Народный художник Витебщины
Если бы этот человек остался в истории только в одном качестве – первого учителя великого Марка Шагала, то и этого было бы достаточно, чтобы его имя было увековечено в пантеоне известнейших деятелей мирового искусства. Но он не менее известен как прекрасный мастер реалистической живописи; как создатель художественной школы, названной именем города, в котором он жил и работал, – «Витебской»; как педагог, воспитавший целую плеяду художников, прославивших ХХ век. А для евреев он еще ценен как один из немногих в истории белорусского искусства художников-реалистов, ставших бытописателем еврейского местечка и его обитателей. Имя этого человека – Иегуда Пэн, и это он – один из тех, благодаря кому Витебск стал одним из центров мировой культуры первой четверти ХХ века.
1
Когда в 1896 году 42-летний Пэн появился в Витебске, в нем уже существовали художественные традиции, связанные с именами К.Савицкого и И.Репина. Что касается собственно витебской школы живописи, то тут решающую роль сыграли Исаак Аскназий и, естественно, сам Иегуда Пэн.
Портрет
Иегуды Пэна. 1905 год
Известный живописец-жанрист Константин Савицкий в 1874 г., после вступления в товарищество передвижных художественных выставок, поселился в Витебске и долгое время жил там. Еврейская атмосфера города восхитила его. «Распрощался с Динабургом и устроился в Витебске, – писал он И.Крамскому. – Витебск много интереснее Динабурга, местная национальность живее сказывается на каждом шагу...» Под «местной национальностью» К.Савицкий понимал не только «еврейский» колорит города, в котором еврейское население составляло более половины всей численности, но и ту особую витебскую атмосферу, позволившую И.Репину назвать Витебск «российским Толедо» – по аналогии с испанским городом, который был прославлен в ХVI веке творчеством великого Эль Греко.
Сам Илья Ефимович Репин тоже оставил след в истории Витебска. В мае 1892 года он купил себе рядом, в 16 км вверх по течению Западной Двины, усадьбу. Здесь, в Здравнево, он прожил 12 лет, здесь похоронил отца, здесь написал более 40 картин. В Витебске Репин бывал часто: его привлекало общение с городской интеллигенцией, среди которой выделялся известный историк А.Сапунов. И, конечно же, он никак не мог миновать мастерской И.Пэна, и именно Пэн чаще всего оказывался для него достойным собеседником в дискуссиях о живописи и ее задачах. Влияние Репина на творчество местных живописцев было очень серьезным: не случайно исследователи отмечают, что в работах И.Пэна чувствуется «репинское начало».
Иегуда
Пэн «Автопортрет»
Что касается «местных живописцев», то они – а наиболее заметными фигурами среди них были И.Аскназий и И.Пэн – в большинстве своем, были выходцами из еврейской среды. Они в качестве сюжетов для своих работ, как правило, избирали то, что им ближе: городские пейзажи местечек с их синагогами, покосившимися домами, цветущими садами и пасущимися козами; еврейский быт – свадьбы и разводы, праздники и похороны, базарную толчею и нищенские трапезы; портреты своих современников-евреев – работающих и молящихся, торгующих и просящих милостыню... И на всем, как и у их коллег – русских передвижников, лежала печать бедности, мрака и почти полной безысходности.
Исаак Аскназий, уроженец местечка Дрисса Витебской губ., поселился в Витебске за 12 лет до Пэна. Ему было тогда 28 лет, и он успел получить хорошее образование за границей. Был он человеком верующим, преданным своей общине, члены которой и становились героями его полотен: «Еврейская свадьба», «Приход субботы», «Испытание жениха», «Бродячие портные» и др. Пэн не успел насладиться дружбой с Аскназием – тот умер спустя 6 лет после приезда Пэна в Витебск в возрасте 46 лет, но Пэн всегда отзывался о нем как об одном из своих первых учителей.
Сам И.Пэн был приглашен на работу в Витебск местным губернатором В.Левашовым и уже спустя год получил разрешение на открытие частной школы рисования и живописи – первого и долгие годы единственного учебного художественного заведения в Белоруссии.
2.
В Витебск Пэн приехал, имея за плечами достаточно серьезный опыт рисовальщика. Художником он стал против воли родителей. Его отец – бедный ремесленник придерживался строгих ортодоксальных правил, а потому считал рисование занятием греховным. Такого же мнения был и тот маляр, к которому юношу определили в помощники и который, как и отец, поколачивал юного «мазилу» за непотребную «пачкотню». Пять лет в Императорской академии художеств, куда Пэн поступил после многих мытарств, тоже не были радостными: над головой проклятием висело его еврейское происхождение. Его даже не допустили к конкурсу на медаль, победа в котором могла дать возможность получить стипендию для учебы за границей.
