Советская политическая мифология и евреи

 

Одной из наиболее противоречивых и сложных проблем мировой истории является освещение так называемого еврейского вопроса – уникальной роли евреев в развитии мировой цивилизации и не менее уникальных во всей трагичности их взаимоотношений с другими народами и властями стран рассеяния. И дело не столько в отсутствии достаточного объема необходимой исторической информации, сколько в наличии значительного числа всевозможных интерпретаций уже существующих данных, изложенных в различных логических системах – от глубоко националистических до откровенно антисемитских.

Ни один народ не сопровождает такое количество мифов, как еврейский. Извечная изолированность еврейской общины от окружающего ее социума, спасшая ее от растворения в окружающем мире и позволившая сохранить уникальное национальное самосознание, одновременно породила и стойкое негативное восприятие народов стран рассеяния. К несчастью, эта тенденция оказалась существенной и для нашего просвещенного времени.



1

Современная литература достаточно широко освещает роль евреев в подготовке и проведении Октябрьского переворота 1917 года и их участие в последующем государственном, партийном, военном и культурном строительстве в СССР. Однако воссоздаваемая картина не только далека от полноты, что естественно из-за относительной новизны темы и закрытости наиболее важных архивов, но и от цельности восприятия, что также естественно из-за отсутствия единой концепции оценки событий почти столетней давности.

Так уж сложилось в советской научной и научно-популярной литературе, что еврейская жизнь, во всяком случае, в первые два десятилетия советской власти, описывается, как правило, в элегических тонах, при этом акцент делается на расцвет национальной культуры, развитие образования и науки. К сожалению, подлинная картина более противоречива и даже трагична. Распад традиционного уклада еврейской жизни, уничтожение двух основных идеологем национального менталитета – иудаизма и сионизма, гибель местечка – этого взлелеянного веками очага сохранения и развития разговорного еврейского языка и культуры, первые шаги государства по пути тотальной насильственной ассимиляции народа – все это и составило основное содержание пережитой евреями драмы.

И дело не в том, насколько полно или объективно уже существующее освещение исторической картины времен первых лет сталинизма. Главное, с каких позиций оно ведется. Перед историками фактически стоят два основных вопроса, от освещения которых во многом зависит, в каком ключе анализируются события той эпохи. Первый: что значила для евреев победа большевиков – выиграли они от прихода их к власти или проиграли? Второй: насколько справедливо утверждение, что Октябрьский переворот – еврейский заговор, а советская власть в 1920-30-е гг. – власть еврейская?

На первый вопрос ответ был дан уже в середине двадцатых годов прошлого столетия. В докладной записке члена редколлегии «Правды», заведующего Всесоюзной сельскохозяйственной выставки А.Брагина «Об ухудшении экономического положения еврейского населения СССР» (1922), четко определено: «большая часть еврейского населения СССР обречена на экономическую гибель», а «недавно закончившееся почти десятилетие (1914 – 1922) было для евреев десятилетием истребления».

sovmif1.jpg
Абрам Брагин

А в брошюре «Судьба еврейских масс Советском Союзе», выпущенной им спустя два года совместно с М.Кольцовым, прямо отмечено, что «на еврейское местечко были направлены самые страшные удары революции». Наиболее точно уже в наши дни эту проблему сформулировал английский историк Пол Джонсон: «Для евреев ленинский путч повернул время вспять, и, в конечном счете, коммунистический режим явился для них несчастьем».

sovmif2.jpg
Михаил Кольцов

Чтобы дать ответ на второй вопрос, необходимо воспользоваться определенными цифровыми данными. Как ни силен миф о том, что большевизм как политическое течение был популярен в среде российских евреев, это не более чем миф. По материалам переписи населения 1922 года в партии большевиков к 1917 году состояло лишь 985 евреев (4,2% от общего числа ее членов) и еще 1175 вступило в РКП(б) в течение года. Зато Бунд в судьбоносном семнадцатом насчитывал 35 тысяч членов, а сионистские партии – около 300 тысяч. Уже одни эти цифры развенчивают переходящий из одного антисемитского издания в другой миф о совершенном большевиками Октябрьском перевороте как о «еврейском заговоре».

Об этом же свидетельствует и «Заявление об отношении русского еврейства к «красным» и «белым», относящееся к 1919 году и опубликованное в Париже журналом «Еврейская трибуна»: «Совершенно неверно, будто русское еврейство относится благосклонно или хотя бы терпимо к большевизму… Достаточно указать, что ни одна [еврейская] социалистическая партия не примкнула к большевизму. Все они разными методами ведут с ними борьбу».

Что касается существующей тенденции обвинять евреев в послеоктябрьском «захвате власти», то тут требуется иной подход, нежели тот, который существует сегодня в исторической литературе. Евреи как традиционно городское население благодаря высокому образовательному цензу действительно достигли значительных успехов в жизни страны, выдвинув из своих рядов крупных деятелей государственного строительства, хотя при этом понятно, что участие их в различных отраслях народного хозяйства было различным. Вот цифры по такой республике, как БССР, где евреи составляли в среднем не менее 45% городского населения. В структуре ответственных работников республиканского звена их число в 1927 колебалось от 10,1% (в земельных органах) до 49,3% (в хозяйственных). Если точнее: 24,8% – в административных, 28,1% – в кооперативных, 42,1% – в судебных. Среди ответственных работников наркоматов БССР в 1928 г. евреем был каждый четвертый – 26,4%, среди членов ЦК комсомола – каждый пятый – 20,9%.

