Современное еврейство в зеркале еврейского анекдота
Опыт социального анализа
Продолжение. Начало см. "Мезуза", выпуск №5
3
Ощущение социальной незащищенности сопровождает еврея всю его жизнь. Не случайно в свое время кто-то даже выставил такое объявление: «Меняю национальность на две судимости. Согласен на большие сроки».
Нервная система еврея была всегда напряжена. Но не случайно евреев еще с глубокой древности называют народом жестоковыйным, то есть упрямым, умеющим держаться на высоте собственного человеческого достоинства, а также и несговорчивым. Что и отмечено в соответствующем анекдоте.
Последние слова умирающего еврея: «Не учите меня жить!»
Учитывая, что индекс смешанных браков на территории бывшего СССР перешагнул за 80%, можно смело утверждать, что процесс ассимиляции коснулся большинства еврейских семей. Плюс влияние окружающей нееврейской среды из-за отсутствия компактного проживания евреев.
«Где мы его проморгали?» – мучительно думали родители Мойши, слушая, как их сын блистательно играет на балалайке.
Корни этого анекдота уходят в далекое прошлое. Если еврейские дети и начинали учиться музыке, то наиболее часто их инструментом становилась скрипка. Большинство крупнейших скрипачей современности – это евреи. Музыкальность евреев – неоспоримое их качество. Евреи во все века были жителями городов, а где жители сельской местности могли профессионально учиться музыке? Но обучение детей музыке стоило евреям много денег, но на эти траты они шли, и эти траты себя оправдывали.
– Какой великий композитор Имре Кальман! Он родился в
бедной еврейской семье, но уже в девять лет у них дома стоял «беккеровский»
рояль!
– Какой еще там рояль?! Ты же сам сказал, что он родился в бедной
семье!
– Нет, я сказал «в еврейской семье»!
Но пока еврейский юноша учился осваивать азы музыкальной профессии, он успевал основательно попортить нервы соседям.
Моня сидит за фортепиано и разучивает очередную пьесу. Над
ним стоит папа с ремнем в руках. Внезапно в квартиру врывается наряд полиции:
– Нам позвонили, что здесь насилуют какого-то Мендельсона!
Но игра всегда стоила свеч. Не случайно уже в эпоху «Большой алии» говорили, что «если из самолета выходит репатриант без скрипки, значит, это – пианист».
Отчужденность еврейских детей от своих одноклассников часто воспринимается ими чисто инстиктивно. И чувствуют эту отчужденность не только еврейские дети.
– Мишка, слушай, у нас появилась новая ученица – Анька
Кац. Девка, что надо: умная, красивая, в музыкальной школе учится. Начну к ней
подбивать клинья, а после школы точно на ней женюсь.
– Ты что?! Она же –
еврейка!
Антисемитизм, с которым еврейские дети часто сталкивались уже в школьном возрасте, заставлял их неосознанно скрывать свое еврейское происхождение. И бывало, они просто повторяли те действия, которые совершали многие взрослые.
– Папа, я разговаривал с мальчишками в школе. Они сказали,
что я – жид. Не хочу быть евреем. Чтобы все обзывали?! Все. С сегодняшнего дня я
– русский.
– Ты что себе надумал? – взорвался папа. – А ну-ка – в угол!
Полдня стоять там будешь!
– Ну, внучек, от кого-кого, но от тебя я такого не
ожидала. Так что свои любимые блинчики с мясом ты сегодня не получишь! – сказала
бабушка.
– Ремня ему! Немедленно! – закричал дедушка.
– Вот что,
дорогой, – сказала мама. – На этой неделе денег на кино я тебе не дам! Мальчишка
стоит в углу и ворчит про себя: – Всего полдня как русский, а уже так от этих
евреев натерпелся!
Подобная семейная сцена может случиться разве что в анекдоте. В жизни же происходит с точностью «до наоборот». Терпеть приходилось, а иногда и теперь приходится евреям. И как раз только за то, что они евреи. Или неевреи, но чем-то напоминающие евреев. Хотя бы необычной фамилией.
– Эй! Парни, вы что?! Не трогайте этого мужика! «Гроссмейстер» – это не фамилия!
Описанный эпизод касался одного единственного человека. А когда избиению подвергается целая община или целый район города?
Русское слово «погром» вошло в лексикон многих народов и означает такое интернациональное явление как физическое насилие людей одной этнической или религиозной принадлежности над людьми другого этноса или религии. К несчастью, погромы сопутствовали евреям на всем протяжении их истории. Они настолько вошли в быт и традиции евреев галута, что зачастую воспринимались как нечто само собой разумеющееся.
– Хаим, завтра будет погром!
– Мне погром не грозит: у
меня русский паспорт.
– Хохем! Бить же будут не по паспортам, а по мордам!
А «морды» у евреев чаще всего отчетливо несут на себе все характерные признаки национальности.
– Иду вчера вечером по улице, а навстречу – а гизунтер
гой. Идет и думает, как бы это дать мне по морде.
– Ай, Хаим! Ну, почему ты
считаешь, что он непременно так думал?
– Ха! Если бы он так не думал, он же
не дал бы!
Мысль о том, что характерная внешность негативно влияет на все его существование, сопровождает еврея всю жизнь.
Красная Шапочка спрашивает у Волка:
– Волк, Волк. А
почему у тебя такой большой нос?
– Потому что я – еврей, – сказал Волк и
заплакал.
Именно характерная внешность заставляет евреев быть чрезвычайно осторожными в ситуациях, когда именно внешность выделяет их из окружающей среды.
– Хаим, что за попугая ты купил? Он же каждую минуту
кричит тебе: «Жидовская морда!», «Жидовская морда!»...
– Откуда ж я знал: с
таким носом – и антисемит!
