Террор и евреи: право на защиту и возмездие

Если и есть сегодня в мире проблема, способная объединить усилия всех людей на земле в борьбе с каким-либо врагом, то это – проблема террора.

Терроризм существовал всегда, и в любой период развития человеческого сообщества можно обнаружить случаи угрозы насилия, расправы и физического уничтожения соперников, политических противников и даже всего населения. Чаще всего дело заканчивается не угрозами или шантажом, а прямыми террористическими актами. Когда террор становится элементом политических манипуляций властей, речь уже идет о государственном терроре. И так сложилось в истории, что единственным народом на земле, который на протяжении всего своего многовекового существования испытывал на себе дискриминацию и прямые акты массового уничтожения, были евреи.

Надо сказать, что жертвами террора, унесшего сотни и тысячи жизней, как правило, становились группы населения или даже целые человеческие сообщества, обреченные своими противниками на смерть в результате каких-либо межрелигиозных, межэтнических или межгосударственных конфликтов, а иногда просто из политической целесообразности. Это – те самые действия, которые сегодня, в соответствии с решением Женевской конвенции ООН 1948 года, носят название геноцида. Достаточно вспомнить резню, которую католики устроили гугенотам в 1572 г., когда погибло около 40 тысяч человек (Варфоломеевская ночь). В более близкие нам времена (1915 г.) власти Османской империи, очищая свою территорию от иноверцев, обрекли на смерть около 1,5 млн. армян. Началу политического террора положили якобинцы времен Великой французской революции своими многочисленными публичными казнями (1793-1794), в том числе собственных вождей.

Но наиболее кровавыми были события в первые два десятилетия советской власти, когда одна волна государственного террора за другой накрывали страну, а лидеры этой страны Владимир Ленин и Иосиф Сталин выступали в роли классических серийных убийц. Массовые убийства без суда и следствия людей только по их принадлежности к иным классовым сословиям были санкционированы с высоты большевистского престола. «Ни одно революционное правительство без смертной казни не обойдётся и что весь вопрос только в том, против какого класса направляется данным правительством оружие смертной казни» (В.Ленин, 1919). «Военные трибуналы не руководствуются и не должны руководствоваться никакими юридическими нормами. Это – карающие органы, созданные в процессе напряженнейшей революционной борьбы» (К.Данишевский, первый председатель Реввоентрибунала РСФСР).

Уже 21 февраля 1918 года Декрет СНК РСФСР «Социалистическое отечество в опасности» восстанавливает смертную казнь в виде расстрела без судебного разбирательства. Поводом для расстрела без суда и следствия достаточно признания виновного «неприятельским агентом, спекулянтом, погромщиком, хулиганом, контрреволюционным агитатором, германским шпионом». Так называемый «красный террор» унес жизнь почти 9000 «классовых врагов» из числа представителей крупной буржуазии и офицеров царской армии (1917-1918). До 1930 г. погибло 42 тыс. священнослужителей. Уничтожение зажиточного крестьянства («кулачества») в 1930-1933 гг. стоило стране 5 млн. репрессированных (300 тысяч погибших). Еще 4 млн. жизней унес голодомор. Ну, а дальше произошло самое «знаковое» событие эпохи сталинизма – Большой террор – около 2-х млн. репрессированных, из них около 700 тыс. расстрелянных, по большей части, без суда и следствия. Как вождь завещал!

И все же, как велики ни были цифры уничтоженного в результате террора населения, какой бы ни была причина расправы, они не могут сравниться с потерями, которые нес еврейский народ после исхода со своей исторической родины. Погромы, периодические изгнания с уже насиженных мест, уничтожение целых общин при приближении гибельных пандемий – чумы, холеры, судебные процессы по обвинению в использовании христианской крови с ритуальной целью, социальная дискриминация как элемент государственной политики, вандализм на кладбищах, поджоги синагог… И так из года в год, из века в век! И ни одного шанса на защиту! Ни одной возможности для удовлетворения благородной мести из-за страха перед последующим массовым избиением единоверцев!