Если сравнить количество евреев на ответственных постах государства с их долей в «общем» населении республики (8,2%), может сложиться впечатление о непропорционально высоком их участии в руководстве. Однако это не так. Дело в том, что на высокие посты выдвигались практически лишь жители городов, имеющие не только высокий уровень образования, но и определенную социальную мотивацию. Поэтому оценивать число таких «выдвиженцев» следует лишь по отношению к числу городского, а не всего населения республики. Тогда картина становится совсем иной.

Белорусы, евреи и русские распределялись в БССР в 1920-гг. в структуре городских жителей в следующей пропорции: 40:40:15. В результате, зная эту цифру (40%), легко подсчитать, что число евреев в государственном руководстве лишь в отдельных случаях превышает процент городского еврейского населения. И, что особенно важно для развенчания мифа о «еврейской власти» в стране в послереволюционный период, намного меньше этой средней цифры число евреев-коммунистов, хотя компартия в середине 1920-х гг. была, по преимуществу, партией горожан. Согласно партийной переписи 1927 г. при количестве евреев среди городского социума БССР 40,2%, их число в составе КП(б)Б среди членов партии составляло лишь 26,6%, а среди кандидатов – 18,6%.

Постепенное вытеснение евреев с тех позиций, где они могли бы принимать активное участие в выработке жизненно важных для страны решений, хорошо видно на динамике структуры делегатов партийных съездов. Число евреев – участников съездов ВКП(б) постоянно уменьшалось: VIII cъезд (1919 г.) – 16%, Х съезд (1921 г.) – 14%, ХIII съезд (1924 г.) – 11%, ХV съезд (1927 г.) – 7,4%. Поэтому о «еврейской власти» в стране в принципе не могло быть и речи: шло устранение евреев с командных постов. Еще в 1922 году на заседании американской комиссии, работавшей в рамках IV конгресса Коминтерна), Г.Зиновьев процитировал слова Ленина: «Когда мы на Украине, наконец, прочно стали на ноги, Ленин сказал: «У нас на Украине слишком много евреев. К осуществлению власти должны быть привлечены истинные украинские рабочие и крестьяне».

sovmif3.jpg
Григорий Зиновьев

А в августе 1926 г. на совещании ЦК по борьбе с антисемитизмом один из руководителей Центрального бюро Евсекции А.Мережин заявил: «С XII съезда мы усиленно проводим снятие евреев с ответственных постов. Это проводится по всему СССР, начиная сверху и кончая окружкомами».

sovmif4.jpg
Абрам Мережин

Вышеприведенные данные дают четкое представление о том, что словосочетание «большевики-евреи» не имеет под собой исторического обоснования. А как насчет другого словосочетания – «большевики и евреи»? Чтобы дать ответ на этот вопрос, необходимо отойти от субъективного критерия – «большевики» как «человеческий фактор» и положить в основу другой критерий, объективный – «большевизм» как социальная категория. В этом случае понятию «большевизм» как социальной категории начинает противостоять понятие «евреи» как «человеческий фактор»! И тогда неизбежно возникает вопрос: а корректно ли такое сопоставление? Ведь с одной стороны – система власти, а с другой – некое национальное сообщество? Думается, что, если изучать историю отдельно взятого народа в условиях отдельно взятой, вполне определенной системы власти, в данном случае, большевистской диктатуры, – вполне корректно.



2

С точки зрения взаимоотношения советской власти с еврейским национальным меньшинством (в 1926 году евреи составляли седьмую часть населения бывшей «черты оседлости»), то тут можно выделить три основных точки обзора: где их интересы совпадали, где просто соприкасались, а где и противоречили друг другу.

Еврейство было самой многочисленной из диаспор, рассеянных на всей территории России, при том – самой образованной и дисциплинированной группой населения. Эти два последних качества привлекали большевиков, делали евреев союзниками в становлении власти, что дало свои результаты: в первые послеоктябрьские месяцы именно евреи, заменив бойкотировавшее новую власть царское чиновничество, помогли большевикам восстановить хоть какой-то порядок в стране.

Для большевиков евреи оказались той группой населения, на примере которой можно было продемонстрировать, как советская власть борется с социальной несправедливостью, как самый забитый и бесправный народ может в одночасье стать свободным, способным самостоятельно решать свою судьбу, быстро добиться успехов в образовании, культуре и занять достойное место в государственном строительстве. Кроме того, борьба с еврейскими погромами дала возможность силой подавить бандитизм, порожденный Гражданской войной и «красным террором».

Однако большевики при решении пресловутого еврейского вопроса неожиданно столкнулись с жестким сопротивлением еврейской массы. Содержание этого вопроса определяется системой взаимоотношений государства и его еврейского населения, поскольку это социальное явление носит настолько специфический и уникальный характер, что всегда и везде выделяется из всего комплекса отношений государственной власти и национальных меньшинств. В основе этой уникальности – то особое место, которое занимает антисемитизм среди всех остальных форм ксенофобии. Кстати, советская историография так до сих пор и не определилась с ответом: смогла ли советская власть этот пресловутый многовековой «еврейский вопрос» решить

Ответ однозначен: нет, не смогла. Более того, она его, при всех своих несомненных успехах и достижениях, заострила и подняла на новый уровень. Она привнесла в него то, чего не было раньше, – расизм. Замена бытовавшего веками религиозного антисемитизма расовым была сделана абсолютно сознательно и в полном соответствии со всеми идеологическими установками этой самой советской власти. Главной из них в национальном вопросе стала ставка на великодержавие и русский национализм – два тех самых откровенно реакционных с точки зрения национальной политики элемента социальной практики, которые идеология новой власти как раз сама «со всей страстностью отвергала».

