Джаз на перекрестках классовой борьбы. Часть 3
Продолжение. Начало см. «Мезуза», №17, 18
В 1930-е годы увлечение музыкой стало в СССР повальным. Граммофоны (патефоны) еще не были доступны каждой семье, хотя и пел Л. Утесов в одной из песен, что он «живет в озвученной квартире», где есть рояль и саксофон, «громкоговорителя четыре и за каждой дверью – патефон». И, тем не менее, увлечение грамзаписями действительно стало всеобщим. Герой все той же песни Л.Утесова заявлял, что стоит ему «только песенку услышать», как он ее тут же начинает петь. Не случайно приехавшая с Дальнего Востока героиня фильма «Девушка с характером» (1938) попадает по сюжету на работу именно на фабрику грампластинок. Тогда и возникло выражение «массовая песня», отражавшее увлечение песней огромных масс людей. В «песенную индустрию» власти вовлекали лучшие музыкальные и поэтические кадры.
Апрелевский
завод грампластинок
Кстати, процитированная выше песня Леонида Утесова (сл. В. Лебедева-Кумача) называлась «Джаз-болелыцик», и это название очень четко зафиксировало то место в музыкальной индустрии 1930-х годов, которое занимал джаз. Это был период (возможно, единственный в истории СССР), когда джаз стал формой популярной музыки: функции обоих на какой-то короткий промежуток истории совпали. Джаз и популярная музыка стали синонимами. Появились даже многочисленные ансамбли, весьма далекие от джаза по стилю исполнения, но в названиях которых слово «джаз» занимало центральное место: «Джаз-аккордеон», «Джаз-балалайка» и т. д. Можно вспомнить характерный эпизод из фильма «Моя любовь» (1940), когда на балу распорядитель кричит: «А теперь – джаз!», и начинает звучать знаменитый концертный вальс И. Дунаевского.
Джаз-оркестры стали записывать музыку к кинофильмам. После фантастического успеха Леонида Утесова в фильме «Веселые ребята», где сам оркестр был участником сюжета, музыканты джаза среди действующих лиц картин уже не появлялись, но фонограммы к фильмам оркестры писали нередко. Среди наиболее удачных опытов – музыка И.Дунаевского к кинофильмам «Девушка спешит на свидание» и «Цирк» (оркестр Якова Скоморовского, оба 1936), В. Пушкова «Парень из тайги» (оркестр А. Варламова, 1940). Особенно много джазовой музыки звучало в первых советских мультипликационных фильмах.
Любовь
Орлова отбивает степ (чечетку) в кинофильме «Цирк», 1936.
Играет оркестр
Якова Скоморовского.
Но не все так спокойно было в «джазовом королевстве». С джазом вела активную борьбу Российская ассоциация пролетарских музыкантов (РАПМ), всячески дискредитируя его как музыку буржуазную, «нэпманскую», пошлую, откровенно коммерческую и, конечно же (что особенно ужасно звучало во всех безапелляционных выступлениях деятелей РАПМа) «непролетарскую». Правда, в апреле 1932 г. РАПМ был ликвидирован, а спустя год возникли джазовые комиссии, занимающиеся проблемами именно этой формы эстрады. В 1935 г. была организована Госэстрада, а еще через год учрежден Комитет по делам искусств, принявший решение о создании государственных джаз-оркестров во всех союзных республиках.
Казалось бы, все проблемы решены, и джаз получил право на существование как самостоятельно существующий музыкальный жанр, однако не все было так просто. Власти искали альтернативу классическому джазу. И дело было не только в том, что элементы западной культуры вдруг внедрились в советскую эстраду, а джаз занял ведущее положение в ее музыкальном репертуаре. Дело еще было в том, что джаз возник в свое время как городская музыка. Она была одним из важных элементов городской цивилизации первой половины ХХ века. Джаз вбирал в себя ритмы большого города с его шумными, наполненными транспортом улицами, пульсацией индустриально-производственных центров, оживленностью и раскованностью поведения современной молодежи, шумным нервизмом танцевальных площадок.
Джаз больше вписывался в напряженную жизнь человека ХХ века, нежели спущенные с Кремля и навязываемые искусственно квасной патриотизм и примитивная риторика веры в светлое будущее, которыми были наполнены звучащие со всех репродукторов песни и победные марши. Поэтому деятельность советской эстрады, в основе которой лежали современные международные стандарты, никак не совмещались с планами большевиков по созданию нового мира. Вот почему вульгарная социология в риторике партийных функционеров от искусства, их примитивное, сугубо прагматическое и грубо идеологизированное отношение к эстраде не только не исчезли, но и усилились. Организовывались ожесточенные дискуссии о путях развития советской культуры, после которых нередко исчезали в небытие авторы наиболее радикальных высказываний. Царила атмосфера доноса. А потом и вовсе началась эпоха «большого террора». И все же, до того времени, пока большевики, в силу классового подхода, относились к джазу как к творчеству «угнетаемого американской буржуазией негритянского народа», джаз продолжал функционировать, хотя и нес чувствительные потери.