Сколько миллионов душ лишился еврейский народ в результате естественной и насильственной ассимиляции! А кто подсчитает, сколько миллионов возможных будущих жизней недобрал наш народ после погромов «хмельниччины» и Гражданской войны в России, когда физически было уничтожено по 200 тысяч человек в каждой из этих войн! И, наконец, венец всего многовекового мученичества – Холокост! Что еще нужно, чтобы добить этот совсем небольшой по численности народ, который так много сделал для развития цивилизации на земле?! Атомной атаки маленького безумца Ахмадинежада, исполняющего в современном мире роль новоявленного фюрера?!

Две трети своей, зафиксированной в источниках, истории земного существования евреи жили вдали от своей исторической родины и, мечтая о возвращении на нее, находились в роли квартирантов на земле других, приютивших их народов. Они говорили на языках этих народов, овладевали их культурой и историческим наследием, принимали участие в их борьбе за свободу и независимость, вносили свой, порой весьма серьезный вклад в создание городской цивилизации этих народов, но жили при этом в замкнутых анклавах гетто и страдали от правовой и религиозной дискриминации. А их новая родина была при этом временами весьма неласкова. Приходилось терпеть и унижения, и несправедливости, а порой и побои, как терпят, не протестуя, неродные дети вечные придирки, а порой и побои своих приемных родителей. Но таковы были правила игры, установленные, как казалось, раз и навсегда, и их надо было соблюдать.

Однако начавшийся после Великой французской революции процесс еврейской эмансипации привел в протестные движения своих борцов. Для российских евреев участие их соплеменников в народническом, а вслед за этим и народовольческом движении, хоть их участников можно было перечесть на пальцах одной руки, закончилось весьма драматично. Убийство Александра II народовольцами 1 марта 1881 г.привело к власти его 36-летнего сына, жестокого юдофоба Александра III, находившегося под влиянием приступившего лишь год назад к исполнению обязанностей обер-прокурора Синода Константина Победоносцева. В стране началась разнузданная антисемитская кампания, которая быстро переросла в целую серию еврейских погромов, что привело в протестное движение по свержению самодержавия и какое-то число евреев.

Одной из самых острых тем для обсуждения в обществе стала тема отказа евреев в протестных акциях. То, что погромщики врываются в еврейские дома, грабят, избивают и насилуют там их хозяев, не встречая никакого сопротивления, расценивалось как жуткий позор. Все больше и больше в прессе звучал призыв к самому энергичному сопротивлению и созданию условий, когда евреи при первых признаках приближающегося погрома были в состоянии организовать вооруженный отпор погромщикам. И вот уже в Одессе, испытавшей в 1871 году погром, появился первый отряд еврейской самообороны. Но прошло еще долгих 20 лет, пока мысль о необходимости вооруженного сопротивления овладела только-только возникающим фактически на ровном месте еврейским общественным движением.

И вот уже убывшие в США первые еврейские эмигранты стали присылать в Россию револьверы и патроны к ним, а создающиеся отряды самообороны начали тайно, в лесах проводить занятия по обучению своих участников военной подготовке. В еврейской прессе используется латинское изречение «Slavus – sclavus» («Славянин – раб»), которое некогда нарочито применяли в своей пропаганде русские народники. Среди еврейского населения крепнут силы для организации сопротивления. И это принесло свои плоды, что, в первую очередь, сказалось на значительно возросшем национальном самосознании российских евреев. Как писал в одном из своих донесений жандармский чин из Гомеля, «евреи настолько обнаглели, что не уступают дорогу на тротуаре». И вот уже в 1897 году в Минске и в 1903 году в Гомеле погромщики получают отпор. И хотя в Гомеле не удалось избежать человеческих жертв, а на скамье подсудимых оказались и погромщики и участники самообороны, российское общество испытало подлинный шок: евреи научились защищаться. Как уже в наши дни образно отразил этот факт в одном из своих четверостиший Игорь Губерман,
«Не в том беда, что ест еврей наш хлеб,
а в том, что, проживая в нашем доме,
он так теперь бездушен и свиреп,
что стал сопротивляться при погроме».