Советская власть, представляя собой беспрецедентный по жестокости диктаторский режим, декларировала, тем не менее, защиту «угнетенных классов» и утверждение всеобщей социальной справедливости. Возникнув как система, осуждавшая антисемитизм и утверждавшая самобытность еврейского народа, она трансформировалась со временем в систему, исповедовавшую осужденный историей государственный антисемитизм и фактически уничтожившую еврейскую национальную культуру на всей территории СССР. И это сегодня – одна из самых парадоксальных страниц современной истории.

Анализируя причины такой метаморфозы, можно взять за основу мнение В.Ленина, который в работе «К вопросу о национальностях, или Об «автономизации» провозгласил необходимость «защитить российских инородцев от нашествия того истинно русского человека, великоросса, шовиниста, в сущности, подлеца и насильника, каким является типичный русский бюрократ». К несчастью, И.Сталин, которого бывший советский дипломат Г.Беседовский назвал «воплощением самого бессмысленного типа восточного деспотизма», и оказался тем самым «истинно русским человеком, великороссом, шовинистом, в сущности, подлецом и насильником», от которого В.Ленин призывал «защитить российских инородцев».

sovmif5.jpg
Григорий (Гирш) Беседовский

Для большевиков существовала только одна форма решения национального вопроса – полная ассимиляция национального меньшинства, растворение его в более многочисленных группах коренного населения, и в первую очередь, в русской среде. Евреи был единственным народом в бывшей Российской империи (кроме цыган, пожалуй), который не располагал своей исторической территории, поэтому он, согласно идеологическим установкам марксизма, должен был первым утратить национальную идентичность. И большевики, догматично претворявшие в жизнь мысли теоретиков своего политического учения, последовательно шли вслед за ними. Вот что писал по этому поводу в своей работе «О национальном и национально-колониальном вопросе» их лидер Владимир Ленин, «Разграничение наций в пределах одного государства вредно… Мы, марксисты, стремимся сблизить и слить их… Против ассимиляторства могут кричать только еврейские реакционные мещане, желающие повернуть назад колесо истории».

Однако, традиционный уклад еврейской жизни и организующая роль синагоги, накопившей многовековой опыт сохранения национальной идентичности, не позволил большевикам сделать это в кратчайшие сроки. Эволюционные же преобразования они не могли себе позволить не только из-за недостатка времени, но и из принципиальных соображений как противоречащих основному принципу революции: решить все сразу и до конца («до основанья, а затем…»). К тому же, евреи, в массе своей занятые в сфере ремесленничества и денежно-товарного обращения, представляли именно ту мелкобуржуазную прослойку, которая, согласно марксистской доктрине, и являлась самой реакционной частью населения и должна была едва ли не первой исчезнуть с исторической арены.

Проблема еврейской национально-культурной автономии пронизывает всю историю евреев, являясь ее стержневым вопросом. Это – главный, ключевой момент взаимоотношений еврейского национального меньшинства с любым государством. В СССР эта проблема была особенно заострена. На первом этапе государственного строительства значительное внимание еврейских лидеров привлекало противостояние двух тенденций в еврейской политической мысли – сионизма, исповедующего строительство национального еврейского очага в Палестине, и территориализма, допускающего национальную автономию вне ее. Если проследить тактику наиболее последовательных соратников большевиков – бундовцев на то, как лучше обустроить еврейство, можно заметить, что они, тем не менее, оказывались на стороне территориалистов, ибо также предполагали создать еврейскую национальную автономию, хотя и на принципах экстерриториальности.

В этом отношении поражает лицемерие Ленина сотоварищи, включая их абсолютно ассимилированных еврейских соратников, которые активно проводили большевизацию малых народов, прельщая их возможностью «самоопределения вплоть до отделения». Лицемерие же заключается в том, что на самом деле они при этом совершенно не предполагали что бы то ни было в этом отношении делать. На форсированную советизацию была направлена и вся политика развития национального образования и культуры в 1920-е гг., которая повышала заинтересованность национальных групп в сотрудничестве с новой властью.

Перед исследователями обычно стоит вопрос, на который не так просто ответить: действительно ли большевики, развивая национальные литературы, образование и различные виды искусств, лицемерно использовали их как приманку? Ключ к ответу мы находим в откровенном высказывании В.Ленина (беседа с художником Ю.Анненковым, 1918): «Искусство для меня это… что-то вроде интеллектуальной слепой кишки, и когда его пропагандная роль, необходимая нам, будет сыграна, мы его – дзык! дзык! – вырежем. За ненадобностью…».

Что и случилось. Как только (к 1929 г.) большевики почувствовали, что теперь их диктатуре ничего, кроме подъема национального самосознания всех народов, неизбежно ведущего к росту сепаратистских тенденций и обострению борьбы за суверенизацию, не угрожает, они сбросили маску добродетелей и занялись имперским строительством на базе русского великодержавного шовинизма. Национальный вопрос был отброшен не только как несущественный, но и как реакционный, и началось искоренение национального патриотизма под флагом борьбы с буржуазным национализмом, ибо, как выразился А.Авторханов, «В.Ленин признавал, и то условно, право наций на самоопределение при капитализме, но категорически отрицал его при социализме».

sovmif6.jpg
Юрий Анненков



3

Один из наиболее существенных вопросов современной истории – это четкое определение дефиниции, что же это за система власти такая существовала в СССР в течение семидесяти лет и по многим позициям продолжает существовать и ныне? Одно ясно: с исторической точки зрения можно определенно поддержать мнение А.Солженицына, который отрицал существование такого социального явления, как сталинизм.

