антисемитизма. А ведь как раз евреи и были теми, кто заслужил лучшей доли хотя бы уже за свой вклад в общее дело, ибо, как писал В. Жаботинский, «наша еврейская затрата на дело обновления России не была соразмерна ни с нашими интересами, ни с нашим значением, ни с нашими силами. Мы заплатили больше, непомерно, безумно больше того, что могли заплатить, и того, что стоило заплатить…».

А ведь это К. Маркс, а вслед за ним и В. Ленин, фактически благословили насильственную ассимиляцию еврейского народа, удушение его национального самосознания. «Эмансипация евреев в её конечном значении есть эмансипация человечества от еврейства». «Общественная эмансипация еврея есть эмансипация общества от еврейства». Под этими утверждениями К. Маркса охотно подписался бы и Гитлер. Не лучше и слова В. Ленина, написанные ещё в 1903 г.: «Идея еврейской национальности противоречит интересам еврейского пролетариата». Ликвидация Бунда, сионизма и других еврейских общественных движений прямо заложена в ленинском утверждении, что «национальные движения реакционны, ибо история человечества есть история классовой борьбы, в то время как нации – выдумка буржуазии». А ликвидация еврейской культуры, начатая в 1930-е годы и завершённая в конце 1940-х, вполне укладывается в тезис Ленина: «Борьба против всякого национального гнёта – безусловно, да.
Борьба за всякое национальное развитие, за “национальную культуру” вообще – безусловно, нет».

Трагическая судьба советского еврейства как величайшая национальная трагедия в истории человечества, её уникальность, судьба лучших представителей этого народа и их выдающаяся роль в мировой культуре – всё это не может не составлять содержания творчества еврейских историков и литераторов. Мысли об этом навязчиво преследуют их. Не писать об этом они не могут, ибо подлинная история советского еврейства ещё только создаётся.