В последние десятилетия XIX века Россия превратилась в арену организованного политического терроризма. Его теоретиком и вдохновителем стал историк и писатель князь Петр Кропоткин. Главный лозунг момента: «цари должны знать, что больше никому не будет дано безнаказанно попирать народное право». И хотя террор носил индивидуальный характер, его теоретическое обоснование было делом далеко не таким простым, как это выглядело с первого взгляда. Иногда это были не акты спланированных политических убийств «в назидание самодержавию», а случаи прямого мщения за произвол, жестокость и безнаказанность отдельных царских чиновников. Поэтому не всегда было легко соотнести тот или иной террористический акт с организованным террором.

Среди участников террористических организаций появлялись и евреи, но при этом все они в той или иной степени принадлежали к подпольным организациям и до появления на политической арене Бунда национальные интересы представляли лишь в контексте общих тенденций. Фактически, как выразился известный русский мыслитель и публицист Василий Розанов, «евреи пристали к плоскому дну революции по глупости и наивности». Индивидуальный террор, развязанный революционными кругами, естественно, носил вполне продуманный и организованный характер, и более двадцати лет выражался в проведении отдельных акций, но уже первая из тех, где участниками процесса оказались евреи, привлекла внимание к проблеме выбора: что важнее и продуктивнее – террор индивидуальный или массовый? Дискуссия была порождена Делом виленского Гирша Леккерта и имела далеко идущие последствия.

К 1902 г. 23-летний еврей из города Вильно (ныне – Вильнюс) Гирш Леккерт был известен лишь тем, что, являясь членом Бунда, вел революционную пропаганду среди еврейских рабочих и ремесленников в крупных городах Виленской губернии и Екатеринославе. В 1900 г. он возглавил нападение около 500 евреев-рабочих на полицейский участок в Новгородском предместье Вильно для освобождения арестованных товарищей.

Но в мае 1902 г. произошло событие, героем которого Гирш Леккерт стал, и которое на время всколыхнуло всю Россию. Оно было связано с его покушением на нового виленского губернатора Виктора фон Валя, получившего эту должность в 1901 г. после смерти правившего до этого 4 года героя крымской кампании генерала Виталия Троцкого. Свой характер новый глава губернии показал немедленно. Вот что писала Виленская группа Бунда в ноябре 1901 г. в прокламации «Ответ на речь фон Валя»:

«[Новый] губернатор заявил, что основой своей деятельности он считает «твердость власти» и строгое исполнение всех особых законов и распоряжений, которые ранее были изданы для искоренения крамолы и подавления национальной самостоятельности... Всякое культурное начинание будет стесняться, всякое проявление национального самосознания преследоваться со всей жесткостью, какая подобает «твердой власти»... Этот нравственный проститут не постеснялся посоветовать забастовавшим работницам фабрики Лаферм заняться проституцией, чтобы увеличить свой заработок, а в бытность курским губернатором велел пороть крестьян, отказавшихся идти к помещику на работу за нищенскую плату... Первые его шаги у нас ознаменовались отправлением в тюрьму до 100 сморгонских рабочих и арестом около 20 человек в Вильне...».

Прошло полгода, и в 1902 г., по приказу фон Валя в Вильно была разогнана первомайская демонстрация, причем сделано это было с необычной жестокостью. Вот как описывалось это событие в воззвании ЦК Бунда «К русским товарищам-рабочим»:

«Когда по примеру прошлых лет наши товарищи в Вильне подняли красное знамя и воскликнули: «Долой самодержавие!», на них с остервенением кинулись полиция, дворники, казаки и стали их жестоко, немилосердно бить. В особенности жестоко и без пощады били знаменосца, которого казаки хлестали нагайками даже тогда, когда он лежал уже без чувств».