«Пристальное изучение нашей новейшей истории показывает, что НИКАКОГО СТАЛИНИЗМА (ни – учения, ни – направления жизни, ни – государственной системы) НЕ БЫЛО…, – писал А.Солженицын. – Сталин был, хотя и очень бездарный, но очень последовательный и верный продолжатель ДУХА ленинского учения… Разве только в одном Сталин явно отступил от Ленина (но и повторяя общий закон всех революций): в расправе с собственной партией, начиная с 1924 года и возвышаясь к 1937-му». («На возврате дыхания и сознания» // Сб. «Из-под глыб», Париж, 1974, с.15).

Не случайно существует мнение, что всякое новое – это хорошо забытое старое. Поэтому попробуем избежать собственных оценок и возьмем в союзники политических деятелей прошлого, вводя в научный оборот редко цитируемые исследователями мнения современников о В.Ленине. Легко убедиться, что их свидетельства и оценки вполне применимы и к его ученику, каковым себя выдавал Сталин. Именно откровенная мизантропия В.Ленина, будучи помноженной на традиционную кавказскую жестокость Сталина, привела народы Советской России к многомиллионным жертвам.

М.Горький: «Человек талантливый, он [Ленин] обладает всеми свойствами «вождя», а также и необходимым для этой роли отсутствием морали и чисто барским, безжалостным отношением к жизни народных масс».

Г.Плеханов: «Как только я познакомился с ним, я сразу понял, что этот человек может оказаться для нашего дела очень опасным, так как его главный талант – невероятный дар упрощения».

В.Лихтенштадт: «Ленин – маньяк, энтузиаст идеи, во имя которой готов погубить весь мир. Он действует на массу своей холодной, узкой, упрощенной логикой, с которой вколачивает в нее свои идеи».

sovmif7.jpg
Владимир Ленин

Могли ли наследники Ленина, усвоившие его «уроки», быть иными? Нет, они могли быть только еще более жестокими, более нетерпимыми, более безнравственными… Они максимально торопили процесс, не считаясь ни с нравственной стороной вопроса («революции не делают в белых перчатках»), ни с количеством жертв («гибель одного человека – трагедия, гибель тысяч – статистика»).

Сегодня, когда не стихают споры, в которых проводятся аналогии между фашизмом и большевизмом (либо такие аналогии оспариваются), можно сослаться на мнение тех, для кого уже в тридцатые годы данный вопрос не вызывал никаких сомнений.

И.П.Павлов (из письма в Совнарком, 1936 г.): «Вы сеете по культурному миру не революцию, а с огромным успехом фашизм. До вашей революции фашизма не было».

Н.Бердяев («Истоки и смысл русского коммунизма», 1937 г.): «Ленин – антигуманист и антидемократ. В этом он – человек новой эпохи, эпохи не только коммунистических, но и фашистских переворотов. Ленинизм есть вождизм нового типа, он выдвигает вождя масс, наделенного диктаторской властью. Этому будут подражать Муссолини и Гитлер. Сталин будет законченным типом вождя-диктатора. Ленинизм не есть, конечно, фашизм, но сталинизм уже очень походит на фашизм».

Мнение И.П.Павлова и Н.Бердяева подтверждаются свидетельствами современников. Вот рассказ М.Тухачевского, записанный его родственницей: «Вчера, когда мы говорили частным порядком, Сталин оправдал репрессии Гитлера против евреев. Успехи Гитлера слишком импонируют Иосифу Виссарионовичу, и, если внимательно приглядеться, он многое копирует у фюрера».

sovmif8.jpg
Михаил Тухачевский

Смыкание нацистского и большевистского режимов наиболее наглядно прослеживается в попытке силового решения «еврейского вопроса», которое во все века являлось одним из основных факторов становления и развития экспансионистских режимов. В этом контексте совершенно естественно выглядит характеристика, которую дал зловещей фигуре Сталина, знавший его лично Милован Джилас: «Сталин был монстром, который, придерживаясь абстрактных, абсолютных и в основе своей утопических идей, на практике признавал и мог признавать единственным успехом – насилие, физическое и духовное истребление».

sovmif9.jpg
Милован Джилас

В основе многих трагедий советского народа в межвоенный период, происшедших по вине Сталина, лежали ленинские идеи, высказанные задолго до того, как могли возникнуть реальные возможности для их осуществления на деле. Основная причина этого – базовая концепция великодержавного шовинизма, декларированная В.Лениным, который в действительности был, по выражению А.Авторханова, «больше великодержавник, чем все русские цари вместе взятые, и больше империалист, чем любой император в истории».

sovmif10.jpg
Абдурахман Авторханов

Ленин, говоря пророческими словами М.Горького, проделал «с русским народом жестокий опыт, заранее обреченный на неудачу… Измученный и разоренный войною народ уже заплатил за этот опыт тысячами жизней и принужден будет заплатить десятками тысяч, что надолго обезглавит его». О том, что ценой станут не десятки тысяч, а миллионы жизней, никому, даже, видимо, самому В.Ленину, и в самом страшном сне не могло предвидеться.

Не В.Ленин ли благословил будущий массовый сталинский террор своей статьей «Революционный авантюризм»? Заметим, что написана эта статья была еще в 1902 году и посвящена делу Гирша Леккерта, стрелявшего в Виленского генерал-губернатора. Так вот, еще в 1902 г. он писал: «Нисколько не отрицая в принципе насилия и террора, мы требовали работы над подготовкой таких форм насилия, которые бы рассчитывали на непосредственное участие массы и обеспечивали бы это участие».