Иегуда
Пэн (в центре) и его ученики. 1919 год
«Школа рисования и живописи художника Пэна» – так назвал мастер свое учебное заведение, открытое в 1897 и просуществовшее до 1918, то есть, 21 год. Через руки Пэна прошло, по свидетельству С.Ан-ского, несколько сот юношей и девушек. Пэн стал первым учителем целой плеяды еврейских мастеров, среди которых следует выделить Марка Шагала, Лазаря (Эль) Лисицкого, Соломона Юдовина, Давида Якерсона, Меира Аксельрода, Елену Кабищер, Осипа Цадкина, Оскара Мещанинова, Рувима Фрумака, Исаака Мильчина, Абеля Панна (Пфеффермана), Соломона Гершова, Льва Зевина, Илью (Рувима) Мазеля, Льва Лейтмана, Полы Хентовой. В жизни большинства из них Пэн сыграл решающую роль.
Прекрасно об этом написал в 1921 г. М.Шагал в своем письме Мастеру в дни 40-летия его творческой деятельности: «Я вспоминаю себя мальчиком, когда я подымался на ступени Вашей мастерской. С каким трепетом я ждал Вас. Вы должны были решить мою судьбу в присутствии моей покойной матери. И я знаю, скольких еще в Витебске и всей губернии юношей Вы судьбы решали. Ваша мастерская – первая в городе – манила десятки лет».
«Пэна я люблю... – писал он же позднее в своей книге «Моя жизнь». – Я помню о нем всегда, как я помню отца. То и дело проходит он в моих воспоминаниях – по тихим пустынным улицам родного города... Сколько раз, являясь к нему, я готов был его умолять: «Не нужно мне никакой славы, стать бы только таким тихим умельцем, как вы. Всегда оставаться с вами рядом, в вашем доме, – ну, хоть картиной повиснуть среди ваших картин!» (Последнее, кстати, сбылось: прекрасный портрет молодого М.Шагала работы И.Пэна находится в экспозиции Белорусского художественного музея в Минске).
Портрет
молодого М.Шагала работы Иегуды Пэна. 1914 год
Другой ученик Пэна, будущий народный художник СССР, блестящий скульптор Заир Азгур вспоминал о Пэне как о человеке «с негромким голосом какого-то временно притихшего вулкана; с глазами, которые глядят на вас, излучая не слишком яркую, но такую добрую улыбку». «Ученики разные, – говаривал Пэн, – и учились они по-разному. Одному общему я учил их всех – художник должен уметь видеть доброе в человеке и отстаивать доброе в мире».
И.Пэн прекрасно осознавал масштаб своей педагогической деятельности и уровень мастеров, которых он вырастил. Не случайно, хлопоча о персональной выставке в Москве в 1927 году, он писал в частном письме о себе «как о труженике и инициаторе», создателе в Белоруссии искусства, о котором до его появления не имели понятия. «Вот уже скоро будет 35 лет, как я живу в Витебске, – писал он, – и дал городу немало художников, о которых знает весь мир».
3
Сам о себе И.Пэн всегда говорил как о «еврейском» художнике. В творческом наследии И. Пэна, которое, по самым скромным подсчетам, составляет более 800 картин, эскизов, этюдов, еврейские сюжеты занимают практически все место. Портреты его работы составляют целую галерею еврейских типов – обывателей местечек, ремесленников, солдат, раввинов: «Нищий», «Часовщик», «Старый портной», «Толкователь Талмуда», «Сват», «Шамес». Особое место в его творчестве занимают городские пейзажи, где синагоги соседствуют с нищенскими развалюхами.
И все же особым мастером Пэн проявляет себя в социальной драме. Его сюжеты потрясают своим трагедийным акцентом: «Развод», «Дети-беженцы», «Слепой со скрипкой», «Последний шаббат». Его картины, написанные в сугубо реалистической манере, стали классикой еврейского искусства.
Иегуда
Пэн. «Развод». 1907 – 1910 гг.
«Еврейскими» художниками становилось и большинство учеников «его» школы. Именно об этом пророчески писал ему М.Шагал в уже цитированном нами письме: «Вы воспитали большое поколение еврейских художников. Еврейское общество в России должно это знать и будет знать... Ваши лучшие работы, характеризующие определенную полосу жизни России и евреев, будут собраны в специальном месте в будущем музее Витебска, а некоторые из них отойдут в Центральный Еврейский музей...»
Педагогический дар И.Пэна не раз отмечали его современники. Характерен эпизод, описанный одним из свидетелей работы И.Пэна с учениками: «Нам, начинающим ученикам, Пэн для нартюморта поставил простой стакан. Большинство из нас закончило рисовать минут через 10-15. Только один, прищурившись, всматривался, стирал резинкой, снова смотрел. Мы подсмеивались над трудягой: чего он старается, стакан он и есть стакан. Юноша работал минут сорок, педагог не прерывал его. Потом он собрал все рисунки, встал перед нами и сказал: «Только один из вас увидел именно этот стакан своими глазами. А все остальные не видели, а просто знали, что такое вообще стакан. Знание доступно всем людям, видение – признак художника. В стакане юноши Зевина отражен солнечный зайчик, который вы не увидели. От него ложится тень, которую вы не заметили. На внутренней стороне стакана отблеск стола, на который вы даже не посмотрели. Ваши стаканы – ремесленное фото. Стакан Зевина – произведение искусства». Ни один из нас не стал художником. Им стал Лева Зевин».