Вильно. Хоральная синагога

Вышедшая спустя месяц, 1 июня ленинская «Искра» более подробно описывала события в Вильно, связанные с разгоном первомайской демонстрации, отметив, что покушение на фон Валя явилось «вполне достойным и при данных условиях неизбежным ответом». Необычным все же были не уличные бесчинства полиции, а то, что произошло позднее: из 50 арестованных демонстрантов 28 (22 еврея и 8 поляков) были подвергнуты в участке унизительному телесному наказанию (экзекуции).

«Избитых, израненных товарищей отвели в полицейское управление, где их ожидало еще более ужасное наказание, при одном воспоминании о котором кровь в жилах леденеет и кулак невольно сжимается. На следующий день наших товарищей подвергли позорной, гнусной расправе. Их личность, их достоинство грубо и нагло топталось ногами. В присутствии губернатора фон Валя, полицеймейстера Назимова, врача Михайлова, полицейских, казаков и пожарных производилась позорная экзекуция. При этом над несчастными нашими братьями сам губернатор фон Валь грубо издевался, осыпая их площадной бранью, а чтобы усилить страдания, приказывал сечь медленно. Некоторые были им подвергнуты утонченной моральной пытке: их не секли, но заставляли смотреть, как секут их товарищей. Секли казаки и секли нещадно: после 10 ударов от розги оставался один голый стебель. Давали от 25 до 30 ударов. Многие падали в обморок, но их приводили в чувство и снова били».

Отношения между еврейской и христианской общинами города были в этот период весьма непростыми.

В сентябре 1897 г. в Вильно состоялся съезд еврейских социал-демократов, создавших Бунд – «Всеобщий Еврейский Рабочий союз в России и Польше». Предполагалось, что центральный комитет организации будет располагаться в Минске, но прошедший в Минске в марте следующего года первый съезд РСДРП привел к аресту в разных городах более 70 членов Бунда, разгрому центральной типографии Бунда в Бобруйске и разрыву многих уже налаженных связей. После этого ЦК Бунда начал работать в Вильно, и в течение четырех последующих лет провел еще три своих съезда. Языковый барьер долгое время делал Бунд самой законспирированной революционной организацией в России.

Еще находясь в Минске, ЦК Бунда взял на себя всю организационную часть в проведении в марте 1898 г. I съезда РСДРП. Именно бундовцы наиболее последовательно отстаивали интернационалистское значение новой партии, убедив делегатов этого съезда заменить в названии манифеста новой социал-демократической партии слово «русская» на слово «российская».

В предпасхальные дни марта 1900 г. виленские евреи пережили вспышку массового антисемитизма, связанного с возникновением так называемого «Дела Блондеса». Обвинение еврея Давида Блондеса в попытке убийства женщины-католички с целью добыть христианскую кровь, чтобы использовать ее с ритуальной целью, было поддержано прокурором. В риторике обвинения звучали такие выражения, как, например, «Блондесу помогал легион евреев», оправдание Блондеса позволит «торжествовать среде, из которой он вышел» и т.д. Блондеса защищал известный еврейский адвокат Оскар Грузенберг, но понадобилось еще долгих два года, пока 1 февраля 1902 г. присяжные заседатели не признали его невиновным. До возникновения Дела Леккерта оставалось всего три месяца.

После IV съезда Бунда, прошедшего в Белостоке в апреле 1901 г., начался новый период в революционной борьбе евреев за свои права. Съезд признал «необходимость перейти к более интенсивной политической агитации», которая должна была вестись вполне самостоятельно, вне зависимости от агитации экономической. Съезд высказался также против террора – как экономического, который обычно выражался в нападении на хозяев, представителей фабричной администрации и т.д., так и политического. Было заявлено, что террор «дискредитирует рабочее движение».