Вместе со всем народом огромной империи мужественно перенесли все тяготы, лишения, весь ужас тоталитарного большевистского режима и евреи. Но на их долю пришлось еще и унижение национального достоинства, хотя именно они заслужили лучшей доли за свой вклад в общее дело. По сути дела, этот вклад по достоинству не оценен и по сей день. «Наша еврейская затрата на дело обновления России, – писал В.Жаботинский, – не была соразмерна ни с нашими интересами, ни с нашим значением, ни с нашими силами… Мы заплатили больше, непомерно, безумно больше того, что могли заплатить, и того, что стоило заплатить…».

Бездарность Сталина, о которой пишет А.Солженицын, больше всего проявлялась в его догматизме. Точнее, даже не в осмысленном, а просто в слепом следовании мыслям своих предшественников, на плечах которых он стоял и в соответствии с замыслами которых строил свою политику. Именно этот догматизм не позволял ему учитывать реальные изменения в мире и в жизни самого российского общества. В первую очередь, это касается воплощения в жизнь идей «основоположников марксизма-ленинизма», их деклараций, доведенных Сталиным порой до полного абсурда. Исходя из этого посыла, многие события, происходившие с еврейством в 1920-е годы в СССР, необходимо пропускать через призму ленинской мысли.

Именно К.Маркс, а вслед за ним и В.Ленин фактически благословили насильственную ассимиляцию еврейского народа. «Эмансипация евреев в ее конечном значении есть эмансипация человечества от еврейства». «Общественная эмансипация еврея есть эмансипация общества от еврейства». Под этими утверждениями К.Маркса охотно подписался бы и Гитлер. Не лучше и слова В.Ленина, написанные еще в 1903 г.: «Идея еврейской национальности противоречит интересам еврейского пролетариата».

Ликвидация Бунда, сионизма и других еврейских общественных движений прямо заложено в ленинском утверждении, что «национальные движения реакционны, ибо история человечества есть история классовой борьбы, в то время как нации – выдумка буржуазии». Ликвидация еврейской культуры, начатая в 1930-е гг. и завершенная в конце 1940-х гг., укладывается в тезис В.Ленина: «Борьба против всякого национального гнета – безусловно, да. Борьба за всякое национальное развитие, за «национальную культуру» вообще – безусловно, нет». Сам же вождь, в свою очередь, слепо следовал за деятелями Великой французской революции, принявшими к действию тезис: «Евреям как личностям – все. Евреям как нации – ничего».



4

Любую иную идеологию, кроме марксистской, большевики расценивали как величайшую ересь ибезжалостно выкорчевывали, а в результате борьба велась одинаково страстно как с антисемитами, так и с автономистами, не зависимо от того, в каком направлении последние выступали – как сионисты или как территориалисты. Перечисляя преступления большевиков, за которые они не должны уйти от ответственности, академик А.Н.Яковлев в статье «Большевизм – социальная болезнь ХХ века» (Сб. Черная книга коммунизма», М., 1999) указал и на организацию преступных кампаний против любого инакомыслия. «Все, кто рассуждал или писал не по его [большевизма] директивам, неотвратимо обрекались на тюрьмы, ссылки, спецпоселения, психбольницы, увольнения с работы, изгнания за границу, травлю в печати, другие изощренные издевательства над личностью».

Аналогичным репрессиям подвергались и еврейские активисты, правда, с одним отличием: приговоры о ссылке или помещении в концлагерь заменялись решением о высылке из страны. Высылали, как правило, с чисто фарисейской формулировкой: «Выезд в Палестину без права возвращения в Советский Союз».

А.Д.Сахаров в своем трактате «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе» назвал режим Сталина одним из «демагогических, лицемерных, чудовищно-жестоких полицейских режимов», который, в отличие от гитлеровского, несет в себе «гораздо более изощренный наряд лицемерия и демагогии».

sovmif11.jpg
Иосиф Сталин

Характеризуя сущность большевизма, А.Солженицын писал: «Существующая у нас государственная система не тем страшна, что она недемократична, авторитарна на основе физического принуждения – в таких условиях человек еще может жить без вреда для своей духовной сущности. Всемирно-историческая уникальность нашей нынешней системы в том, что сверх всех физических и экономических побуждений от нас требуют еще и полную отдачу души: непрерывное активное участие в общей для всех заведомой ЛЖИ. Вот на это растление души, на это духовное порабощение не могут согласиться люди, желающие быть ЛЮДЬМИ». На возврате дыхания и сознания» // Сб. «Из-под глыб», Париж, 1974, с. 27).

В этом отношении было бы крайне важно детально проследить этапы деградации, которой подверглись еврейские интеллектуалы – от национальных лидеров до мастеров культуры – в своих попытках выжить в условиях советского тоталитаризма. Еврейское сообщество оказалось расколото, разбросано по социальным группам, по формам участия в государственном и партийном строительстве, по степени преданности новой власти, по способности к сопротивлению насильственной ассимиляции, осуществляемой этой властью. И далеко не всегда замороченные кричащей на всех углах пропагандистской машиной люди понимали, что власть, которой они служат, на самом деле преступна.

«Люди думали и говорили, что они осуществляют самый совершенный и передовой социалистический строй, – писал в свое время кадетский публицист А.С.Изгоев, – тогда, тогда как на деле они деградировали власть к начальному периоду всякого самодержавия, когда произвол отдельных самодержцев неразрывно связан с произволом служащих ему толп».