«Крючконосые» в общественном сознании (в России, во всяком случае) – это в основном евреи, а еврей по положению не должен быть антисемитом. Кто же тогда такой антисемит? Какова главная черта его менталитета? Об этом тоже говорит еврейский анекдот.
– Я всегда говорил, что среди русских иногда встречаются пьяницы, воры и лентяи, а среди евреев иногда попадаются честные, порядочные и бескорыстные люди. Нет, ну, почему меня считают антисемитом?
И все же главной причиной негативного отношения к евреям со стороны нееврейского населения является зависть к устроенности их национальной жизни. С чего начиналось новое еврейское поселение? Со строительства синагоги и закладки кладбища. Быт – позднее. Кладбища – едва ли не главный атрибут исторической памяти евреев.
Антисемит идет по еврейскому кладбищу. Разглядывая
обустроенные могилы, богатые мацейвы и даже семейные склепы, бормочет про себя:
– Живут же евреи!
Еще одна характерная особенность для евреев – стремление, не смотря ни на что, сохранить приличный имидж в глазах друзей, соседей, сослуживцев. Порядочность в глазах общественного мнения имеет для еврея более серьезное значение, чем даже сама жизнь. Это отражается и на текстах мацейв:
Надпись на могильной плите: «Спи спокойно, дорогой Арончик, – факты не подтвердились!»
4
Многовековое существование в условиях галута породило в еврейской среде значительную прослойку людей, склонных к ассимиляции, видевших в ней избавление от окружающей их несправедливости. Но появление еврея в русской семье может иногда привести, как минимум, к непониманию со стороны соседей или родственников.
Трагедия японской семьи: отец – рикша, мать -- гейша, а сын -- Мойша.
Как мы видим, наличие еврея может сделать несчастной даже японскую семью. И помочь в этом еврею не может даже Всевышний.
Сидит мужчина, горько плачет. К нему с небес спускается
Бог.
– Что случилось, дорогой? Может быть, Я могу тебе чем-то помочь?
–
Я – еврей! Бог сел рядом и заплакал.
Еврей живет с постоянным ощущением, что, если не с ним, то с кем-то из других евреев обязательно случатся какие-нибудь неприятности.
В опере еврей вертится и спрашивает у всех соседей, кто
есть кто.
– А Онегин – еврей? Нет? А Ольга? Тоже нет? А Гремин? И Гремин не
еврей? А Ленский?
Кто-то из соседей, раздраженный этой возней, говорит:
– Еврей! Еврей! – О! Его и убьют!
И были в СССР регионы, где евреи чувствовали особенно оскорбительное отношение властей к себе. В еврейской среде дурная слава по этому поводу тянулась за Киевом.
Самое большое наказание, которое можно было бы придумать для Гитлера, это дать ему еврейский паспорт и заставить прописаться в Киеве.
Репатрианты – бывшие киевляне считают этот анекдот некорректным: ситуация с «еврейским вопросом» в Киеве, по их мнению, была не хуже, чем в других городах Советского Союза. Однако, почему-то именно в этом городе родился такой анекдот:
– Ты слышал, Хаим, говорят, что вместе с документами на выезд нам будут еще вручать и правительственную награду – памятную медаль «За освобождение Киева»!
Свою дискриминацию в обществе евреи сравнивали с дискриминацией негров в Америке.
Сидит негр и читает еврейскую газету. К нему подходит
еврей:
– Послушай, неужели тебе мало, что ты – негр?
Чувство социальной незащищенности вырабатывало у еврея достаточно характерный «комплекс еврейской неполноценности», видимый на расстоянии.
– Вы – еврей?
– Нет, просто я себя плохо чувствую.
Еврей в оценке своего жизненного уровня всегда делал скидку на проблемы своего существования во враждебном окружении.
– Рабинович, как живете?
– Для еврея вполне сносно.
Но довлеющая над евреем мысль о некоей «вторичности» его гражданской сущности пребывания в советском обществе постоянно заставляла его сожалеть по поводу того, на какие времена пришлась его жизнь. Он даже слова Цицерона «O tempora, o mores! («О времена, о нравы!») подгонял под себя: «О темпора, о цорес!»
Все, что происходит вокруг, еврей всегда оценивает с точки зрения, насколько полезно это или вредно для евреев.
– Рабинович, слышали, слониха в зоопарке родила слоненка.
– Да? А как это отразится на евреях?
В еврейских анекдотах вообще часто встречаются проявления определенной настороженности их героев к внешней враждебности.
– Рабинович, как здоровье?
– Не дождетесь!
Евреи всегда держат круговую оборону. Даже дети быстро начинают осознавать, что евреев не любят. Отчужденность среды они ощущают на себе.
– Мама, а Брежнев – еврей?
– Нет, конечно. А с чего ты
взяла?
– А за что его так не любят?
И все же, надо признать, что ситуация постепенно меняется к лучшему. Впервые евреи это почувствовали во время шестидневной войны, когда вместо «жидовская морда» стали говорить «лицо агрессора».
Не случайно евреи называли себя «инвалидами пятой группы». Группы, не существующей по медицинским понятиям. Но «пятая группа» – это группа людей, подпадающая под «пятый пункт» – знаменитую пятую графу в анкете. Пятый пункт в паспорте – место записи о национальной принадлежности человека, бывший до его упразднения настоящей Голгофой для евреев. Можно по случаю вспомнить грустную шутку главного режиссера Театра на Таганке Юрия Любимова. Он так рассказывал о причинах запрета властями его спектакля «Павшие и живые»: «У комиссии ЦК были претензии к спектаклю по трем пунктам, из которых главным был «пятый».
Как говорил Шолом-Алейхем, «евреи смеются, чтобы не плакать».
Продолжение следует...