И вот на этом фоне возникает дело о массовом унижении людей только за то, что они вышли на ставшую уже к началу 1902 г. достаточно привычной в общественной жизни российских городов первомайскую демонстрацию.

Оскар Грузенберг

К этому времени история России знала два подобных случая, которые получили широчайший резонанс в обществе. В 1875 г. петербургский градоначальник Трепов подверг телесному наказанию революционера Боголюбова. В ответ на это в него стреляла Вера Засулич, которую позднее суд присяжных оправдал. А в ноябре 1889 г. на Карийской каторге 27-летняя народница Надежда Сигида была подвергнута телесному наказанию, после которого скончалась. В ответ на эту трагедию 18 политкаторжан приняли яд (6 из них умерли). Этот инцидент стал поводом для ликвидации Карийской каторги.

Мысль организовать покушение на фон Валя возникла в рабочей среде не случайно. Всего за три дня до виленских событий, 29 апреля, в Ковно (ныне – Каунас) состоялся бунт в тюрьме. Бунт усмирили, а арестантов поодиночке водили в баню и там секли.

Нет ни малейшего сомнения, что к покушению возмущенную молодежь подтолкнули также события в Петербурге, где 3 мая в Шлиссельбургской крепости был казнен студент Киевского университета эсер Степан Балмашев, застреливший в Мариинском дворце министра внутренних дел 49-летнего Дмитрия Сипягина.

Менее двух лет был Сипягин министром, но успел за это время своими карательными мерами против рабочего и студенческого движения стать врагом «номер один» всей радикально настроенной интеллигенции. Именно он издал 17 августа 1901 г. циркуляр, по которому были в значительной степени урезаны ссуды голодающим крестьянам и ограничена благотворительная деятельность общественных организаций и частных лиц. Покушение организовала партия социалистов-революционеров (ПСР), для которых индивидуальный террор был главным методом борьбы с самодержавием. Возглавлял заговор член ЦК ПСР, создатель и первый руководитель боевой организации ПСР минский фармацевт Григорий Гершуни. Убийца Сипягина 21-летний Степан Балмашев был повешен 3 мая 1902 г., а спустя два дня, 5 мая, 22-летний Гирш Леккерт стрелял в фон Валя.

Григорий Гершуни

Подпольная рабочая организация целиком поддержала радикально настроенную молодежь, но городской комитет Бунда ответил на предложение молодежи категорическим отказом. Инициаторы покушения с такой позицией старших товарищей не согласились: «нельзя молчать – на насилие надо отвечать насилием». И вот 5 мая после окончания циркового представления в городском театре входивший в молодежную группу Гирш Леккерт сделал несколько выстрелов в фон Валя. Попала в губернатора только одна.

Судил Леккерта военный суд, и 29 мая он был повешен в Вильно на военном поле в присутствии «большого скопления войск местного гарнизона».

Виленская драма произвела на российское общество огромное впечатление. Выстрел Леккерта был повсеместно расценен как акт защиты чести и достоинства евреев. Как писал позднее один из лидеров Бунда М.Рафес, «в кругах буржуазии и полиции говорили, что нельзя задирать еврейских рабочих, они за себя могут постоять». «Радостное чувство сознания, что беспримерное правительственное преступление не осталось безнаказанным, омрачается у нас только сожалением, что покушение прошло не вполне удачно», – писала в те дни «Искра».

Теоретикам классовой борьбы Виленские события позволили более реалистично подойти к оценке политической ситуации в России. «Свист розог характеризует нынешний наш политический порядок несравненно лучше, чем мог бы характеризовать его гром выстрелов, – констатировала та же «Искра». – Сечение, наказание, придуманное для рабов, показывает, что самодержавие царя... означает в то же время полное рабство пролетариата».