Самое циничное в этом вопросе то, что уничтожение еврейской культуры и воплощение в жизнь идеи насильственной ассимиляции евреев большевики проводили в жизнь руками самих евреев. Исполнителями воли сталинского руководства стали еврейские коммунистические секции РКП(б), созданные наряду с другими национальными секциями весной 1918 г. во главе с Ш.Диманштейном. Эту особенность в жизни еврейских революционеров – формальный разрыв с еврейством – заметил еще в 1905 г. Ш.Дубнов.

sovmif12.jpg
Шимон Дубнов

«Это – ассимиляторы в силу своих партийных и интернациональных убеждений. Их народ – русский, а не еврейский, ибо понятие «народ» для них политически-территориальное, а не культурно-историческое». Характерна такая позиция была, как ни странно, и для Бунда, хотя именно бундовцы больше всех говорили о национально-культурной автономии. Для нас и сегодня важно отследить корни этого внутринационального коллаборационизма, основанного на ассимиляторском подходе к решению национального вопроса, характерного для российских революционеров еврейского происхождения. Практически всем евреям-большевикам было свойственно нигилистическое отношение к собственной национальной ориентации. Известно, например, что Троцкий на вопрос, кем он себя больше чувствует – евреем или русским, ответил: «Ни тем, ни другим: я – социал-демократ, интернационалист».

Первоочередной задачей большевики ставили перед собой ликвидацию многовекового еврейского общинного самоуправления, делавшего евреев независимыми от властей. И именно член коллегии Еврейского комиссариата Шмуэль Агурский вместе с наркомом по делам национальностей Сталиным всего спустя семь месяцев после Октябрьского переворота, в июне 1918 г., подписал декрет «О закрытии Центрального бюро еврейских общин». В соответствии с этим декретом предстояло «закрыть навсегда» не только ЦБ, но и «все еврейские общины с их отделениями».



5

Уже в первые годы советской власти испарились надежды евреев на обретение собственной национально-культурной автономии. Провозглашая лозунги интернационального объединения трудящихся, в «еврейском вопросе» большевики решительно пресекали всякие попытки национальной самостоятельности, а те общественные организации и партии, которые поднимали эту проблему, подвергались тотальному контролю и преследованиям. В Советской России проблема создания национально-культурной автономии или даже попытка простого декларирования ее в форме территориализма или сионизма упиралась в проблему признания большевиками права наций на самоопределение. В мировом социалистическом движении это право было впервые сформулировано на Лондонском конгрессе Второго Интернационала в 1896 г.: «Конгресс объявляет, что он стоит за полное право самоопределения всех наций и выражает свое сочувствие рабочим всякой страны, страдающей в настоящее время под игом военного, национального или другого абсолютизма». Подход В.Ленина в этом вопросе был иным. Как выразился А.Авторханов, Ленин признавал, и то условно, право наций на самоопределение при капитализме, но категорически отрицал его при социализме.

Национальный вопрос в полиэтническом государстве всегда и везде упирался в проблему автономии, то есть религиозной, правовой, социальной и культурной самостоятельности той или иной общности внутри суверенного государства, в котором она составляет меньшинство. В ряде стран, где общество плюралистично, правительство не вмешивается во внутренние дела меньшинств, в противном случае возникают конфликты, которые в авторитарном и, тем более, тоталитарном государстве разрешаются силой, а вопрос просто снимается с повестки дня. Именно это и произошло в СССР – стране победившего большевизма.

Уже в первые месяцы диктатуры большевики определили своих главных врагов в еврейской среде. Ими оказались национальные социалистические партии и сионисты. И те, и другие являлись противниками, в первую очередь, идеологическими: они противопоставляли официальной политике логически выстроенные и вполне доказуемые на практике позиции. К тому же, их ряды состояли из недавних соратников по борьбе с царским самодержавием. Большевики меньше всего хотели, чтобы хоть какой-то народ вообще ставил вопрос о своей автономии и тем самым породил цепную реакцию в стране, которую они расценивали не иначе, как советскую империю. И именно поэтому борьба с еврейскими партиями и общественными движениями (даже сугубо социалистического направления) повелась со всей присущей большевикам жестокостью.

Большевики упорно не хотели представлять еврейский народ как единую массу, утверждая, что не может быть единства пролетариата и буржуазии, а поскольку евреи в большинстве своем – представители мелкобуржуазных слоев, ни о какой автономии не может быть и речи. Что касается сионистской составляющей еврейского национального самосознания, то к наступлению на сионистские организации советская власть приступила практически сразу после Октябрьского переворота 1917 г. Начиная с июля 1919 г. ликвидация сионистского движения в Советской России стала одним из элементов государственной политики. Примерно в то же время был создан специальный еврейский отдел в ВЧК, руками которого и проводились обыски и аресты сионистских лидеров.

«В.Ленин категорически заявил, что к сионизму относится отрицательно, и подробно обосновал свое мнение, – рассказывал позднее М.Горький. – Во-первых, сказал он, национальные движения реакционны, ибо история человечества есть история классовой борьбы, в то время как нации – выдумка буржуазии. И потом, главное зло современности – государства с их армиями. Государство является орудием, с помощью которого меньшинство властвует над большинством и правит всем светом. Основная задача – уничтожение всех государств и организация на их месте союза коммун. Сионисты же мечтают, как бы прибавить еще одно государство к уже существующим…»

К концу двадцатых годов сионистское движение в СССР в какой-либо организованной форме прекратило существование.

sovmif13.jpg
Максим Горький

После октября 1917 г. большевики предстали пред миром – в общественном мнении, а, главное, в глазах евреев – в образе последовательных защитников вечно гонимого и дискриминируемого еврейства. Это позволило им как бы обрести моральное право на принятие в последующем решительных мер против тех, кто, по их мнению, мешал им в осуществлении этой благородной цели. И этим «правом» они воспользовались в полной мере, разгромив сначала организационно, а затем и уничтожив физически всех тех, кто составлял им, пусть даже видимую, призрачную, но все же конкуренцию на властную монополию в гигантской советской империи.