В 1935 г. в Ленинграде «за участие в политическом заговоре» был репрессирован 26-летний композитор, руководитель Молодежного джаз-оркестра при театре рабочей молодежи (КРАМ) Генрих Терпиловский (1908–1989). Еще в двадцатые годы Терпиловский организовал первый в стране джаз-клуб, который располагался в его квартире на Литейном проспекте. Созданный им оркестр быстро стал одним из лучших в Ленинграде и был первым исполнителем написанных его лидером блестящих пьес, завоевавших, без исключения, все танцевальные площадки страны, «Джаз-лихорадка» и «Блюз Моховой улицы. И это с ним Георгий Ландсберг создавал свою «Джаз-капеллу». По заказу Ленинградского радио Терпиловским был написан легендарный цикл блюзов на стихи негритянского поэта Ленгстона Хьюза.
Генрих
Терпиловский (у рояля) и его оркестр
Терпиловский был одним из первых советских джазовых аранжировщиков и композиторов. Благодаря знанию четырех европейских языков, он переписывался с выдающимися джазменами своего времени. В его архиве сохранились пластинки с автографами Дюка Элингтона и Каунта Бейси. Позднее его называли «последним аристократом джаза». Судьба Терпиловского оказалась наполненной драматическими событиями: к 1953 году его успели трижды репрессировать, но, к счастью, успели и трижды реабилитировать.
Но было и много безвозвратных потерь. Одна из них – пианист и выдающийся аранжировщик, активный пропагандист джаза, создатель знаменитой «Джаз-капеллы» Георгий Ландсберг (1904–1938). Образование Георгий получил за границей и вернулся в Петербург в 1927 году с дипломом Пражского политехнического института. «Джаз-капелла» возникла в 1928 году. Это был первый в стране молодежный бенд, который стал. стал одной из первых творческих лабораторий советского джаза. Соратником Ландсберга по созданию оркестра был Борис Крупышев.
Хорошо зная зарубежную манеру исполнения, Ландсберг делал ставку на звучание инструментального концертного джаза. В этой манере он делал и собственные аранжировки популярных американских мелодий, а также классических произведений оригинальной советской джазовой музыки. Он был одним из тех, кто фактически стимулировал создание и развитие джаза в СССР. Ландсберг руководил «Джаз-Капеллой» до 1937 (с перерывами). Кроме того он возглавлял состав «Астория Кидс» (1933-1934) и аранжировал программы теаджаза Бориса Ренского. В прессе он был известен как публицист. В 1938 году Георгий Ландсберг был репрессирован и погиб.
Жертвой репрессий стал и один из крупнейших пропагандистов джаза в 1920-30-е гг. Сергей Колбасьев (1899–1938). Первопроходец советской джазовой журналистики и джазового радиовещания, самый известный популяризатор джаза 1930-х годов был, несомненно, самым ярким энтузиастом джаза в Ленинграде. Своим энтузиазмом он заражал и слушателей, и – что было особенно важно – самих музыкантов.Колбасьев был чрезвычайно разносторонней личностью: военный моряк, писатель, повести и рассказы которого на морскую тематику широко издавались в 20-е и 30-е гг., поэт, переводчик. Он много работал за рубежом в дипломатических представительствах СССР.
Решающим для его увлечения джазом стал период работы в торговом представительстве СССР в Хельсинки (с 1923 по 1928 гг.). Там, в Финляндии, у него была возможность бывать на концертах гастролирующих лучших джазовых коллективов Европы и собрать большую огромную для того времени (около 200 наименований) коллекцию джазовых грампластинок. По возвращению в Ленинград он стал одним из важнейших действующих лиц ленинградского джазового сообщества. В его квартире собирались музыканты, которые имели возможность не только прослушивать пластинки, но и знакомиться с джазовыми записями, которые хозяин делал собственноручно с радиоэфира на им же самим сконструированном записывающем устройстве. Этот факт не должен нас удивлять: на флоте Сергей Колбасьев он был флаг-офицером связи. Эти вечера на квартире коллекционера и его лекции, собиравшие большую аудиторию любителей джаза, были для ленинградцев неоценимым источником знаний.
Интендант
III ранга ВМФ Сергей Колбасьев
Просветительская деятельность закономерно привела Колбасьева и в джазовую журналистику. В 1933 г. С.Колбасьев был арестован по подозрению в шпионаже. Как же может быть иначе: для чекистов 30-х гг. любой бывший сотрудник, отработавший какое-то время за границей, был уже заведомо шпионом. К счастью, через 23 дня он был выпущен на свободу. В эти же дни в журнале «Рабочий и театр» была опубликована его статья «о том, что такое джаз на самом деле». Название статьи звучало весьма интригующе: «А какой у вас процент синкоп?».
Публичные выступления Сергея Колбасьева протекала не только в Ленинграде. Его «беседы о джазе» – лекции с демонстрацией звукозаписей – проходили и Москве. Главным рупором, вещавшим на всю Ленинградскую область, стало для Колбасьева Ленинградское радио. Его 30-минутные передачи о джазе, в которых рассказы о джазе и его истории сопровождались демонстрацией записей лучших джазменов мира, выходившие в эфир 3–4 раза в месяц, пользовались огромной популярностью.