До этого «непосредственное участие в террористических актах евреи редко принимали участие», – отмечал позднее С.Дубнов. Однако он же при этом акцентировал внимание на том, что «наиболее истерзанные царским режимом, евреи давали для революционной армии борцов в пропорции, превышавшей их численность в стране, но и эта пропорция едва соответствовала их страданиям». Поэтому весь ход борьбы с царизмом рано или поздно должен был привести к тому, что евреи также окажутся в рядах террористов. К этому неизбежно подталкивали и иные факторы, среди которых А.Солженицын отмечал «общий в воздухе дух к террору, уже не раз явленному в России, нарастающая привычка молодых людей иметь «в запасе» оружие, да при доступности оружия, особенно через контрабанду».

Гирш Леккерт

Руководители Бунда оказались в затруднительном положении: с одной стороны – всеобщее одобрение террористического акта, с другой – отрицание террора как метода борьбы, декларированное не далее, чем год назад на собственном съезде. Кто-то предложил использовать термин «организованная месть», то есть месть как форма не стихийной, а осознанной и спланированной ответной реакции на насилие. Термин немедленно подхватили. Вопрос был вынесен на обсуждение прессы. Журнал «Arbeiterstimme» целиком посвятил делу Гирша Леккерта свой очередной выпуск. Редакционная статья называлась «Как нужно отвечать на розги».

«Телесное наказание – самое позорное наказание, которое можно себе представить... [Оно] унижает и позорно оскорбляет наше достоинство... Человеческое достоинство у каждого честного человека... должно быть дороже всего... [Его] мы должны защищать до последней капли крови... Тот позор, то оскорбление, которое наносится одному из нас, падает на нас всех, и мы все... обязаны за это отомстить...

Мы не советуем применять террор... Надо отличать и не смешивать два понятия: отвечать насилием на насилие правительства и террор как средство борьбы против правительства... Если бы Бунд стал применять террор, то он этим самым подписал бы себе собственный смертный приговор... Мы не забываем ни на одну минуту, что мы боремся не против отдельных личностей, но против всего политического строя...

Только раб может спокойно выносить оскорбление своего достоинства. Еврейские рабочие уже не рабы, и они всегда это, без сомнения, докажут».

Когда в августе 1902 г. в Бердичеве собралась V конференция Бунда, делегаты подавляющим большинством приняли резолюцию в пользу организованной мести, но при этом очень четко определили свою позицию, касающуюся террора:

«Протесты, в какой бы форме они ни выражались, не являются достаточным средством против таких азиатских насилий [как телесные наказания]. Честь революционной партии требует мести за унижение ее членов. Было бы большим заблуждением думать, что такой род мести имеет что-то общее с террором. Когда партия решает наказать того или другого царского слугу, она этим не имеет в виду устрашить правительство, или вообще воспользоваться этим для достижения своих целей.... Партия, стоящая на твердой принципиальной и тактической почве, всегда будет в состоянии не допустить, чтобы единичные акты мести превратились в систематический террор».

При всей осторожности выводов, резолюция V конференции Бунда вызвала бурное неприятие со стороны практически всех существующих в то время социал-демократических организаций. Разгромная статья появилась в «Искре». Она произвела особо тягостное впечатление на ЦК Бунда. Вот почему собравшийся в Цюрихе в 1903 г. V съезд Бунда поспешил отменить резолюцию об «организованной мести», и в последующем «уже не было ни одного случая, когда бы в той или иной организации выявился какой бы то ни было террористический уклон».

Дебаты в революционной среде не прекращались: Л.Мартов и В.Засулич оправдывали акты «организованной мести», В.Ленин – осуждал. Откликнувшись на убийство Д.Сипягина статьей «Революционный авантюризм», В.Ленин осудил призыв эсеров к террору, «непригодность которого так ясно доказана опытом русского революционного движения», показав иллюзорность их веры в поддержку толпы.