Однако, начиная с середины 1930-х гг. в СССР начала формироваться негласная, но, тем не менее, вполне даже официальная политика государственного антисемитизма. Окончательное ее становление пришлось на период Второй мировой войны. Уже задолго до этого в стране шло возрождение дремавшего и лишь в отдельные периоды вспыхивавшего спорадическими эпизодами антисемитизма бытового (общественного). И дело было уже не в традиционном неприятии коренным населением инородцев и иноверцев. В стране, строившей социализм, существовал генератор этого предрассудка. И таким генератором являлась сама советская власть.

И вот теперь, с высоты нашего исторического роста, изучив и проанализировав истоки трагедии, происшедшей с еврейским народом в годы Второй мировой войны, мы можем с уверенностью сказать: в этой безумной бойне у евреев практически не было шансов остаться в живых.

С одной стороны были нацисты, у которых антисемитизм носил патологический характер и которые видели в евреях некий особый класс, спровоцировавший революцию в России, Венгрии и Германии и явившийся катализатором всех общественных беспорядков в Европе. Они были убеждены, что большевизм и еврейство – суть одно целое и что, уничтожив евреев, они подорвут основу всего советского строя, поставившего перед собой задачу захватить весь мир с помощью всемирной революции.

С другой стороны были большевики, которые за два десятилетия своего правления ничего не смогли изменить тот откровенно враждебный мир, который многие века окружал евреев в этой громадной империи. Более того, он сам за те же самые короткие два десятилетия успел подорвать основы еврейской культуры, уничтожив религию, национальное образование и культуру.

Тоталитарные режимы Германии и СССР развивались по одним законам. Они не могли существовать без проповеди великодержавного шовинизма, и антисемитизм становился одним из механизмов этого процесса, только в Германии он был провозглашен во всеуслышание, а в СССР носил скрытый характер. В результате, даже тогда, когда всему миру уже стало ясно, какая судьба уготована евреям нацистами, советское руководство своей политики не изменило.

Насколько известно, как со стороны советского правительства, так и со стороны коммунистической партии – а фактически это были одни и те же люди – не было ни одного обращения к подпольным организациям или местному населению оккупированных территорий, призывавшего оказывать помощь евреям – жертвам политики геноцида. Подобный призыв не прозвучал по радио, ни разу не был напечатан в листовках, миллионами сбрасываемых на оккупированные территории с самолетов. Нет ни одного факта, что Сталин и его окружение хотя бы один раз за всю войну обсудили трагическую судьбу евреев. Поэтому нет ничего странного в том, что большинство коренного населения на оккупированной территории в лучшем случае занимало позицию стороннего наблюдения. В худшем – евреи становились жертвами доносов и предательства.



6

Геноцид евреев на оккупированной территории и продолжающийся этноцид в остальных регионах СССР в годы Второй мировой войны стали возможным единственно потому, что в Европе развились и окрепли радикальные идеологические движения, которые добились политической власти и утвердились только благодаря насилию. Возникли диктаторские режимы, существование которых было возможно лишь за счет огромного числа человеческих жертв. И, как всегда в истории, в числе первых жертв оказались евреи. Ни фашистский, ни коммунистический режимы не смогли отказаться от соблазна построить свои здания на фундаменте из миллионов еврейских жизней.

В справедливости данного утверждения нас убеждает судьба советских евреев в послевоенные годы. Вместо того чтобы принять чрезвычайные меры к сохранению народа, столь пострадавшего от гитлеровского геноцида, сталинское руководство сделало все, чтобы этот геноцид был доведен до своего логического завершения. Под знаменем борьбы с космополитизмом был фактически завершен разгром еврейской культуры: была окончательно ликвидирована издательская деятельность на еврейском языке, из библиотек были изъяты книги и газеты на идиш, закрыты еврейские театры, распущены эстрадные коллективы. Было продолжено начатое до войны физическое уничтожение деятелей еврейской культуры – интеллектуальной элиты нации.

Расстрел лидеров Еврейского антифашистского комитета 12 августа 1952 г. и «Дело врачей» укоренили в массовом сознании населения СССР мнение о евреях как о «пятой колонне», некоем инородном теле в едином советском организме. Судьбу депортированных народов евреи не разделили лишь по причине смерти Сталина.

Генератором официального антисемитизма в СССР долгие годы являлась главная структура в иерархии партийной номенклатуры – Отдел руководящих партийных органов ЦК ВКП(б) (с 1939 г. – Управление кадров) во главе с Г.М.Маленковым. Закрепленная за определенной номенклатурной единицей, национальная политика и, в первую очередь, «еврейский вопрос», обрела плановый характер, получила конкретных исполнителей и сформировалась в форме государственного антисемитизма. Как все в стране, «еврейский вопрос» стал решаться единственно возможным для тоталитарного государства – силовым способом. Предвоенное политическое сближение СССР с нацистской Германией придало ему серьезное ускорение.