Иегуда
Пэн. «Последний шаббат». 1910 – 1912 гг.
Когда М.Шагал осенью 1918 г. вернулся в родной Витебск с мандатом уполномоченного Коллегии по делам искусств в Витебской губернии и создал Народное художественное училище, он пригласил для работы в этом училище целый ряд специалистов, имена которых стояли в первом ряду мастеров русского авангарда. Но руководителем одной из мастерских и проректором по учебной части он сделал 63-летнего И.Пэна. Несмотря на то, что И.Пэн был представителем реалистической школы живописи, он оказался едва ли не самым уважаемым и авторитетным преподавателем. На его занятия всегда приходили студенты из других мастерских.
Конечно, И.Пэну было сложно работать в окружении своих молодых, ориентированных на новаторство и крайнюю «левизну» в искусстве коллег, а противостояли ему такие фигуры, как Марк Шагал, Иван Пуни, Казимир Малевич. Но он с честью выходил из многочисленных споров и стоически переносил далеко не всегда корректные выпады со стороны оппонентов. И И.Пэна, и М.Шагала серьезно беспокоила мысль о том, кого должна готовить возглавляемая ими профессиональная художественная школа. Так уж было угодно распорядиться истории, чтобы то, что произошло в Витебске в первые послереволюционные годы, имело прямое отношение к евреям, ибо большинство педагогов и студентов новообразованного Художественного училища были евреями. К сожалению, немногие из учеников И.Пэна сохранили верность «еврейской» теме в своем творчестве. Из мастеров реалистического направления И.Пэн фактически оказался в одиночестве. Годы были сложные, порядка было мало, на волне разрухи и безвременья каждый стремился самоутвердиться, найти свою нишу.
Иегуда
Пэн. «Слепой со скрипкой», 1926 год
Конфликт с К.Малевичем еще в июне 1920 года заставил уехать из Витебска Марка Шагала. Институт попал в ведение Губернского отдела профобразования, и художественная школа была снята с государственного снабжения. Конфликты между «академистами» и «авангардистами» привели к тому, что школу стали покидать и учителя, и ученики. В 1923 году, «не приняв тех методов художественного образования и порядков, которые насаждались новым руководством», ушел из института И.Пэн.
К середине 1920-х гг. началось угасание еврейской национальной жизни в местечках, которые многие века были неистощимым источником национальной культуры. Мир «штетла» становится объектом критики и иронии. Мастера изобразительного искусства первыми ощутили ассимиляторскую особенность новых культурных веяний. Их творчество как явление национальной еврейской культуры быстро угасло. Остро ощущал эти тенденции и И.Пэн. Не утешало и звание «Народного художника Витебщины», присужденное ему местными властями в 1927 году.
Остатки жизни И.Пэна прошли в напряженной работе. Его мастерская и вся квартира были увешаны полотнами. Над некоторыми из них (например, над знаменитым «Разводом») он работал по 15 лет. Достигнув серьезных успехов в живописи, И.Пэн до конца жизни не был доволен собой. «Единственное утешение – это моя работа, – писал он в частном письме за 10 лет до смерти, – но и она не всегда удовлетворяет, так как чересчур большое расстояние от меня до Рембрандта и других...» И это притом, что еще почти за 20 лет до этого друживший с ним С.Ан-ский писал в «Еврейской энциклопедии» о его «стариках», которых он, подобно Рембранту, особенно любил рисовать: в их «глазах и выражении лиц отражается вся трагедия тысячелетнего еврейского «голуса» [галута]. Они, продолжал С.Ан-ский, «могут считаться лучшими, почти символическими изображениями старого еврейства».
Иегуда
Пэн. «Автопортрет».1922 год
Да, мир еврейского местечка и его обитатели ушли в историю, но некоторые картины И.Пэна смотрятся как написанные сегодня. Одна из них – «Письмо из Америки». Разве это не о родителях, брошенных уехавшими за моря и океаны детьми? Разве это не об угасающем в смертельной тоске материнском сердце?
Советские власти лишь после так и оставшегося нераскрытым зверского убийства 83-летнего И.Пэна (1 марта 1937 г.) поняли, какого масштаба была фигура погибшего живописца. В 1939 году в его мастерской в Витебске была открыта мемориальная Картинная галерея, но подлинная всенародная слава к мастеру поистине уникального («репинского») таланта пришла лишь в наши дни. И какой горькой иронией выглядит тот факт, что руководство Витебска не смогло даже уберечь от вандалов могилу человека, прославившего их город своим именем и именами своих великих учеников.