Споры теоретиков терроризма, начавшиеся более ста лепт назад, по сути дела, не прекращаются по сей день. А пока шли споры, у Гирша Леккерта появились последователи, для которых покушения на жизнь организаторов реакционного черносотенства или кровавого подавления народных волнений были такими же актами «организованной мести», и осуждать их не брались даже большевики.

Уже спустя год после казни Г.Леккерта, 4 июня 1903 г., 24-летний член сионистского кружка «Поалей Цион» Пинхас Дашевский совершил покушение на жизнь подстрекателя Кишиневского погрома, представителя крайнего антисемитизма в России журналиста Поволакия (Павла) Крушевана. Подкараулив Крушевана на Невском проспекте в Петербурге, П.Дашевский нанес ему легкое ножевое ранение. Национально настроенные круги еврейской молодежи в России и за рубежом с энтузиазмом встретили этот акт, расценив его как попытку мести за жестокую кишиневскую резню, происшедшую чуть более года назад до этого. Суд над П.Дашевским был закрытым. Он был приговорен к пяти годам арестантских рот, но позднее (по ходатайству О.Грузенберга) досрочно освобожден.

А вскоре пришло время, когда защита чести и достоинства еврейского народа стали брать на себя отнюдь не евреи.

14 января 1906 г. акт возмездия в Минске совершили сын коллежского асессора 26-летний минчанин Иван Пулихов и дочь царского генерала, 27-летняя московская дворянка Александра Измайлович. Выполняя решение боевой организации партии эсеров, которая вынесла смертный приговор Минскому губернатору Павлу Курлову, они сделали попытку совершить акт публичной казни П.Курлова и минского полицейместера Дз.Норова. Попытка оказалась неудачной: бомба не взорвалась, а пули прошли мимо.

Дело в том, что за три месяца до этого в Минске произошли события, которые остались в истории под названием «Курловского расстрела».

18 октября 1905 г. (по старому стилю), на следующий день после обнародования Манифеста Николая II «Об усовершенствовании государственного порядка», обещавшего даровать народу «незыблемые основы гражданской свободы», неприкосновение личности, свободу совести, слова, собраний и союзов, в Минске начались волнения, вылившиеся в огромный митинг на площади у Виленского (ныне Центрального) вокзала. Под давлением либеральной общественности губернатор П.Курлов выпустил из тюрем политзаключенных, но далее контролировать события не смог и приказал войскам минского гарнизона стрелять в митингующих. На месте было убито до 100 человек и втрое больше было ранено.

В Минске тогда 53% населения было еврейским. Единственной серьезной политической силой в городе был Бунд, поэтому не случайно большинство митингующих были евреями. Сам П.Курлов, прославившийся «открытым покровительством черносотенцам», вынужден был позднее признать «еврейский» характер митинга на привокзальной площади, хотя сделал это достаточно своеобразно. В своих воспоминаниях, изданных в СССР в 1923 г., он написал: «Толпа разбежалась, захватив, однако, с собой раненых и убитых, что является характерным для тех массовых выступлений, в которых большинство составляют евреи».

Решением военного суда 16 февраля 1906 г. покушавшиеся на П.Курлова были приговорены к смертной казни, замененной для А.Измайлович вечной каторгой. 26 февраля 1906 г. И.Пулихов был повешен на воротах минской тюрьмы. Чтобы оказать психологическое давление на население города, тело не убирали с виселицы в течение четырех дней.

«Курловский расстрел» произвел огромное впечатление на русское общество, и 27 января 1906 г. произошло еще одно покушение. Младшая сестра Александры Измайлович Екатерина, бывшая куратором Минской организации эсеров от ЦК, стреляла в Севастополе в вице-адмирала Григория Чухнина, прославившегося беспощадной расправой над революционными матросами Черноморского флота. Выстрел оказался неудачным, и террористку по приказу раненого Г.Чухнина прямо на месте расстрелял матросский патруль. Нет сомнения, что на решение суда по делу Ивана Пулихова и Александры Измайлович, состоявшегося спустя три недели после гибели Екатерины, повлияло покушение в Севастополе. Справедливости ради следует отметить, что спустя полтора года возмездие настигло и жестокого адмирала, который погиб в результате еще одного покушения.