Было бы неверным думать, что шок, испытанный советским руководством после нападения Германии, заставил их больше думать о консолидации народа перед лицом смертельной опасности и хотя бы на время отложить в сторону межнациональные разборки. Но Сталина и его аппарат подхлестнул на дальнейшее продолжение «политики национальных кадров» и эскалации номенклатурных перестановок резко возросший уровень бытовой юдофобии, которую провоцировали социальные проблемы, голод, а в идеологической сфере – проникающая в глубину страны нацистская пропаганда и отчетливо различимая откровенная юдофобия партийного руководства.

Война притормозила ретивость советского правительства в вопросах форсированного решения «еврейского вопроса», но не заставила отказаться от уже выбранного однажды пути. Что касается народных масс, то для них было достаточно и того сигнала, который они получили от внедряемой в общественное сознание четко сформулированной политики советского государственного патриотизма, в основе которой лежала теория «старшего брата». Роль этого «брата», то есть миссию «руководящей силы всего советского народа», по замыслу авторов официальной концепции, должны были играть русские, к которым себя причислял и сам вождь, проговорившийся однажды, что является «русским грузинского происхождения». Вслед за ними, по установленной чисто эмпирически схеме, на иерархической лестнице стояли украинцы. Потом шли белорусы, а уже дальше – титульные нации союзных республик, автономных республик, автономных областей и так до конца списка. Нижнюю ступень этой лестницы занимали евреи и цыгане как экстерриториальные национальные меньшинства. Вот таким образом и была создана чисто имперская модель государственного устройства громадного государства, порочность которой заключалась в том, что она не составляла (и в принципе, не могла составить) единой нации – того самого «советского народа», создание которого декларировалось большевиками, хотя именно ради его создания и была задумана вся эта схема.

Даже беглого взгляда на эту пирамиду достаточно, чтобы стало ясно: судьба евреев в этом, так называемом, сообществе предрешена. Стоит ли говорить, что огромные массы людей, ревниво следящие за сохранением национального достоинства своего собственного народа, быстро оценили факт низведения евреев на уровень народа чужого и, в принципе, «беспризорного» и потому не очень с ними церемонилась. Их любые антиеврейские действия, основанные на традиционном, стихийном антисемитизме, получили теоретическое обоснование, а потому и моральное, нравственное оправдание. А в результате, в обществе начинало работать извечное правило: кто сильнее, тот и прав. Евреям в этом случае рассчитывать на снисхождение с их стороны уже не приходилось, тем более что, как позднее выяснилось, власти защищать евреев от унижений и дискриминации в целом и не собирались. В конечном же итоге, эти унижения и дискриминации стали делом рук самой власти.

Публичного заявления о растущей волне антисемитизма в стране ни правительство, ни местные органы власти так ни разу и не сделали. Более того, со второй половины 1942 года начались массовые увольнения евреев из сферы управления культурой и пропагандой. И все это при абсолютном молчаливом согласии миллионов, которые чаще всего становились и соучастниками преступления. Вот почему к сталинскому руководству можно с большой долей вероятности применить слова А.И.Герцена о правлении Николая I: «Ему все удавалось не потому, что он имел чрезвычайную силу, а потому, что низость мира, его окружающего, была чрезвычайной». Советская власть оказалась достойной народных масс. Или наоборот?



P.S.

Национальный вопрос – один из наиболее сложных, а вместе с тем тонких и деликатных. О него нередко спотыкаются даже самые демократические, с устоявшимся укладом жизни сообщества. Недооценка влияния его на формирование общественного сознания, пренебрежение самобытностью малых народов, попытки их принудительной ассимиляции приводили и приводят к напряжению в обществе, созданию конфликтных ситуаций, а в далеко зашедших случаях – к этническим войнам и кровопролитию.

19 марта 1922 г. В.Ленин отправил членам Политбюро «строго секретное» письмо об отношении к духовенству. В нем он, в частности, пересказывает конец восьмой главы знаменитого трактата итальянского политического мыслителя XVI в. Николо Макиавелли «Государь» (1913 г.). Называя автора «умным писателем по государственным вопросам», он приводит один из его постулатов, согласно которому для упрочения государства допустимо любое пренебрежение нормами морали (то, что получило позднее название «макиавеллизма»): «Один умный писатель по государственным вопросам справедливо сказал, что если необходимо для осуществления известной политической цели пойти на ряд жестокостей, то надо осуществлять их самым энергичным способом и в самый краткий срок, ибо длительного применения жестокостей народные массы не вынесут».

Как показало будущее, народные массы Советской России выдержали все жестокости, которые большевики на протяжении десятилетий применяли к ним для осуществления своей политической цели. Много позднее, в 1937 г., в последней своей книге «Самопознание» эту характеристику совершенно уничижительными словами продолжит Н.Бердяев: «Ленин философски и культурно был реакционер, человек страшно отсталый, он даже не был на высоте диалектики Маркса».

sovmif14.jpg
Николай Бердяев

Вот этот человек и проделал, говоря пророческими словами М.Горького, «с русским народом жестокий опыт, заранее обреченный на неудачу… Измученный и разоренный войною народ уже заплатил за этот опыт тысячами жизней и принужден будет заплатить десятками тысяч, что надолго обезглавит его». О том, что ценой станут не десятки тысяч, а миллионы жизней, никому, даже, видимо, самому В.Ленину, и в самом страшном сне не могло предвидеться.



Статья впервые была опубликована под названием
«Большевики и евреи: история одного предательства».
«Вестник Дома ученых Хайфы». Т.24, 1011. – С. 82 – 91.



ПЕРЕЙТИ К СЛЕДУЮЩЕЙ СТАТЬЕ ВЫПУСКА №5

 
 
Яндекс.Метрика