В 1937 году Сергей Колбасьев был арестован повторно. По свидетельству очевидцев, арестовывавшие его чекисты уничтожили уникальную коллекцию пластинок с записями лучших джазовых составов мира, ломая прямо на его глазах диски, которых, возможно, больше ни у кого в СССР тогда не было, да и не могло быть. А поскольку поступление пластинок в страну из-за границы практически прекратилось, ленинградские джазовые музыканты фактически оказались в обстановке информационного вакуума.
Виновным Колбасьев себя ни по одному пункту не признал. 25 октября 1937 г. постановлением Особой тройки УНКВД по Ленинградской области он был приговорен к расстрелу. 30 октября приговор был приведён в исполнение.
Ситуация на музыкальной эстраде, ее откровенная политизация заставила А.Цфасмана искать новые пути в развитии своих замыслов. «Осенью 1938 года, – рассказывал он позднее, – поняв, что мои устремления находятся в полном противоречии с требованиями эстрады, на которой мы уже прочно обосновались, я решил оставить свой постоянный оркестр и работать только для грамзаписей, собирая для этих целей любой необходимый мне состав. Многие коллеги по эстраде сочли мой уход чудачеством, даже безумием. Немалую роль в таком решении сыграло и то, что мне надоело зависеть от вокалистов, которые стали «центром» в джазе. Возвращаться же в ресторан я уже не хотел».
Лаконичное высказывание А.Цфасмана нам говорит о многом. «Требования эстрады», на которые он ссылается, – это не что иное, как необходимость полного подчинения идеологическим установкам укрепившегося сталинского режима, по которым во главу угла ставилось развитие массовой песни при откровенной дискриминации всех остальных музыкальных форм и, в первую очередь, инструментального джаза. Для А.Цфасмана это и означало «зависеть от вокалистов».
Не миновала ортодоксаль¬ная музыкальная критика и самого А Цфасмана, которого обвиняли в пропаганде дека¬дентской западной музыки. Однако всё, в конце концов, обошлось, кампания по установлению приоритетов «песенного джаза» и отказу от «классово чуждой музыки» временно, параллельно с массовыми арестами, притихла, и в 1938 г. в творчестве А. Цфасмана начался подлинный период расцвета. Определенным расцветом был отмечен этот период и в личной жизни Цфасмана – у него родился сын.
Еще в начале 1930-х гг. Александр познакомился с американской ксилофонисткой Гертрудой Грандель, которая приехала в СССР, чтобы здесь получить высшее музыкальное образование. Надо сказать, что к началу 1930-х гг. ксилофон, маримбафон и другие подобные им ударные музыкальные инструменты были в СССР редки чрезвычайно. Выпуск таких специфических инструментов, где вместо клавиш используются деревянные бруски разной величины, настроенные на определенные ноты, по которым музыканты ударяют палочками, сконструированными для каждого инструмента индивидуально, еще не был налажен. Поэтому историки до сих пор не могут определить, где конкретно смогла Гертруда Грандель найти для своей записи на Ногинском заводе грампластинок двухрядную ксиломаримбу, потому что, если и встречались такие инструменты на советской эстраде, так только четырехрядные. Но, тем не менее, такое соло было записано, и оно стало первой записью такого рода в СССР.
Гертруда Грандель закончила Ленинградскую консерваторию в 1935 году. Насколько долго длился их роман, а потом и брак с Александром Цфсманом, никто не знает, но память о Гертруде сохранилась: в джазовом мире. Существует даже легенда, что это именно ей, Гертруде, был посвящен знаменитый фокстрот Цфасмана «Неудачное свидание» – один из музыкальных символов эпохи старого советского джаза.
Гертруда и Александр прожили вместе до 1939 года. В 1938 году у них родился сын Роберт. Но в 1939 году они были вынуждены расстаться. Существует мнение, что в 1938 году, на пике репрессий, Гертруде как иностранной гражданке грозила опасность попасть в руки НКВД, и, чтобы не подвергать ни себя, ни мужа такого рода проблемам, она оформила брак с кем-то из членов американского дипломатического корпуса и навсегда убыла на родину. Но и в этом случае НКВД не могло не оставить свой след на пребывании этой американки в СССР: Гертруде не позволили забрать с собой сына, и Александр Цфасман остается с годовалым ребенком на руках
Александр
Цфасман и его сын Роберт
Роберт с детства проявил богатые музыкальные способности, но пойти по пути отца не захотел. Окончив в 1965 году филологический факультет МГУ, он был принят на работу а Агентство печати «Новости» (ныне – РИА «Новости») и проработал в редакции журнала «Soviet Life» («Советская жизнь») около 30 лет. Писал обзорные статьи, занимался переводами с английского. Начав работу внештатным корреспондентом, он в 1988 году стал главным редактором издания. Сделал свой вклад Роберт и в историю джаза. В научно-популярном журнале «Человек» в первом же его номере за 2006 год он опубликовал статью «Унесенные джазом».
Продолжение следует…