Идеи возмездия за бесчинства властей и позднее витали в воздухе, не раз воплощаясь в акты индивидуального террора. Наиболее «знаковые» из них несли на себе яркий отпечаток той трагедии, которую пережил еврейский народ в годы Гражданской войны.

В январе 1929 г. тремя выстрелами в упор из револьвера был убит преподаватель курсов комсостава «Выстрел» бывший царский генерал Яков Слащев, послуживший М.Булгакову прообразом Хлудова из пьесы «Бег». Я.А.Слащев был вывезен из белой эмиграции в Советскую Россию в результате специальной операции ВЧК-ОГПУ. Убийцей оказался молодой человек еврейского происхождения Лазарь Коленберг, который после службы в армии работал в военизированной охране. Юношей Л.Коленберг пережил еврейский погром, который устроили в Николаеве во время Гражданской войны части Добровольческой армии (Второй армейский корпус под командованием генерала Я.Слащева) и гибель брата. Лазарь дал себе клятву убить Слащева, что и сделал спустя много лет, едва только представилась такая возможность.

В мае 1926 г. весь мир был взбудоражен спланированным убийством (также на «еврейской почве») на одной из улиц Парижа бывшего председателя украинской Директории Симона Петлюры. Убийца – эмигрант из Бессарабии, бывший анархист, зарабатывавший в Париже на жизнь работой в часовой мастерской, 40-летний Шалом Шварцбард – потерял в погромах Гражданской войны 15 близких родственников. Его теракт вызвал сочувственный отклик не только в еврейском мире, но и в демократически настроенных кругах западной интеллигенции. Имя С.Петлюры было в те годы символом разгула еврейских погромов, которые даже назывались «петлюровскими». В защиту Ш.Шварцбарда выступили Марк Шагал, Шолом Аш, Ромен Роллан и многие другие деятели европейской культуры. Суд присяжных тогда вынес оправдательный приговор.

Шалом (Самуил) Шварцбард

Суд над Самуилом Шварцбардом

Все акты «организованной мести», как правило, строились по одному сценарию и походили друг на друга как близнецы. В глазах общественного мнения они были вполне оправданными и вызывали огромную симпатию к тем, кто готов был заплатить жизнью, совершив акт отмщения за унижение и смерть сотен тысяч людей. В ответ на обвинение К.Каутского в том, что до революции большевики были якобы против применения смертной казни, а, захватив власть, применяют массовые экзекуции, Ленин еще в 1919 г. заявил, что, «это – прямая ложь, будто большевики были противниками смертной казни для эпохи революции».

Лицемерие «вождя мирового пролетариата» очевидно. В цитированной выше статье «Искры» по делу Гирша Леккерта он еще в 1902 году писал, что никак не отрицает индивидуальный террор, но при этом тут же заметил, что массовый террор, в котором могли бы народные массы («толпа», как он выразился) принять участие, его бы устроил больше: «Нисколько не отрицая в принципе насилия и террора, мы требуем работы над подготовкой таких форм насилия, которые бы рассчитывали на непосредственное участие массы и обеспечивали бы это участие». И как жаль, сокрушается он далее, что «пропадает даром революционный порыв недостаточно просвещенной и неорганизованной толпы» и «пропадают даром выстрелы «неуловимых личностей». Под «личностями» он понимал террористов.

«Вести». Приложение «Окна». 2012. – Ч.I. - 24.05., Ч.2. – 31.05.

ПЕРЕЙТИ К СЛЕДУЮЩЕЙ СТАТЬЕ ВЫПУСКА №6